После того, как фильм закончился, она исполнила свой постоянный ритуал перед сном. У других женщин, насколько она знала, подобное священнодействие было связано с применением различных средств, чтобы выглядеть красивее, но Тереза уже мало на что надеялась в этой области, как и во многих других. Вместо этого она достала своё наследство от матери — бутылку нембутала. Внимательно рассматривая снотворное, она оценила свою решимость. Вздохнула и подумала о своей матери.
Если бы только этот многострадальный человек был ещё жив… Тогда Тереза по-прежнему обитала бы дома, изучая случайные курсы в местном колледже, и её вера в славное преображение всё также оставалась неизменной. Но в действительности её мать умерла и не оставила ей ничего, кроме давно просроченного нембутала, который, скорее всего, не смог бы уже выполнить своё предназначение.
Перед самым сном её посетила мысль о старом кече, и она почувствовала смутную зависть к его экипажу, думая обо всех тех прекрасных романтических местах, в которых корабль должен был побывать.
На следующее утро она вышла на неполный рабочий день в магазин «Судовая мелочевка». Другой ёе босс, Боб Джонсон, весело поздоровался с ней. Боб был настолько же привлекательным, насколько Морячок отталкивающим. Высокий спортивный мужчина с очень светлыми, белокурыми волосами и обгоревшим красно-коричневым обликом скандинава, который проводит слишком много времени на солнце. Боб, вероятно, заработает рак кожи в один прекрасный день, но в настоящее время он выглядел чрезвычайно здоровым. И счастливо женат. Ну что ж, подумала она, когда он рассказал ей о своей замечательной жене.
— Так-так, насколько продвинулся твой роман? — спросил он, как делал это в точности каждый раз, когда видел её.
— Движется помаленьку, — также, как обычно, соврала она только из гордости.
— Отлично, отлично. — Он отошел и начал распаковывать партию фурнитуры из нержавейки.
Несмотря на все свои регулярные вежливые расспросы, Боб никогда не пытался вовлечь ее в серьезный разговор о её предполагаемом романе. Она думала, это оттого, что он достаточно хорошо в ней разобрался.
Ей в самом деле принадлежали портативная электрическая печатная машинка, коробка писчей бумаги, несколько сотен страниц заметок и начатая первая глава.
Периодически и с всё большими перерывами она доставала первую главу и перепечатывала её. Но она уже давно поняла, что ей никогда не вырасти в писателя и не стать Джойс Кэрол Оутс. Во-первых, с ней ничего не случалось, так что о чем она могла написать? Кроме того, ей не хватало самодисциплины. Удачи. Таланта. И всех прочих необходимых вещей.
Нет, она была лишь одной из массы тех людей, которые используют воображаемую карьеру писателя в качестве оправдания пустоты своей жизни. Однажды она высказалась в редком порыве чувств кому-то, кто не проявил достаточной осторожности: — «Когда ты скользишь вниз, к среднему возрасту, и работаешь на дерьмовой работе, и живешь в мотелях, и у тебя нет любовника, или ребенка, или друга, люди хотят знать — почему. Поэтому замечательно удобно иметь такое хотя бы частично правдоподобное объяснение. И если у тебя нет любовника, или ребенка, или друга, никому не будет до тебя дела достаточно, чтобы попытаться исправить эту иллюзию. Это отлично работает».
В начале второй половины дня она взяла перерыв на обед. Отпивая кофе в верхней части офиса Боба, откуда открывался прекрасный вид на гавань, она снова обратила внимание на старый кеч. Корабль или переплыл на новое место, либо на нём подняли якорь ночью, так что теперь он находился гораздо ближе к материковой части порта.
Тереза ясно увидела женщину, которая вышла из основного люка. У нее были короткие волосы, такие же белые, как у Боба, и в первый момент Тереза решила, что это такой же яркий блондин, как и он. Женщина казалось молодой, несмотря на вялость движений. Она была худощавой, загорелой, и одета в стильные рваные укороченные джинсы и купальный топ.
Женщина села в старую деревянную лодку и начала грести к берегу. По пути она часто приостанавливалась, опираясь на весла так, как будто переводила дыхание. Это дополняло ощущение Терезы, что женщина больна. Наконец ее шлюпка причалила к полосе грязного песка под «Судовой мелочевкой».
Когда женщина подняла глаза, Тереза почувствовала небольшое потрясение, хотя и не призналась бы себе в этом; женщина была странной. Возможно, это из-за ее необычной внешности, красота которой еще не была полностью утеряна. Точнее, отметила Тереза с неохотным восхищением, она все ещё изумительна, со стремительным разлётом бровей и большими темными глаза. Ее широкий рот был по-прежнему богат, скулы драматически выразительны, а кожа без морщин.
Она изучающе рассматривала Терезу с задумчивым выражением лица. Терезе почувствовала себя чрезвычайно неловко, однако приветственно кивнула, и женщина мгновенно отвела взгляд.
Время перерыва подошло к концу, пора было возвращаться к работе.
— Можете ли вы мне помочь? — Седоволосая женщина обладала низким мягким голосом и непроницаемо-темными глаза.
— Конечно, — сказала Тереза. — Что вам нужно?
Порывшись в кармане, женщина достала скомканную бумажку. Читая с неё, она слегка щурилась. Она хотела сотню футов полудюймового дакронового жгута, тюбик шлифовальной смеси, лампы для ходовых огней, цинковый вал… и ещё десятки других предметов.
— Длинный список. Побудете пока? — спросила Терезы, отмеряя веревку.
— Да… кажется, это возможно. — Взор женщины слегка омрачился.
— Откуда вы?
Создавалось впечатление, что она избегает смотреть на Терезу прямо, за исключением той первоначальной игры в гляделки. Вот и теперь ее взгляд скользнул прочь, принявшись изучать чучело марлина[4] у входной двери магазина. — Исла Мухарес. Там была наша последняя стоянка.
— Да? Ну и как там, хорошо? — Тереза закончила комплектацию веревок и теперь искала цинковые поддоны. Она не знала, почему всё время пытается продолжить общение с покупательницей. Женщина явно предпочла бы полностью деловой обмен.
— Лучше, чем в Канкуне, — скованно ответила женщина, как будто боясь вопросов Терезы и их возможного содержания.
Но Тереза никогда не отличалась бесцеремонностью, чтобы продолжать попытки разговора. Она собрала оставшиеся предметы и уложила всё в два картонных короба. Женщина заплатила, а затем посмотрела на коробки в некоторым замешательстве. — Пожалуй, мне понадобится две ходки, — проговорила она.
— Я помогу, — сказала Тереза, взяв тяжелый короб. Её клиентка, по всей видимости, удивилась, но неясно улыбнулась.
