Лидалл торопливо шел пешком в сторону Гайд-парка, такси он так и не взял. Возможно, к этому его подтолкнуло предложение доктора. И ведь он чуть было не согласился… Засунув руки глубоко в карманы и втянув голову в плечи, он быстро дошел до малых ворот парка и зашагал прямо по влажному газону, избегая дорожек и людей.
Февральское небо тускло бледнело на западе, повисшие над домами облака были такими же огромными и пышными, как в детстве. Лидалл обреченно вздохнул, чувствуя, как старый, неумолимый демон самоанализа впивается в его мозг.
Лидалл по опыту знал, что сопротивляться ему бесполезно. Казалось, сознание было заперто в клетку, и мысль металась из угла в угол в мучительных поисках выхода. Ну что же, долгие годы, полные трудностей и напряжения, не проходят бесследно. Даже ради спасения собственной жизни он так и не смог избавиться от своего проклятия — все те же огненные вихри мыслей терзали его мозг, преследуя все те же вопросы без ответа. От этой пытки не было спасения ни на прогулке, ни во сне. Будь он не один, все могло бы сегодня сложиться иначе. Вот если бы доктор Хэнкок…
Лидалл злился на себя за свой отказ — конечно же, всему виной его болезненно гипертрофированная гордость, вскормленная долгим одиночеством. В кои-то веки нашелся человек, который отнесся к нему с искренним сочувствием, ибо понял, какие мучительные мысли терзают его мозг, а он его отверг, хотя очень хорошо чувствовал, что только одному на тысячи, такому, как этот маленький доктор, мог бы излить свою душу. Почему же он так резко отклонил любезное предложение доктора Хэнкока? Ну конечно, потому, что он знал — угадал его ужасный секрет. Но как, когда он выдал себя?
И вновь нескончаемый хоровод бегущих по кругу мыслей; вконец измученный Лидалл застонал. Он должен найти людей, друзей, кого-то, с кем можно поговорить. «Клуб…» — пронеслось в его помраченном сознании. Нет, это невозможно. Все члены клуба сговорились против него. По этой же причине он перестал бывать в своих излюбленных местах отдыха: в ресторанах, где просиживал раньше вечерами напролет в полном одиночестве, в музыкальных салонах, в которых порой пытался забыться, даже стал избегать любимых улиц — еще бы, ведь его там знал каждый встречный.
Проходя по мосту над Серпентином,[1] он остановился и, свесившись через перила, стал задумчиво наблюдать за пузырьками на воде.
— Как вы считаете, в Серпентине есть рыба? — обратился он к человеку, стоявшему чуть поодаль и всем своим видом напоминавшему клерка.
Они немного поговорили, потом собеседник Лидалла продолжил свой путь, то и дело оглядываясь на грустного человека, заговорившего с ним.
«Смешно! Несмотря на все наши научные достижения, мы не можем жить под водой, как рыбы», — размышлял Лидалл, прохаживаясь вдоль берега. Он видел, как утиная стая, едва различимая на фоне вечерних сумерек, с тихим, печальным плеском села на воду рядом с поросшим кустами островом. «А может, мы так возгордились своими техническими достижениями, что попросту разучились летать…» Нет, эти наивные попытки убежать от себя никогда ни к чему не приводили — другая, всевидящая и всезнающая его часть наблюдала за ними и снисходительно усмехалась.
Погруженный в свои мысли Лидалл брел не разбирая дороги, пока не наткнулся на огромную, неподвижную фигуру, преградившую ему путь. Это был полисмен парка, один из тех, кто всегда следил за ним. Лидалл резко метнулся к деревьям, но грузный полисмен уже узнал его и вежливо козырнул:
— Приятный вечерок, сэр. Снова потеплело.
Лидалл пробормотал в ответ нечто нечленораздельное и поспешил скрыться в тени аллеи. Полисмен провожал его задумчивым взглядом, пока тьма не поглотила согбенную фигуру Лидалла. «Он тоже знает!» — простонал несчастный. Каждая скамейка была кем-то занята, и сидящие на них люди сверлили его своими подозрительными взглядами, даже за деревьями маячили какие-то соглядатаи. Лидалл не осмеливался выйти на улицу: каждый таксист был против него, поскольку знал, — нет, доверяться им нельзя ни в коем случае, еще завезут куда-нибудь, а потом… И вдруг в его душе, измученной бесконечной внутренней борьбой, как будто что-то забрезжило…
«В Серпентине есть рыба», — вспомнил Лидалл ответ «клерка». «стало быть, — добавил он про себя, — там, в глубине, течет скрытая, недоступная людям жизнь, которую никто и ничто не может потревожить». В его сознании внезапно воцарилась кристальная ясность. Да, да, только в воде он мог бы обрести мир, покой и избавление от собственных мыслей. Боже правый, как все просто! И тем не менее ему никогда раньше не приходило это в голову. Лидалл уже было повернул назад, но в этот миг его разум вновь затуманился — сомнения, сомнения, сомнения… Сумеет ли он выбраться, когда получит все, что хотел? Всплывет ли на поверхность?
Ответа Лидалл не знал. Он припустил что есть духу по дорожке, потом резко остановился, чтобы подумать. При виде этого нелепого, застывшего в мучительной нерешительности человека даже ветер, запутавшийся в ветвях деревьев, не выдержал и насмешливо прыснул. В больном сознании Лидалла сразу возник образ хлопающей крыльями утки, и он тут же решил, что воздух лучше воды. Он полетит туда, где есть покой, а не опустится на дно или просто поплывет. И Лидалл вспомнил вид из окна своей спальни — восемьдесят футов над тротуарами старого дымного Лондона. Да, по воздуху, безусловно, лучше. Он немного подождал, чтобы еще раз все хорошенько обдумать: ведь сначала ему показалась верной мысль о рыбе, потом о птице, а нужно выбрать что-то одно. Но как это сделать, если мысли путаются и норовят разбежаться в разные стороны? Неужели никто не может ему помочь, как будто в этом огромном городе нет ни одного сочувствующего ему человека, который мог бы дать ему совет? Какого-нибудь опытного, доброго, здравомыслящего человека…
И вновь Лидаллу привиделось лицо доктора Хэнкока. Он увидел мягкий взгляд, сочувственную улыбку, вспомнил успокаивающий голос и предложение, от которого отказался. Конечно, была одна серьезная помеха: доктор знал. Но он был слишком тактичным, слишком деликатным, чтобы позволить этому знанию влиять на свое отношение к нему, Лидаллу, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то выдать свою осведомленность. Да, да, Хэнкок — единственный, кто может ему помочь сделать правильный выбор.
Чувствуя на себе настороженный взгляд враждебного мира, он поймал такси у ближайших парковых ворот, потом, велев водителю притормозить у аптеки, нашел нужный адрес в телефонной книге и вскоре, счастливый и спокойный, стоял у заветной двери.
