– Да. Свинья! – визгливо выкрикнул мэр Сэн-Гилдаса. – Жан Мари Трегунк, тот самый, что обнаружил эти кости, стоял вот здесь, где сейчас стоит Макс Фортон. Знаете, что он ответил? Он сплюнул и сказал: «Английская свинья! Неужели я похож на осквернителя могил?»
Я знал Трегунка. Это был молчаливый голубоглазый бретонец, который мог позволить себе кусок мяса раз в год – на Рождество.
– Сколько предлагал этот англичанин? – спросил я.
– Двести франков за один череп.
Я подумал об охотниках за редкостями, скупающих реликвии на полях сражений гражданской войны.
– 1760-ый – как давно это было, – сказал я.
– Уважение к мертвым никогда не умрет, – произнес Фортон.
– Английские солдаты пришли сюда убивать ваших отцов и жечь ваши дома, – осторожно добавил я.
– Они были ворами и убийцами, но теперь они мертвы, – сказал Трегунк, незаметно подошедший со стороны бугра. Он был в промокшей фуфайке и на плече держал удочку.
– Сколько вы зарабатываете в год, Жан Мари? – спросил я, повернувшись, чтобы пожать ему руку.
– Двести двадцать франков, месье.
– Сорок пять долларов в год, – подытожил я. – Нет, вы заслуживаете большего, Жан. Не согласились бы вы присмотреть за моим садом? Моя жена хотела, чтобы я спросил вас об этом. Думаю положить вам сто франков в месяц. Пойдемте, Ле Биан, пойдемте, Фортон, и вы тоже, Дюран. Мне еще нужно, чтобы кто-нибудь перевел этот список на французский.
Трегунк стоял, не сводя с меня широко открытых глаз.
– Вы можете начать сегодня же, – сказал я с улыбкой, – если плата вас устраивает.
– Устраивает, – ошеломленно сказал Трегунк, пытаясь найти в карманах свою трубку. Глядя на него, Ле Биан пришел в раздражение.
– Тогда идите и работайте, – потеряв терпение закричал мэр и Трегунк, то снимая кепку, то хватаясь за удилище, побрел через вересковую пустошь по направлению к Сэн-Гилдасу.
– Вы предложили ему больше, чем получаю я, – сказал мэр, оторвавшись от созерцания собственной пуговицы.
– Полноте, – сказал я, – за ваше жалование вы только и делаете, что играете в домино с Фортоном в гостинице «Груа».
Ле Биан покраснел, Дюран звякнул саблей и подмигнул Максу Фортону. Смеясь, я взял под руку обиженного главу магистрата.
– Под скалой есть немного тени, – сказал я, – пойдемте, Ле Биан, вы прочтете мне список.
Мы вошли в тень. Я лег на землю, положил голову на руки и приготовился слушать.
Жандарм Дюран сел и занялся подкручиванием усов. Фортон, опершись на скалу, протирал очки, обводя нас взглядом близоруких глаз. Мэр Ле Биан разместился в центре, развернул желтый бумажный лист и разгладил его руками.
– Сначала, – объявил он, – я раскурю свою трубку, и пока раскуриваю расскажу вам все, что слышал раньше о штурме крепости. Я слышал это от своего отца, он – от моего деда.
Мэр качнул головой в направлении разрушенного форта – небольшого квадратного строения из камня, от которого остались лишь полуразрушенные стены на обрывистом морском берегу. Затем он не торопясь вынул кисет, кремень, жгут и трубку с длинным чубуком, снабженную микроскопической головкой из обоженной глины. Чтобы набить такую трубку табаком, требуется десять минут кропотливого труда. Чтобы выкурить ее, достаточно четырех затяжек. Это очень по-бретонски – курить такую трубку. Ее бы следовало сделать символом Бретани.
– Итак? – сказал я, закуривая сигарету.
– Эта крепость, – сказал мэр, – была построена Людовиком XIV. Англичане дважды разрушали ее до основания. Людовик XV отстроил ее заново в 1739 году. В 1760-м англичане взяли ее приступом. На трех кораблях они внезапно вышли из-за острова Груа, взяли штурмом форт, разграбили Сэн-Жульен и напали на Сэн-Гилдас, пытаясь его поджечь.На моем доме до сих пор видны следы пуль. Отпор англичанам дали жители Банналека и Лориена, вооруженные вилами, косами и мушкетонами. Тридцать восемь англичан, не успевших тогда спастись бегством, сейчас лежат в раскопанной нами могиле.
– А тридцать девятый? – спросил я, докурив сигарету.
Мэр, наконец, набил свою трубку и убрал кисет.
– Тридцать девятый… – пробормотал он, зажав чубук скверными зубами. – Тридцать девятый череп меня не касается. Я распорядился прекратить раскопки.
– Но кому… кому принадлежит отсутствующий череп? – я был любопытен и настойчив.
Мэр, казалось, был озабочен только тем, чтобы высечь искру на трут. Наконец трут затлел. Мэр поднес его к трубке, сделал четыре вышеупомянутые затяжки, выбил пепел и водворил трубку в карман.
– Отсутствующий череп? – спросил он.
– Да, – нетерпеливо подтвердил я.
Мэр неспеша развернул лист и начал переводить с бретонского на французский. Вот что он прочел:
«Утесы Сэн-Гилдаса, 13 апреля 1760 года.
В этот день по приказу графа Суасикского, главнокомандующего бретонскими войсками, стоящими в Керселекском лесу, тела тридцати восьми английских солдат 27, 50 и 72 пехотных полков были похоронены здесь, вместе с их оружием и амуницией».
Мэр прервал чтение и взглянул на меня.
– Продолжайте, Ле Биан, – предложил я.
– С ними, – продолжил мэр, перевернув лист на другую сторону, – было захоронено тело изменника, предавшего крепость в руки англичан. Обстоятельства его смерти таковы. По приказу благороднейшего графа Суасикского изменника клеймили раскаленным наконечником стрелы. Клеймо было поставлено на лоб и прижато так крепко, что раскаленное железо должно было оставить след даже на кости черепа. Затем изменника вывели и поставили на колени. Он признал, что провел англичан от острова Груа. Он был французом и лицом духовного звания. Презревши долг, показал англичанам проход к форту. Тайну этого прохода он вызнал на исповеди у одной юной бретонки, которая часто плавала от острова Груа к форту, чтобы повидать своего мужа. Когда форт пал, девушка, обезумевшая от смерти мужа, разыскала графа Суасикского и поведала ему о том, что монах вынудил ее рассказать на исповеди все, что она знала о крепости. Монах пытался переправиться через реку из Сэн-Гилдаса в Лориен, но был задержан. После своего ареста он проклял девушку, Мари Тревек…
– Как! – воскликнул я, – Мари Тревек!
– Да, – подтвердил Ле Биан, – проклял девушку Мари Тревек, всю ее семью, родственников и потомков. Во время расстрела монах стоял на коленях. Он имел на лице кожаную маску, поскольку солдаты бретонцы отказывались стрелять, если лицо его не будет закрыто. Этим монахом был аббат Сорге, более известный как Черный монах из-за смуглого лица и темных бровей. Его захоронили, но перед этим вбили в сердце осиновый кол.
Ле Биан остановился, посмотрел на меня, и, поколебавшись, вручил манускрипт Дюрану. Жандарм взял его и вложил в медный цилиндр.
