Я хотел было окликнуть неизвестного, но вдруг неописуемый ужас окатил меня ледяной волной, приморозив язык к небу. Это был первобытный и парализующий страх, но я не мог понять, почему эта безмолвная и неподвижная тень внушила мне такой беспричинный ужас.
Фигура вдруг быстро двинулась ко мне, и я сумел вымолвить:
— Кто ты?
Ответа не было, но тень прибавила шагу и, пока я нашаривал спичку, приблизилась почти вплотную. Я чиркнул спичкой — и тень со свирепым рычанием кинулась на меня, спичка была вырвана из моих пальцев и погасла, а я почувствовал сбоку на шее острую боль. Мой револьвер почти сам по себе наугад выпалил, и его вспышка ослепила меня, не позволив рассмотреть высокую человекоподобную фигуру, с треском бросившуюся в заросли, после чего мне оставалось лишь пошатываясь побрести по лесной тропе дальше.
Чертыхаясь, я отыскал очередную спичку. Кровь сбегала по моему плечу, напитывая рубаху. Чиркнув спичкой, я осмотрел рану, и по моей спине пробежал холодок. Рубаха была порвана, и тело под ней слегка оцарапано; рана казалась незначительной, но меня охватил неведомый доселе ужас, потому что рана напомнила мне те, что были на несчастном Джиме.
2. «Мертвецы с порванными глотками»
Джим Тайк был мертв, он лежал ничком в луже собственной крови, пьяно раскинув испачканные красным конечности. Я с опаской всмотрелся в окружающий лес, спрятавший в себе убившее беднягу существо. Я уже знал, что это был человек — силуэт в пламени спички несомненно принадлежал человеку. Но что за оружие могло нанести рану, похожую на безжалостную хватку огромных зубов хищного зверя? Я покачал головой, припоминая изобретательность рода человеческого в создании орудий смерти, затем переключился на более насущную проблему. Рискнуть ли мне жизнью, продолжив свой путь, или вернуться во «внешний мир», чтобы привести с собой людей и собак, вытащить труп несчастного Джима и начать охоту на его убийцу?
Не теряя времени на сомнения, я решил завершить свой замысел. Если кроме Топа Брэкстона в сосновых лесах рыщет еще один жестокий преступник, то тем более необходимо предупредить людей в одинокой хижине. Что касалось грозившей мне опасности, я был уже более, чем на полпути к хижине, и вряд ли опаснее идти вперед, нежели вернуться назад. Если я поверну и покину Египет живым прежде, чем подниму тревогу — в одинокой хижине под черными соснами может случиться что угодно.
Поэтому я оставил тело Джима Тайка на тропе и продолжил путь с револьвером в руке и обостренным новой опасностью чутьем. Тот человек не был Брэкстоном; я поверил покойному, что напавший был таинственным белым — я узнал бы приземистого обезьяноподобного Брэкстона даже в темноте. Напавший на меня был высоким и тощим, меня снова охватила беспричинная дрожь при одном воспоминании о его поджарой фигуре.
Идти по черной лесной тропе под скудным светом звезд, пробивающимся сквозь плотные заросли, и, подозревая, что безжалостный убийца прячется где-то совсем близко в темноте, неприятно. Воспоминание о зверски убитом чернокожем огнем горело у меня в мозгу. Капли пота усеяли мое лицо и руки, я десятки раз оглядывался, впиваясь взором в темноту и ловя шуршание листьев и хруст веточек — откуда мне знать, были то естественные звуки леса или крадущиеся шаги убийцы?
Однажды я остановился, ощущая, как по коже пробежали мурашки, потому что вдалеке, среди черных сосен, я заметил бледный жутковатый огонек. Он постепенно перемещался, но был слишком далек от меня, чтобы я мог определить его источник. Чувствуя неприятное потрескивание в волосах, я ждал сам не зная чего, но вскоре таинственный огонек исчез. Меня так взволновали эти необычные события, что я не сразу догадался о том, что свет мог быть факелом из сосновой ветки в руке идущего человека. Я заспешил дальше, ругая себя за собственные страхи, поражающие своей неопределенностью. Опасность была чуждой для меня в этой стране вражды и насилия, где вековые распри тлеют на протяжении поколений. Угроза пули или ножа открыто или из засады никогда еще не заставляли меня содрогнуться, но теперь я понял, что боюсь — боюсь чего-то непонятного, необъяснимого…
Увидев среди деревьев хижину Ричарда Брента, я облегченно вздохнул, но не ослабил бдительности. Многие оглушенные опасностью люди погибали буквально на пороге безопасности. Постучав в дверь, я отступил в сторону, всматриваясь в окаймляющие крошечную поляну тени, казалось, отражающие слабый свет из закрытых ставнями окон.
— Кто там? — послышался изнутри низкий грубый голос. — Это ты, Эшли?
— Нет, это я — Кирби Гарфилд. Открой дверь.
Верхняя половина двери распахнулась внутрь, и в проеме появился силуэт головы и плеч Ричарда Брента. Свет позади него оставлял почти все лицо Брента в тени, но не мог скрыть жестких изможденных черт его лица и блеска серых глаз.
— Что тебе нужно так поздно ночью? — осведомился он с обычной для него лаконичностью.
Я ответил кратко, потому что мне не нравился этот человек; в нашей местности вежливость — обязанность, которой не пренебрегает ни один джентльмен.
— Я пришел сказать тебе, что в этих краях вполне может появиться опаснейший негр, Топ Брэкстон. Сегодня утром он убил констебля Джо Сорли и одного доверенного заключенного, а затем удрал из тюрьмы. По-моему, он прячется где-то в Египте. Я счел нужным предупредить тебя.
— Что ж, ты меня предупредил, — рявкнул он с присущей жителям восточных штатов краткостью. — Почему бы тебе не уйти?
— Потому что я не собираюсь возвращаться через лес ночью, — сердито ответил я. — Мне хотелось предупредить тебя не из сочувствия, а потому что ты — белый. По меньшей мере, ты должен приютить меня в своем доме до утра. Все что мне нужно — подстилка на пол, можешь даже не предлагать мне ужин.
Последнее прозвучало оскорблением, от которого я не смог удержаться; по крайней мере, в лесах это считают оскорблением. Но Ричард Брент проигнорировал мой выпад в сторону его скаредности и черствости. Он, нахмурясь, уставился на меня, и я по-прежнему не видел его рук.
— Ты не встречал на дороге Эшли? — спросил он наконец.
Эшли был его слуга, такой же мрачный тип, как и хозяин. Раз в месяц Эшли ездил в одну из отдаленных околоречных деревень за припасами.
— Нет. Наверное, он был в деревне и выехал оттуда после меня.
— Кажется, мне придется все-таки впустить тебя, — тихо проворчал он.
— Тогда поторопись, — сказал я. — У меня ранено плечо, я хотел бы промыть и перевязать его. Сегодня ночью охотится на людей не только Топ Брэкстон.
Услышав это, он вдруг перестал возиться с нижней половиной двери и его физиономия изменилась.
