– Вы ее прочли?
– Да, – сказал Морли и прибавил после некоторого колебания: – Это, конечно, далеко не лучшее его произведение, но… – Он снова сделал паузу. – Во всяком случае, надо будет изменить заглавие, оно слишком длинно и наукообразно… А надо чтобы книга имела успех… Но это мы обсудим позже. Речь идет о знаменитых отравительницах, и факты действительно захватывающие.
– Прекрасно! Прекрасно! – Стивенс чувствовал, что Морли чем-то озабочен.
– Вы знакомы с Кроссом? – спросил директор.
– Нет. Я лишь видел его раз или два в вашем кабинете.
– Это странный тип. В его контрактах всегда только одно условие, но Кросс придает ему огромное значение. Хотя условие удивительно банально. Он требует, чтобы на последней странице обложки была обязательно помещена его большая фотография.
Стивенс прищелкнул языком и на заставленных книгами полках, которые высились вдоль стен кабинета, быстро отыскал экземпляр «Господ присяжных».
– Да, это странно. И может заинтриговать. Никаких деталей биографии, только фото с именем под ним… И уже на первой книге! – Стивенс внимательно изучил фотографию. – Лицо энергичное… Лицо интеллектуала… Довольно приятное… Неужели он настолько тщеславен, что мечтает увидеть свою физиономию на тысячах экземпляров книг?
– Нет, – сказал Морли, покачав головой. – Это не тот человек, который жаждет рекламы. Тут кроется какая-то другая причина.
И снова литературный директор задержал взгляд на своем сотруднике, но выражение его лица уже было беззаботным.
– Как бы то ни было, возьмите эту рукопись, обращайтесь с ней аккуратно – там вклеены фотодокументы – и зайдите ко мне побеседовать в понедельник утром.
Вспомнив этот разговор в поезде по пути в Криспен, Стивенс уже взялся за портфель, чтобы вынуть из него рукопись, но не сделал этого, так как мысли его снова вернулись к старому Майлзу Деспарду. Стивенс представил его таким, каким увидел однажды прошлым летом, прогуливающимся в отлогом саду позади собственного дома. «Старику» Майлзу не было и пятидесяти шести, когда его положили в гроб, но его какая-то детская неряшливость, небрежная манера одеваться, серые усы и то смутное желание посмеяться над ним, которое невольно возникало у окружающих, делали его гораздо старше, чем он был на самом деле.
Гастроэнтерит исключительно болезнен, но Майлз Деспард до конца дней своих демонстрировал стоицизм, который вызывал восхищение миссис Хендерсон, служанки и кухарки, распоряжавшейся домом старого холостяка. Она утверждала, что очень редко слышала, чтобы он жаловался на свои мучительные боли. Его похоронили в склепе под фамильной часовней, где покоились уже девять поколений Деспардов, и старый камень, прикрывавший вход в усыпальницу, был водворен на место. Одна деталь взволновала миссис Хендерсон. Перед смертью Майлз Деспард держал в руке обрывок шнурка, на котором на одинаковом расстоянии было завязано девять небольших узлов. Этот обрывок обнаружили под его подушкой.
– Я нашла, что это очень хорошо, – говорила миссис Хендерсон кухарке Стивенсов. – Можно было подумать, что это четки или что-нибудь в этом роде. Конечно, Деспарды не католики… но все же, я нахожу, что это хорошо.
И еще одна история взволновала миссис Хендерсон, в особенности тем, что ее никто не смог объяснить. Марк Деспард, племянник старого Майлза, рассказал о ней Стивенсу как о забавном видении, однако нельзя было не заметить также и его некоторой озабоченности.
После смерти Майлза Стивенс видел Марка лишь один раз. Майлз умер в ночь со среды на четверг, с 12 на 13 апреля. Стивенс очень хорошо запомнил дату, потому что они с Мэри провели ту ночь в Криспене, хотя обычно редко жили там в будние дни. Утром они отправились в Нью-Йорк, не подозревая о трагедии, и узнали о ней только из газет. В субботу, вернувшись в Криспен на уикэнд, они нанесли визит в Деспард Парк, чтобы выразить соболезнование, но на похоронах не присутствовали, так как Мэри испытывала непреодолимый ужас перед смертью. Стивенс повстречал Марка на следующий день вечером на Кингс-авеню.
– У миссис Хендерсон, – сказал Марк, посмеиваясь, – бывают видения. Трудно со всей определенностью судить об их природе, потому что она лишь туманно намекала на них двум священникам. Однако, по ее словам, ночью, когда скончался дядя Майлз, в его комнате была женщина, разговаривавшая с ним.
– Женщина?
– Миссис Хендерсон говорила о женщине, «одетой в старинное платье». Заметьте, что это возможно, потому что именно в тот вечер Люси, Эдит и я сам отправились на бал-маскарад. Люси была в костюме мадам Монтеспан, а Эдит, я полагаю, в костюме Флоренс Найтингейл. У меня было великолепное окружение – жена, переодетая великой куртизанкой, и сестра, в костюме знаменитой сестры милосердия! Но, тем не менее, все это кажется невероятным, так как дядя Майлз, хотя и слыл милым человеком, но жил отшельником и в свою комнату не разрешал входить никому. Он даже не позволял, чтобы ему приносили еду. Когда он заболел и мы поселили в смежной комнате сиделку, он устроил дьявольский скандал. У нас была уйма неприятностей, прежде чем мы надоумили его запирать дверь, чтобы сиделка не могла в любой момент войти в его комнату. Именно поэтому видение миссис Хендерсон, каким бы правдоподобным оно ни выглядело, кажется мне маловероятным.
Стивенс не понял, что же в таком случае беспокоит Марка Деспарда.
– Но… я не вижу здесь ничего странного. Вы расспросили об этом Люси и Эдит? А впрочем, раз никто не мог войти в комнату вашего дяди, каким же образом миссис Хендерсон сумела заметить в ней женщину?
– Миссис Хендерсон уверяет, что разглядела ее через стеклянную дверь, выходящую на веранду. Обычно эта дверь занавешена. Нет, я не говорил об этом ни с Люси, ни с Эдит… – Марк заколебался, потом продолжил с нервным смешком: – Я не говорил с ними об этом, потому что это лишь часть видения миссис Хендерсон, которое мне очень не нравится. По ее мнению, эта женщина в старинном наряде, поговорив недолго с дядей, повернулась и вышла из комнаты через несуществующую дверь!
– История с призраками? – перебил его Стивенс.
– Я имею в виду, – уточнил Марк, – дверь, которая была замурована лет двести назад. До сих пор призраки в Деспард Парке не появлялись. Может это и наивно, но я считаю, что лучше как-нибудь обходиться без них, если хочешь принимать у себя друзей. Нет, я скорее думаю, у миссис Хендерсон в голове что-то помутилось.
Сказав это, он исчез в сгущавшихся сумерках…
Хотя эти два события не были никак связаны друг с другом, Стивенс, сидя в своем купе, попытался сопоставить информацию Марка с тем разговором, что состоялся у него с Морли в редакции… Писатель, живущий в уединении, страстно желает видеть свою фотографию на обложках книг, хотя слывет абсолютно нетщеславным. Миллионер Майлз Деспард, также живший в уединении и умерший от гастроэнтерита, под подушкой у которого находят обрывок веревки с девятью узлами. И, наконец, женщина в старинном костюме непонятных времен, покидающая комнату через замурованную два столетия назад дверь. Интересно, удалось ли бы какому-нибудь автору с буйной фантазией, соединив все эти факты соответствующим образом, написать роман?
