— Значит, не хочешь по-хорошему? Я в любом случае вытащу из тебя правду, уж поверь.
Тогда полиция вздернула пару полубезумных рыбаков и закрыла дело. Однако мне этого было мало. Я наведался к пострадавшему. Полицейский, совсем еще мальчишка, явно недоговаривал. Трясущееся от ужаса тельце выдавало новоиспеченного калеку с потрохами. Боялся он не только и не столько меня, сколько того, о ком не смел говорить. Но я всегда был мастером переговоров. Крича от боли, полицейский выложил все. Анну убил здоровенный рыбак, больше любого из местных, больше многих людей, и вместо правого глаза на лице ублюдка была отпечатана паутина шрамов. А еще слепец расслышал последние слова Анны: «Только не ты». С тех пор эта фраза поселилась в моей голове. Неужели Анна знала убийцу? Откуда?
Спустившись к хозяйке, я взял у нее граммофон и пару пластинок. Музыка и слова на чужом языке наполнили комнату, зазвенели под потолком, отражаясь от оконных стекол. Нашарив в карманах плаща Евы губную помаду, я расчертил ее тело короткими алыми линиями.
— Это для удобства. Чтобы ничего не забыть. Потому что теперь я собираюсь по всем этим черточкам пройтись ножом.
Смелости в ней поубавилось.
— Не надо, пожалуйста.
Я достал нож и сделал первый надрез. Ева взвыла, будто передразнивая певичку из граммофона.
— Говори. Мне нужен Циклоп.
— Сука, ты скоро сдохнешь! Сдохнешь! Тут и останешься!
Скучно, раз за разом одни и те же угрозы. Когда я выковырял кольцо из ее пупка, Ева закричала, что ничего не знает. Уже прогресс. Но она врала. В Верхнем городе одноглазого не было. Я облазил все излюбленные места сборищ рыбаков, посетил передвижные цирки уродцев, сходил в глубоководный театр в Центральном парке. Ничего. С помощью немалых денег достучался до чешуйчатых из держателей власти, ведь теперь эти твари заседали почти в каждой структуре. Дружба народов, мать их за щупальце. Но ни рыбаки, ни полукровки толком не помогли. Они узнали одноглазого и даже вспомнили имя — Циклоп, только вот в Верхнем городе его никто не видел. Тогда я завел целую сеть информаторов в Нижнем городе, чью работу оплачивали влиятельные и очень азартные люди. Правда, догадались они об этом только вчера, до того мошенничество за карточным столом проходило как по маслу. Беда в том, что и в Нижнем городе Циклопа не было. Он просто исчез, будто знал, что за ним открыли охоту. Два месяца тишины и впустую потраченных денег сменились вереницей долгожданных весточек: Циклоп вновь мелькает среди полуразваленных построек Нижнего города. И как бы я ни тянул с визитом в эту загаженную помойку, как бы ни пытался отмахнуться от детской боязни рыбьих лиц, время пришло. В Верхнем городе меня с остатками денег искала каждая собака, а в Нижнем ждал своего часа убийца. Все-таки жажда мести способна перебороть любой страх.
Я продолжал полосовать красивое женское тело, получая все новые проклятья в свой адрес. Девчонка попалась не из сговорчивых.
— И ты вот так просто меня убьешь? — От постоянных криков голос Евы охрип. — Ни за что?
— Да. Потому что убийцей я стал, едва родившись. Видишь это? — Я показал ей уродливые рубцы по обе стороны шеи. — Петля из пуповины — не лучший подарок новорожденному. Мать была шлюхой вроде тебя, я оказался ей не нужен. Но задушить меня не получилось — мамаша потеряла слишком много крови при родах. Получается, я убил ее, даже не зная, что она хотела убить меня. Забавно, правда?
— Ты просто больной. Больной сын шлюхи.
— Нет. Просто у меня скверный характер.
Я почти вырезал осьминога, когда Ева заговорила. Простынь настолько пропиталась кровью, что с кровати натекла целая лужа.
— Хватит, хватит, прошу, все, хватит… Я его не знаю, и никто из моих знакомых не знает… Живет где-то у озера.
— Озеро большое. Точнее.
— Не знаю, правда, не знаю я… там, говорят, на одном из островков у северной части, там, у топей…
— Очень мало информации. Понимаешь? У нас ведь с тобой еще и спина не охвачена.
— Не надо, прошу, — заскулила Ева. — Его долго не было, а недавно появился, да, наркотики искал, у нас тут все на них сидят, даже рыбаки, почти все… Затейник три дня уже не приезжал, я сама в ломках, а тут ты…
— Затейник — кто такой?
— Умелец один, старик, варит, химичит, делает дрянь всякую, кислоту, наркотики, все подряд, говорят, прямо из крови Глааки делает, да…
— Где живет?
— Не знаю.
Я вздохнул, окинул взглядом перечеркнутое открытыми шрамами тело. Теперь Еве придется серьезно скинуть цену на свои услуги. Если, конечно, она останется жива.
— Я правда не знаю, Затейник сам приходит, сам привозит, к себе никого не пускает потому что… Знаю только, что в трущобах где-то…
Отойдя к окну, я достал сигарету. За стеклом свистел ветер, разгоняя остатки дождя. На улицах посветлело, высыпал народ, загудели такси. Обычные будни рабочего квартала.
— Похоже на правду. Только зачем такие жертвы, почему сразу не рассказала? Боялась, что одноглазый накажет? Этот ваш Циклоп, считай, уже труп.
За спиной раздался булькающий смех.
— Неееет, — с улыбкой протянула Ева. — Скорее, ты труп. Потому что со дня на день Глааки проснется… Все говорят… Особенный рыбак его разбудит…
— Понятно, — выдохнул я, — так ты фанатичка.
— И тогда неверующие исчезнут… исчезнут те, кто не видит среди рыбаков нормальных… кто видит только свою злость.
— Они не могут быть нормальными, это грязные мрази, место которым в их болоте. А еще лучше — в банке собачьих консервов.
— Среди людей мразей еще больше.
Я не собирался ничего доказывать и отвечать. Десятилетия назад все решили за нас, теперь оставалось просто жить в таком мире. Бок о бок с такими обитателями. И ждать, чья чаша терпения переполнится первой. Я собрался и сделал музыку громче.
— Кляп вставлять не буду, дыши. Если не обманула, перевяжу, как только вернусь из трущоб. Если обманула, то лучше бы тебе сдохнуть до моего возвращения.
На улице меня окружила свора ребятни. Чумазые, беззубые оборванцы толкались и пихались, дергая за плащ.
— Добрый человек, дай денег! Помоги! На питание, добрый человек! А, добрый человек?!
— Попрошаек не кормлю, пошли вон, — процедил я.
— Зачем попрошаек? — удивился самый длинный, с горизонтальным шрамом на лбу. — За газету! Хорошая газета, добрый человек! Сегодня привезли из самого Верхнего города, да! Хороший город, хорошие новости!
Зверьки заплясали вокруг, а длинный достал из мешка бумажный сверток. Газета была заляпана черными пальцами, но выбирать не приходилось. Не расстреливать же их стаю средь бела дня.
