Студенты сидели притихшие, даже сладкая парочка перестала сопротивляться, и уже не задавала никаких вопросов. Откуда им, отличникам-недоучкам, детям Системы и Порядка, было знать столько о Зодиаке и его созвездиях, о Млечном Пути, о центре мироздания – звезде Альционе – сколько знает он, Петрушевский. Представления какие-то у всех есть, кто-то что-то слышал о Зодиаке (когда покупали кулончики на золотых цепочках), все глазели по ночам на Млечный Путь. Но кто из них знает, что пять миллионов лет назад взорвался Фаэтон, десятая планета Солнечной системы? И что пояс астероидов – это след взрыва? Что Солнечный Круг обязательно, и очень скоро, окажется в центре мироздания под Альционой, одной из семи звёзд созвездия Плеяд? Вот тогда и случится всё...
Сам Петрушевский профессор теории и практики журналистики этими вопросами интересовался давно, читал много, раскапывал материалы в энциклопедиях, подобных Брокгаузу и Эфрону. Но при этом оставался дилетантом в астрономии, поскольку не знал ни формул, ни физических законов. Ему интересно было всего-навсего свои рассуждения подкреплять столь недоступными сведениями. А то, что в Советском Союзе такая информация не имела права быть, это его подзадоривало ещё больше...
Но чтобы не настраивать весь курс на депрессивные ощущения, Петрушевский поспешно сказал:
– Тотального конца света не предвидится... Я же уже сказал, на планете так много пространства, что календари не совпадают. Уверен, что и толтекские предсказания относятся на какое-нибудь сто восьмое тысячелетие...
А дальше началась лекция, скучная, вялая и пустая. Некоторые, удобно устроившись, решили досмотреть утренние сны, Серая Мышка достала свежую «Литературку» и зашуршала ею на коленях, отыскивая материал поинтересней. Иван-Царевич достал Гофмановского «Кота Мурра», поскольку сессия была не за горами, а профессор Рожновский обязательно спросит про своего любимого «Кота...».
...Гена Сафранский всё же стукнул на лектора...
Даже не посмотрели на то, что середина семестра. Кто же теперь будет читать эти злополучные «Тыр и пыр», теорию и практику, по журналистике? Наверное, отдадут Воронину. Он стойкий. Никакие весенние обострения у него не наблюдались до сих пор...
У Петрушевского такие заскоки и раньше бывали, но декан самого партийного факультета в Московском университете его защищал. А теперь декан уехал на симпозиум в Канаду.
Гена Сафранский сразу же после лекции встретился с Иваном Кузьмичом...
Кузьмич у Ивана-Царевича спросил, какая была тема лекции, какие вопросы задавали... У Яни с Ядей, у кое-кого ещё... Припомнили всё, что так старался замалчивать декан...
Анира заинтересовала капсула, полученная от Вонави, руководителя станции межпланетной связи. Он едва дождался, когда сможет остаться в одиночестве и распечатать её. В капсуле было сообщение...
Анир даже не смог бы и сказать, кем доводится ему автор послания. Но на планете, где он живёт, интуиция развита на три абсолютные единицы, и капсула притягивалась к его маячку, словно магнитом. А это значило, что послание получено от очень близкого по своей организации существа. Можно сказать, что от двойника. Но какие могут быть двойники между фаэтонянами и землянами? И образ жизни разный, и среда обитания, и главное – биологическая организация очень отличается.
На Фаэтоне жители опираются только на свою интуицию, которая развита очень высоко. Три абсолютные единицы – это результат, превосходящий выдающихся землян во много раз. У тех в этом же измерении было число ноль целых и две сотых от положительной единицы. А ноль целых – это всё же, как ни крути, ноль, пустота, хотя и с мизерным намёком на присутствие интуиции. Но у землян тоже могло быть направление в сторону её развития, если бы они не увлеклись материально-техническими изысканиями...
В фаэтонянскую цивилизацию технический прогресс приходит из космических глубин. Жители настраивают свои приёмники и ловят всю информацию, необходимую для существования. Материализовать какой-нибудь силоксановый синхроциклотрон – пара пустячных движений кончиком антенны.
Анир совсем не похож на гомо-сапиенса с планеты Земля, откуда пришла жизнь на новый Фаэтон. Когда случился взрыв Земли, Меркурий слился с Венерой, и получилась особая, пригодная для обитания, среда. Во время испытаний землянами очередного научного изобретения их планета взорвалась...
Теперь кольцо астероидов, второе в Солнечной системе, крутится по орбите Земли. Первый Фаэтон находился между Марсом и Юпитером. Но его не стало ещё пять миллионов триста тысяч лет назад. Там тоже по орбите кружат астероиды.
Это было первое и единственное кольцо планетарного происхождения. До сих пор кольца окружают Сатурн, но они появились в результате разрушений необитаемых спутников. Гораздо трагичнее взрывы Фаэтона и Земли, населённых разумными существами...
***
«...В те времена в древнем Уре
правил царь по имени Нимрод,
который был внуком Хама.
Именно Нимрод затеял строительство
Вавилонской башни. После потопа
этот царь наделал в мире больше
зла, чем кто-либо иной. В ночь,
когда родился Абрам, во дворце
Нимрода был пир. Все, кто поздним
вечером возвращался с него, видели
в небе большую комету, летящую с востока.
Комета облетела небо и поглотила четыре планеты...
***
...Откуда берутся мифы? Рождаются вместе с мирозданием? Но кто их слагает? Или это мифы, придуманные людьми, со временем становятся материальными и начинают обязательно сбываться?
Нет дыма без огня…
Вся религия Древнего мира – мифы. Но каково их начало? Откуда они пришли на Землю? Кто тот первый слагатель легенд?
О Фаэтоне Рина узнала ещё в школе из «Легенд и мифов Древней Греции» Куна. Её одноклассница Аня Шинкаренко дала почитать эту книгу, полную тайн и загадок о Древнем мире. Со временем, готовя свою теорию о десятой планете Солнечной системы, ей пришлось полистать множество страниц, в разные словари заглянуть. Рина остановилась на когда-то недоступной энциклопедии Брокгауза и Эфрона: «Фаэтон (блистающий), сын Гелиоса и Климены, выпросивший у отца позволение править солнечной колесницей, но приблизился к земле, отчего она загорелась. За это был сброшен Зевсом в Эридан». Она часто вспоминала добрейшего «диссидента» Авенира Григорьевича Петрушевского, который увлекался апокалиптической темой и часто заглядывал в старинную многотомную энциклопедию, потому что новое, как ни банально, это почти всегда хорошо забытое старое.
