— Присаживайся, милочка, — произнесла мадам Хадсон, указывая на угол с креслами, — а я пока принесу чай.
Она еще раз улыбнулась Прю, и нервно дернув плечом, забрала свои лекарства и вышла в соседнюю дверь.
* * *
— Еще сахару?
— Нет… Нет, спасибо. Так что же вы хотели мне показать? Вы упоминали какой-то антиквариат?
У Прюденс закружилась голова. Глаза начало застилать туманом. На языке остался ужасный привкус чая — беловато-бежевого, с резким запахом и вкусом…
— Да-да, милая. Сейчас, минуточку.
Грузная старуха встала.
— Это и есть антиквариат… Почти что антиквариат…
Она подошла к другому столу, который находился возле зашторенных окон. На нем, под серой тканью угадывалось что-то плоское. Мадам Хадсон рывком сняла покрывало. На серебряном подносе, который был скорее всего железной, посеребренной подделкой, лежала крупная тарель. Она была фарфоровой, цвета слоновой кости, с несколькими большими, черными знаками. Один изображал треугольник, с трапецией посередине. Второй — четырех конечную звезду, с тремя линиями внутри. В центре тарели смутно угадывалось чье-то лицо, нарисованное казалось свежей, черной краской.
— Хех, вот и оно, — прокряхтела старуха, — очень красивая и древняя тарель. Только не надо подходить, я сама ее принесу.
Прю с трудом встала с кресла. Перед глазами все плыло, а ноги налились свинцовой тяжестью. Тошнило. Но казалось, мадам Хадсон совершенно этого не замечала.
— Вы знаете, мне… Мне… мне… что-то нездоровится… — голос Прюденс был сухим как наждак.
— Ничего-ничего, дорогая. Только взгляни на это, — высокий лоб Хадсон покрылся испариной, а руки дрожали. В голосе слышались истерические нотки. Она взяла Прюденс за плечи и поднесла к ее глазам тарель.
Казалось, девушку вырвет. Глаза страшно болели. Кожа на лице побледнела.
— Призываю тебя… Прийди ко мне… Давай… — словно заклинание шептала старуха, крепко держа Прю, которая впрочем и не могла пошевелиться.
Тело девушки содрогнулось в спазме, да так, что мадам Хадсон не смогла ее удержать. Руки забились в судорогах. Внезапно все стихло. Старуха, которая тоже дрожала, склонив голову, медленно отошла назад. Глаза с напряжением наблюдали за неподвижным телом девушки.
Тело пошевелилось. Перевернувшись на бок, Прю грациозно вскочила. В ее движениях появилось что-то кошачье — неуловимое, красивое и опасное.
— Ты призвала меня, — голос Прю был холоден, — и выполнила свое обещание… Что-же…
Старуха быстро подняла голову.
— Лиллит! За столько времени это получилось!
Мадм Хадсон рывком сняла с головы парик. Под ним оказались редкие седые волосы, впереди образовавшие высокие залысины.
— Сделай меня… Сделай меня такой, как она! Как ты!
Демоница скривилась.
— Как же ты никчемна. Как же никчемны твои желания… Ты действительно поверила мне…? Ну что же…
Лиллит повела рукой. Мадам Хадсон тяжело дыша, склонилась перед демоницей. Широкое темное платье старухи висело как балахон. Седые волосы поползли вниз, увеличиваясь на глазах и приобретая иссиня-черный цвет. Мадам Хадсон было не узнать. Вместо старухи стояла молодая девушка, с роскошными черными локонами, и слегка раскосыми темными глазами.
— Молодость, красота…! Здоровье и привлекательность! За это я и готова была продать душу!!!
— Ты ее уже продала, — надменно возразила демоница, — продала, когда отдала эту девушку. И тем самым предала ее мать, которая взяла из тебя клятву этого не делать… Перед своей смертью…
Лиллит расхохоталась.
— И теперь ты трижды грешница… Ты призвала меня, убила ее и отдала то, без чего ворота Рая навсегда для тебя заперты!
Мадам Хадсон немо уставилась на Лиллит.
— Ты… Ты все знаешь…
— Да, о тебе я знаю все. Ты ошибалась, когда думала, что из-под земли ничего не видно… Даже сквозь огонь адских мук я все видела и знала… Знала все твои метания, все твои мольбы и все болезни. Знала и о том, как ты собиралась меня изгнать обратно. Но знала ли ты, что при этом ее дочь умрет? Старость — всего лишь маска. Ее можно сорвать… А можно и одеть снова.
Мадам Хадсон опустилась на колени.
— Не делай этого… Умоляю тебя! — тихо просила она.
Лиллит склонилась над ней, и схватив за плечи, подняла ее вверх. Демоница обладала нечеловеческой силой, и швырнув тело Хадсон через всю комнату, грубо гоготнула. Молодое тело буквально почернело. Руки покрывались пятнами, и волосы выпали, обнажив голый череп. Кожа возле глаз лопнула. Темное платье загорелось. Лиллит переступила через тело, и открыв дверь, вышла. Огонь переметнулся на занавески, и вскоре запылала вся квартира.
