Ораст украдкой бросил взгляд на спутников, которые с лихорадочным возбуждением рассматривали своего необыкновенного гостя. Стальные их нервы выдержали испытание, которое человеку не столь твердому стоило бы рассудка. Он знал, что вступил в заговор не со слабодушными, но с мужами, отвага которых была известна столь же широко, как их разрушительное честолюбие и склонность к свершению зла. Потом перевел взгляд на фигуру в кресле с эбеновой спинкой. И она заговорила.
— Я вспомнил, — раздался сильный звучный голос. Говорил он по-немедийски с каким-то странным древним акцентом. — Я Ксальтотун, я был верховным жрецом Сета в ахеронском городе Пифоне. Сердце Аримана — или это было во сне? — где оно?
Ораст вложил камень в его руку и затаил дыхание, глядя на страшную драгоценность.
— Много лет назад его у меня похитили, — говорил маг. — Это кровавое сердце тьмы — в нем равно заключены спасение и проклятие. Оно пришло издалека — из самых глубин времени. Пока оно было в моих руках, никто не мог мне противостоять. Но его украли, и пал Ахерон, и я, изгнанник, укрылся в мрачной Стигии. Да, многое помнится, но многое и забылось, ибо был я в далекой стране за туманными безднами, заливами и темными океанами… Который теперь год?
— Исход года Льва, — ответил Ораст. — Три тысячи лет после падения Ахерона.
— Три тысячи лет… — сказал Ксальтотун. — Так много? Кто ты такой?
— Я — Ораст, бывший жрец Митры. Этот человек — Амальрик, барон Тор Немедийский. Второй — Тараск, младший брат короля этой страны. А вот этот высокий — Валерий, законный наследник престола Аквилонии.
— Зачем вы вернули меня к жизни? — спросил Ксальтотун. — Что вам от меня нужно?
Он был уже в полном здравии и сознании, проницательные глаза его свидетельствовали, что работе разума уже не препятствует никакая тьма. Его поведение стало уверенным, он перешел прямо к делу, понимая, что ничего не дается даром. Ораст ответил ему столь же прямо:
— Сегодня ночью мы отворили ворота ада, освободили твою душу и вернули ее в тело, потому что нуждаемся в помощи. Тараска мы желаем возвести на трон Немедии, Валерию же намерены вернуть корону Аквилонии. Твое искусство чародея поможет нам.
— Ты и сам искушен в нем, Ораст, — заметил Ксальтотун, — коль скоро сумел воскресить меня. Откуда жрец Митры узнал про Сердце Аримана и где научился заклинаниям Скелоса?
— Я уже не жрец Митры, — ответил Ораст. — Меня лишили этого звания, потому что я занялся черной магией. Если бы не Амальрик, меня бы сожгли на костре как колдуна. Но благодаря этому я смог продолжить свои исследования. Я странствовал по Заморе, Вендии, Стигии, даже среди зачарованных джунглей Кхитая. На Скелосе я читал книги в железных переплетах. Я разговаривал с невидимками в бездонных колодцах, с безликими существами в страшных испарениях джунглей. И вот в самом сердце Стигии, под черным, окруженным гигантской стеной храмом Сета, в подземельях, населенных демонами, я нашел твою гробницу и овладел искусством, способным вернуть жизнь твоему высохшему телу. Истлевшие манускрипты рассказали мне о Сердце Аримана. Потом целый год искал я, где оно укрыто, и, наконец, нашел.
— Какая же нужда была воскрешать меня? — Ксальтотун пронзил жреца взглядом. — Почему с помощью Сердца ты не увеличил собственное могущество?
— Потому что ни один из ныне живущих не знает тайн Сердца, — ответил Ораст. — Приемы, с помощью которых оно может оказать всю свою силу, не сохранились даже в легендах. Я смог только оживить тебя — в более глубокие таинства я не посвящен. Только тебе ведомы страшные тайны Сердца.
Ксальтотун, задумчиво глядевший в огненные глубины кристалла, отрицательно покачал головой:
— Мое знание магии превышает знание всех остальных людей, вместе взятых, — сказал он, — но и я не постиг всей мощи камня. В те давние времена я не использовал ее — только следил, чтобы эту силу не направили против меня. Но потом драгоценность украли — и в руках шамана варварского племени, обряженного в одежду из перьев, она превозмогла мою магическую силу. Позже камень исчез, и завистливые стигийские жрецы отравили меня прежде, чем я смог его найти.
— Он был укрыт в пещере под тарантийским храмом Митры, — сказал Ораст. — Найдя твои останки в стигийском подземном храме Сета, я узнал об этом, призвав на помощь все свое умение. Грабители гробниц из Заморы, хранимые заклятьями, почерпнутыми мной из источника, о котором лучше не говорить, выкрали твой саркофаг из когтей его темной стражи. Караван верблюдов, галера и повозка, запряженная буйволами, доставили его в этот город. Те же самые грабители — вернее, те, что остались в живых после этого страшного путешествия, — похитили Сердце Аримана из заколдованного подземелья под храмом Митры; здесь бессильны были и воровские приемы, и заклинания. Только один из всех прожил достаточно долго, чтобы передать камень в мои руки. В предсмертном бреду он говорил о том, что видел в проклятом тайнике. Грабители из Заморы — это люди самые верные, самые надежные. Никто, кроме них, даже с помощью моих заклинаний, не сумел бы похитить Сердце Аримана из тьмы, в которой оно под стражей демонов покоилось в течение трех тысяч лет после падения Ахерона.
Ксальтотун, подняв свою львиную голову, всматривался в пустоту, словно надеясь разглядеть потерянные столетья.
— Три тысячи лет, — сказал он. — Во имя Сета! Поведай, что произошло в мире за это время.
— Варвары, разрушившие Ахерон, создали новые государства, — ответил Ораст. — Там, где некогда простиралась империя, возникли наследственные монархии — Аквилония, Немедия и Аргос. Эти названия пошли от племен, давших им начало. Древние державы — Офир, Коринтия и западное царство Кот, некогда склонявшиеся перед владыками Ахерона, после падения империи обрели, независимость.
— А что произошло с народом Ахерона? — спросил Ксальтотун. — Когда я бежал в Стигию, Пифон лежал в руинах, а все большие города Ахерона с их пурпурными башнями были залиты кровью и растоптаны башмаками варваров.
— Небольшие племена в горах все еще продолжают кичиться своей ахеронской кровью, — ответил Ораст. — Что касается остальных, то мои предки-варвары прошли по их телам и стерли их с лица земли. Ибо много претерпели они от владык Ахерона.
Губы пифонца искривила жестокая и мрачная улыбка:
— О да! Не один муж, не одна жена из варварских племен с воплями умерли на жертвеннике под этой рукой. Я видел, как на главной площади Пифона из их голов соорудили пирамиду, когда короли возвращались с Запада с добычей и толпами нагих пленников.
