Зато мы наделены другими преимуществами. Каждая «личинка» страстно отстаивает свои гражданские права. Пусть тебя считают полной задницей, но на обычное дерьмо ты не ведешься. В городах существует: девочки не играют сольных партий. Если хочешь работать на улице, найди себе сутенера. Спроси любую шлюху в любом городе нашего мира. Все, кто пытался солировать, получали жестокий урок. Одним уродовали лицо, других бросали в канавы с перерезанным горлом. Ночные феи боятся отражать удары. Они не могут постоять за себя, понимаешь? Черт! Вот почему девочки бегают за сутенерами, как веревочкой привязанные. Я тоже была такой «розочкой». Я заряжалась героином по четыре раза в день и кололась в ноги, потому что вены на руках уже, высохнув, стали черными. Каждую ночь я, как часы, отдавала Рому заработанные баксы, и он держал меня на порошке. Все мои помыслы вращались вокруг одной цели — уколоться вовремя. Когда ты зависаешь на герыче, то теряешь душу. Да, детка! Вращай задницей, ублажай Рома и получай свою дозу! Это все, чем я жила. Поверь скромной девочке на слово. Но, став «личинкой», я поняла, что мне не нужен герыч. До меня, наконец, дошло, что я больше не нуждалась в Роме. И все «личинки», работавшие на улицах, пришли к такому же выводу. Внезапно многие сутенеры отъехали в морг в мешках для трупов. Конечно, «розовые» девочки по-прежнему стояли в своих стойлах, но городские сутенеры перестали связываться с нами. Они быстро просекли, что, если начнутся разборки, их сдует в ад, как Рома и его коллег. Черт бы их всех побрал!
А что же сделал республиканский сенатор? Он назвал нашу борьбу за права «чудовищной дестабилизацией основ рабочих отношений». Он вновь призвал власть изолировать нас, указав на то, что при нынешних условиях мужчины предпочитают «сотрудничать» с «личинками», а не с бедными «розочками» — тем более, что мы могли работать круглосуточно. Естественно, конгресс отклонил его предложение. Проституция по-прежнему считалась нелегальным бизнесом, но, по крайней мере, копы перестали трахаться с «личинками», и этот факт был воспринят сенаторами, как улучшение правоохранительной системы. И, знаешь, действительно! Смех — да и только! Копы боялись связываться с нами. В присутствии «личинок» у них «мурашки» бегали по коже, поэтому они оставили нас в покое и прекратили заниматься поборами.
Да, я могу сказать, что общество приняло нас. Но когда на следующих выборах выиграли республиканцы, все быстро изменилось. Новый конгресс принял жесткие законы, и началось время облав. Если «личинка» совершала малейшее правонарушение — ну, допустим, случайно плевала на тротуар — то тут же находились бдительные граждане, ожидавшие возможности «закрыть» ее на годы тюремного срока. И мне тоже повезло, мать твою так! Меня арестовал коп, переодетый в гражданское.
— Вы под арестом за сексуальное подстрекательство, — сказал он после того, как кончил мне в рот.
— Ах, ты, гусиный морда с вонючими яйцами! — закричала я. — Какое подстрекательство? Я сделала тебе минет!
Мне хотелось откусить его «банан» до черенка, но прежде чем я оскалила зубы, он выстрели в меня из особого оперативного пистолета. И этого хватило, чтобы остудить мой пыл. Возможно, ты знаешь, что обычное оружие не действует на «личинок». Мы же мертвые, понимаешь? Так эти свиньи создавали оружие, которое вводило нас в паралич. Тубокурарные дротики, электромагнитные импульсные сети, электрошокеры с миллиметровым диапазоном волн. Когда я пришла в себя, какой-то толстый офицер — надзиратель по имени Страйкер — заканчивал осмотр моих телесных полостей. Я болталась в цепях, закрепленных к стене, а этот жук копался в моей прямой кишке. В какое-то мгновение мне даже показалось, что еще немного, и его пальцы появятся из моего рта.
— Мне полагается встреча с адвокатом! — завизжала я.
— С адвокатом? Ты, наверное, не смотришь новости, мертвая сучка? С недавних пор все мертвякам отказано в гражданских правах. Слава Богу, республиканцы вернулись к власти. Мы можем делать с вами все, что угодно. Проклятые «личинки».
Закончив тыкать пальцами кишки, он выдернул руку из моей задницы. Чуть позже полдюжины его помощников покуражились над моим связанным телом, а последний парень смыл струей горячей мочи следы их мерзких надругательств.
Чтобы не растягивать историю, я объясню тебе в двух словах сложившуюся ситуацию. Новая администрация президента отменила прежние законы о терпимости к «жертвам радиоактивного облучения». Началась тотальная дискриминация. «Личинок» больше не считали людьми, и к нам не применялось человеческое обращение. То есть, за простой минет в десять долларов мне дали пятилетнюю отсидку в каменном отеле, который назывался Федеральным реабилитационным центром Элдертона. По улицам уже ходили слухи об этом притоне — отвратительной тюрьме, в которой содержали «личинок». Пытки, рабский труд, эксперименты. Я быстро узнала истинный масштаб того, что там происходило. Симпатичных «личинок» отправляли в корпус поведенческой сегрегации. Надзиратели назвали его Трахофермой. Групповые изнасилования по заказам офисов и предприятий, индивидуальные визиты извращенцев всех мастей. В прежние дни, если «розовые» проявляли к нам неуважение, мы отрывали им головы и выжимали мозги из ушей — «личинки» были сильнее «розочек» в несколько раз. Но здесь мы не могли противостоять насилию. Всем заключенным имплантировали ультрафиолетовые генераторы боли.
Я до сих пор вспоминаю тот день, когда меня привели на операцию. Табличка на двери гласили: «Подчинение — это достоинство». Ниже виднелась другая надпись: «Имплантационное отделение».
Страйкер и какой-то яйцеголовый технарь привязали меня к операционному столу. Техник вскрыл скальпелем мои соски, вставил в них какие-то устройства размером с бусину, а затем зашил меня. То же самое он сделал и с моим клитором. Я слышала мерзкие звуки, но боли не чувствовала — «личинки» не восприимчивы к ней… по крайней мере, мне так тогда казалось.
Надсмотрщик Страйкер усмехнулся.
— Отныне, мертвая мразь, ты будешь делать все, что я тебе скажу.
— Не рассчитывай на это, поросенок, — ответила я. — Послушай, это правда, что твоя мамаша увлекалась сексом с животными на свиноферме? Теперь понятно, в кого ты уродился.
— То, что мы сделали, зэчка, называется хирургической имплантацией, — информировал меня техник. — Модель Бофорс 250! Ультрафиолетовые генераторы боли устанавливаются в молочных железах и в точке скопления генитальных нервов. При активации каждый генератор излучает двадцать тысяч наноединиц энергии. Хотя ты клинически мертва, эти синоптические импульсы, попав в целевой дендрон или аксонову ганглию, будут вызывать у тебя неимоверную боль, которую я называл бы физически неизмеримой.
