Верной осветил человека лучом фонаря. Огромный широкоплечий мужчина поднялся на ноги и медленно повернулся к нему лицом. Он не испугался, не побежал, и это обстоятельство лишь усугубило беспокойство охранника. Тело незваного гостя прикрывали не подходящие друг к другу предметы одежды, покрытые пятнами копоти; казалось, их вытащили из забытого кем-то туристического рюкзака или сдернули с веревки для сушки белья.
— Что вы здесь делаете? — осведомился Вернон, направляя луч света в глаза мужчине. Тот был грязен, начесан и выглядел хуже некуда. Только этого не хватало, подумал Верной. Бродяга копается в развалинах, разыскивая что-нибудь, что можно украсть и продать. — Здесь нет ничего, что могло бы вас заинтересовать, — добавил он.
— Кое-что есть, — отозвался мужчина. В его голосе прозвучали сила и уверенность, заставшие Вернона врасплох.
— Вам нельзя здесь находиться, — повторил Верной, теряя терпение.
— Можно, — ответил мужчина. — У меня есть разрешение. Я… я работал в этой лаборатории.
Верной шагнул вперед. Слова мужчины оказались для него полной неожиданностью. Он не отрывал луч фонаря от лица чужака, полагаясь на фактор воздействия яркого света, бьющего в глаза.
— Меня зовут Дорман, Джереми Дорман. — Мужчина сунул руку в карман, и Вернон схватился за револьвер. — Я лишь хотел показать вам свое удостоверение сотрудника «ДайМар», — сказал Дорман.
Вернон сделал еще шаг и в мощном свете фонаря разглядел болезненное лицо, по которому стекали капли пота.
— Похоже, вам нужно обратиться к врачу.
— Нет. То, что мне нужно, находится здесь, — сказал Дорман, ткнув пальцем.
Только теперь Вернон увидел, что нарушитель сдвинул с места кучу бетонных обломков, за которыми пряталась дверца несгораемого шкафа.
Наконец Дорману удалось выудить из кармана мятую, исцарапанную карточку с фотографией — пропуск в здание «ДайМар». Действительно, он работал в лаборатории… но это не давало ему права рыться среди ее сгоревших обломков.
— Ваш документ мне ровным счетом ни о чем не говорит, — заявил Вернон. — Я заберу вас с собой, и мы выясним, есть ли у вас надлежащие полномочия.
— Нет! — воскликнул Дорман с таким пылом, что с губ сорвались капельки слюны. — Вы отнимаете у меня время! — Казалось, кожа на его лице шевельнулась, теряя ясные очертания, потом вернулась на место. Вернон вздрогнул, стараясь не выдать испуга.
Дорман отвернулся, не обращая на охранника ни малейшего внимания.
Возмущенный Вернон шагнул вперед и достал оружие.
— Этот номер не пройдет, господин Дорман. А ну-ка встаньте лицом к стене, и поживее!
Внезапно он заметил толстые бугры, которые перекатывались под испачканной рубахой мужчины. Казалось, они движутся по собственной воле, подергиваясь и колеблясь.
Дорман посмотрел на Вернона сузившимися темными глазами, и тот взмахнул стволом револьвера. Не выказывая и следа страха или почтения к представителю властей, Дорман шагнул к уцелевшей стене, покрытой сажей и почерневшей от огня.
— Я же сказал, вы отнимаете у меня время, — проворчал он. — А у меня его не так уж много.
— Времени у нас хоть отбавляй, — возразил Вернон.
Дорман вздохнул, раздвинул руки, уперся ими в закопченную стену и замер. Кожа у него на ладонях напоминала то ли воск, то ли пластмассу. Казалось, она покрыта слизью. Вернон подумал, что его пленник, вероятно, в свое время подвергся воздействию отравляющих веществ — кислоты, например, или промышленных отходов. Вернон чувствовал себя не в своей тарелке, хотя и был вооружен.
Уловив краешком глаза судорожное сокращение одного из бугров под рубахой Дормана, охранник сказал:
— Пока я буду вас обыскивать, стойте не шевелясь.
Дорман скрипнул зубами и впился взглядом в стену, словно пытаясь сосчитать осевшие на нее частицы сажи.
— Не могу, — заявил он.
— Не надо меня пугать, —быстро произнес Вернон.
— А вы не трогайте меня, — парировал Дорман. В ответ Вернон сунул фонарь под мышку и быстро охлопал нарушителя одной рукой, обыскав его от шеи до пят.
Кожа Дормана оказалась горячей и пупырчатой; потом рука Вернона коснулась чего-то влажного и липкого, и он быстро отдернул пальцы, воскликнув:
— Что это, черт побери?
Посмотрев вниз, Вернон увидел, что его ладонь испачкана какой-то слизью.
Внезапно кожа Дормана начала трястись и корчиться, как будто по его телу пробежала орава крыс.
— Я же предупреждал: не надо меня трогать, — сердито сказал Дорман, оглядываясь.
— Что это за штука? — повторил Вернон, пряча револьвер в кобуру и брезгливо рассматривая ладонь, пытаясь очистить ее о брюки от слизи. Потом он отступил на шаг, с испугом взирая на хаотическое движение бугров на теле Дормана.
И вдруг ладонь Вернона запылала, словно облитая едкой кислотой.
— Эй! — крикнул он, отшатываясь назад и скользя башмаками по каменной плитке пола.
По руке растеклось жгучее болезненное покалывание, как будто крохотные пузырьки, миниатюрные горячие дробинки пронизывали нервы запястья, ладони, плеч и груди Вернона.
Дорман опустил руки и повернулся к охраннику, внимательно наблюдая за ним.
— Я же говорил, не прикасайтесь ко мне, — напомнил он.
Верной Ракмен почувствовал, как все его мышцы немеют, тело корчится в судорогах, а в голове взрываются крохотные фейерверки. Теперь он не видел ничего, кроме всполохов огня, плясавших перед глазами. Руки и ноги Вернона затряслись, мускулы конвульсивно сжались.
Он услышал треск ломающихся костей. Своих костей.
Он вскрикнул и повалился на спину. Казалось, все тело превратилось в сплошное минное поле.
Караульный фонарь, продолжая ярко светить, упал на пол, покрытый пеплом и обломками.
Несколько мгновений Дорман наблюдал за извивающимся телом охранника, потом перевел взгляд на несгораемый шкаф, наполовину заваленный обломками бетона. Кожа охранника подергивалась и пузырилась, а на поверхности умирающей плоти проступили красно-черные пятна. Караульный фонарь заливал пол ярким белым светом, и Дорман ясно видел набухающие опухоли, пустулы, бугры и метастазы.
Обычные симптомы.
Дорман вырвал из стены остатки арматуры, раскрошил гипсовую штукатурку и, наконец, освободил сейф. Он прекрасно помнил шифр замка и быстро набрал комбинацию, прислушиваясь к щелчкам валиков, входивших в гнезда. Потом ударил по сейфу тяжелой мясистой рукой, выбивая из щелей затекшую туда почерневшую краску, и распахнул дверцу.
Сейф был пуст. Кто-то извлек оттуда содержимое, записи и устойчивые прототипы.
Дорман рывком повернулся к мертвому охраннику, как будто Верной Ракмен каким-то образом мог быть причастен к похищению материалов. Тело Дормана вновь свело судорогой, и он болезненно поморщился. Содержимое сейфа было его последней надеждой. Во всяком случае, ему так казалось.
