Вот тогда и пошли разговоры. Чарли отделался сотрясением мозга, а Марта получила перелом черепа, что и явилось причиной ее мгновенной гибели — скорее всего, травма случилась, когда она ударилась головой о приборную доску. Но люди, склонные подозревать всех и вся — а таких, к сожалению, хватает — начали шептаться, что Чарли нарочно всё подстроил и убил ее, после того, как машина воткнулась в дерево.
Конечно, это была бездоказательная болтовня, но если бы не мои показания, то Чарли пришлось пережить много неприятных минут — против него набиралось слишком много косвенных улик. Большая часть из тех, что шептались об убийстве, прекрасно помнили то время, когда я ухаживал за Мартой. Тогда ее звали Марта Мэлоун, и она была единственной дочерью старого Эй Ди Мэлоуна, упокой Господь его душу, человека, которому принадлежала половина округа — причем, большая его половина.
Естественно, что я был, мягко скажем, потрясен, когда из Атланты по каким-то делам к Эй Ди приехал Чарли Адамсон, увидел Марту и через какой-то месяц они поженились. У меня к тому времени уже были планы на нашу с Мартой долгую и счастливую жизнь — в качестве сквайра, сельского джентльмена, возрождающего былую славу семейства Басби.
Но люди знали, что когда я заявил о том, что своими глазами видел аварию и видел, что Чарли был без сознания, а Марта мертва — я говорил правду.
После этого второго письма, когда Чарли выпил всю водку, а потом запил ее джином, утром он чувствовал себя отвратительно, и отказался позавтракать со мной. Я сидел за своим столиком, перед большой тарелкой кукурузной каши и яичницей-глазуньей из трех яиц.
— Чарли, — сказал я, — расправляясь с глазуньей, — ты не думал над тем, чтобы обратиться в полицию по поводу этих писем?
Чарли тяжело поднялся с кровати и, шатаясь, добрел до бара, где стояла полупустая бутылка джина, оставшаяся с вечера. Он щедро плеснул себе джину в пыльный стакан, и не озаботившись такой мелочью как вермут, одним духом его осушил. Похоже, что ему это помогло хоть немного прийти в себя — по крайней мере, он смог сесть за стол.
— Баззи, что я им скажу? Что моя любимая покойная жена пишет мне письма из могилы? — он покачал головой и налил себе джину на три пальца. — Нет уж, спасибо.
После этого, Чарли, как говорится, совсем сорвался с катушек. Он пил постоянно, не просыхая ни на час, перестал бриться и причесываться, а его 325-долларовый костюм безнадежно измялся и покрылся пятнами сомнительного происхождения. В общем, человек, никогда не знавший Чарли, вне всякого сомнения, принял бы его за опустившегося бродягу.
Он завел себе привычку каждый день приходить ко мне с бутылкой джина. Когда на дорожке появлялся старый Грабб, Чарли немедленно прятался у меня в доме и не выходил оттуда до ухода почтальона.
Прошло, наверное, недели две с того самого письма о дренажной трубе. Чарли как обычно сидел у меня, прочно присосавшись к бутылке с джином, когда пришел мистер Грабб. Чарли его заметил только тогда, когда он подошёл вплотную.
— Добрый день, мистер Адамсон, — поприветствовал его почтальон, одновременно вручая мне очередное письмо из магазина, гласившее об окончательном и последнем предупреждении. После этого он извлек из сумки небольшой розовый конверт и сунул его в задрожавшие руки Чарли. — Хорошо, что вы тут, я так сэкономлю время и не буду к вам заходить.
Следующие пять минут Чарли сидел с разинутым ртом, уставясь на письмо. Когда я понял, что более от него ничего не добиться, то взял конверт и открыл его. Естественно, и это письмо было от Марты — в нем она благодарила Чарли за то, что тот провел дренаж (Чарли заказал это мистеру Фенвику на следующий день после той просьбы) и жаловалась, что покоя нет от червей. Она просила его узнать у Кэла Лампкина, можно ли что-нибудь с этим поделать. По ее словам, они ужасно щекотались, а почесаться она не могла.
Для Чарли это стало последней каплей. Он допил бутылку, оставил ее на столе и петляющей походкой побрел к себе в дом на холме. Спустя пару-тройку минут я услышал звук выстрела. Похоже, что он разрядил оба ствола.
Я сидел, медленно покачиваясь в кресле, и улыбался. Я редко улыбался — а после того, как Чарли и Марта уехали в свадебное путешествие (которое должно было стать нашим с Мартой свадебным путешествием), я стал улыбаться еще реже.
Я так полагаю, что у каждого из нас есть своя слабость. У Марты это были потусторонние силы. У Чарли — мартини. Что касается меня, то это была месть. Я начал планировать её в тот самый день, когда Чарли с Мартой выходили из церкви, а я бросал на них горсти риса.
Когда они вернулись после медового месяца, то я держался как тот же самый старый добрый Баззи. С годами они все сильнее привязывались ко мне, поверяя свои проблемы. Я всегда был хорошим слушателем. Не помню уже когда я понял, что между участливыми кивками и поддакиваниями, умный слушатель всегда сможет вставить нужные ему слова. Так, шаг за шагом, я подвел Марту к мысли, что Чарльз вынашивает планы ее убийства. После этого я невзначай подбросил ей идею о письмах из могилы — она их напишет заранее, а храниться они будут у меня. Я пообещал ей, что случись с ней что-нибудь подозрительное, и Чарли при этом избежит наказания, то я начну посылать эти письма. Марта написала их около 60 — на случай жары, на случай дождей, на случай заморозков, ну, в общем, едва ли не на каждую ситуацию. Когда Чарли застрелился, то я сжег оставшиеся.
Так закончилась вторая часть моего плана отомстить. Первую я выполнил, когда обнаружил разбитую машину с Мартой и Чарли. Тем вечером я убил Марту. Я просто решил растянуть это удовольствие — ради моего дорогого друга Чарли.
Со дня смерти Чарли прошел месяц. Его похоронили на склоне холма, рядом с Мартой. Над их могилами растет тенистый раскидистый платан. В принципе на этом история должна была закончиться — однако, нет. Пятнадцать минут назад ко мне заглянул старый мистер Грабб и среди счетов и рекламных писем, которые он мне вручил, лежал небольшой розовый конверт с аккуратным почерком и нежным запахом очень знакомых духов. В конверте была небольшая записка.
Ах, ты противный, гадкий Баззи-Ваззи (Марта была единственная, кто меня так называл). Кто бы мог подумать, что ты способен на такое! Но Чарльз, дорогуша, и я решили, что не стоит быть столь строгими к недостаткам других, и забыть что было — как говорится, что было, то прошло и быльем поросло, а кто старое помянет. Мы знаем, что тебе без нас одиноко и ты скучаешь. Участок Басби на кладбище находится рядом с Мэлоуновским, так что поторопись. И мы снова будем все вместе, все трое, как в старые добрые времена.
