— Да, — сказала она еле слышным шепотом, затерявшимся в чудесном облачке волос ее маленькой дочурки. — Да, это был Эд. Но… нельзя звонить в полицию. — Она посмотрела вверх, и взгляд ее здорового глаза был полон страха и горя. — Пожалуйста, Ральф, не звоните в полицию. Мне даже подумать страшно, что отец Натали угодит за решетку за… за…
Элен разразилась слезами. На мгновение Натали вытаращилась на свою мать с комическим удивлением, а потом тоже разревелась.
7
— Ральф? — неуверенно окликнул Макговерн. — Хочешь, я принесу ей тайленол или что-нибудь еще?
— Не надо, — ответил он. — Мы не знаем, что с ней и как сильно она ранена. — Он перевел взгляд на витрину, не желая видеть, что происходит там, снаружи, надеясь, что не увидит, но тем не менее увидел все: жадные физиономии, заполонившие все пространство от витрины до холодильника с пивом, загораживающего обзор. Некоторые из любопытных приставляли ладони к обеим сторонам лица, чтобы стекло не отсвечивало.
— Что нам делать, ребята? — спросила Сью, глядя на зевак и нервно теребя кайму вырезанной из материи эмблемы с красным яблоком, которую были обязаны носить служащие магазина. — Если компания узнает, что я заперла дверь в рабочие часы, я наверняка потеряю работу.
Элен потянула его за руку.
— Пожалуйста, Ральф, — повторила она, только из распухших губ вылетело: «Пошааста, Раф». — Не звоните никуда.
Ральф неуверенно взглянул на нее. За свою жизнь он повидал много женщин со ссадинами и нескольких (хотя если честно, то немногих), которых избили гораздо более жестоко, чем Элен. Однако это не всегда выглядело так уж зловеще. Его разум и мораль формировались в то время, когда люди считали все происходящее между мужем и женой за закрытыми дверями брака их личным делом, включая размахивающего кулаками мужчину и разящую своим острым язычком женщину. Взрослых людей все равно уже поздно учить хорошим манерам, а встревание в чужие семейные дела — даже с самыми лучшими намерениями — слишком часто превращает друзей во врагов.
Но потом Ральф вспомнил, как Элен тащила Натали, когда шатаясь брела через парковочную площадку — небрежно прижав к бедру, как учебник. Если бы она уронила малышку на площадке или прямо посреди Харрис-авеню, то, наверное, даже не заметила бы; Ральф полагал, что лишь инстинкт заставил Элен взять ребенка с собой. Она не хотела оставлять Нат на попечение мужчины, который избил ее так, что она могла видеть только одним глазом и произносить лишь невнятные, скомканные слоги.
Вспомнил он и еще кое о чем — о том, что было связано с днями, последовавшими сразу за смертью Кэролайн в нынешнем году. Он сам поражался тогда глубине своего горя — в конце концов эта смерть не была неожиданной; раньше ему казалось, что он пережил большую часть горя, пока Кэролайн была еще жива, — и горе это делало его робким и беспомощным в последних приготовлениях, связанных со смертью жены и ее похоронами. Он сумел позвонить в похоронное бюро «Брукингс-Смит», но именно Элен взяла бланк извещения о смерти в «Дерри ньюс» и помогла ему заполнить его; именно Элен ездила с ним забирать гроб (от Макговерна, ненавидевшего смерть и любые связанные с ней процедуры, было мало толку); именно Элен помогла ему выбрать венок — с надписью Любимой жене. И разумеется, это Элен организовала небольшие поминки после похорон, заказав сандвичи в кондитерской Фрэнка, а прохладительные напитки и пиво — в «Красном яблоке».
Элен делала все это для него, когда сам он был растерян и беспомощен. Так разве не обязан он отплатить добром за ее заботу, даже если в данный момент Элен и не может расценить его помощь как добро?
— Билл! — позвал он. — Как ты думаешь?
Макговерн перевел взгляд с Ральфа на Элен, сидевшую в красном пластиковом кресле с низко опушенным разбитым лицом, а потом снова на Ральфа. Он вытащил носовой платок и нервно вытер губы.
— Не знаю. Я очень люблю Элен и хочу поступить правильно — ты же знаешь, что хочу, — но в подобных случаях… Кто знает, что тут правильно, а что нет?
Вдруг Ральф вспомнил, что обычно говорила Кэролайн, когда он начинал стонать и нудить по поводу каких-нибудь неприятных дел, которыми ему не хотелось заниматься, — всяких поручений, которые ему не хотелось выполнять, или деловых звонков, которые не хотелось делать: «Путь обратно в Райский Сад неблизок, родной, так что не надо стонать по мелочам».
Он снова потянулся к телефону, и на этот раз, когда Элен схватила его за запястье, он оттолкнул ее.
— Вы звоните в полицейский участок Дерри, — сообщил ему записанный на пленку голос. — Нажмите единицу для вызова аварийных служб. Нажмите двойку для связи с полицией. Нажмите тройку, если хотите оставить информацию.
Ральф сообразил, что ему нужны все три варианта, секунду поколебался, а потом нажал двойку. Раздался гудок, и женский голос произнес:
— Это полиция-911, чем могу вам помочь?
Он сделал глубокий вдох и сказал:
— Говорит Ральф Робертс. Я нахожусь в магазине «Красное яблоко» на Харрис-авеню вместе с моей соседкой с той же улицы. Ее зовут Элен Дипно. Ее довольно сильно избили. — Он тихонько дотронулся ладонью до щеки Элен, и она прижалась лбом к его торсу. Он ощутил жар, исходивший от ее кожи, даже через рубашку. — Пожалуйста, приезжайте как можно быстрее.
Он повесил трубку и присел на корточки возле Элен. Его заметила Натали, радостно гукнула и протянула ручонку, чтобы дружески ущипнуть его за нос. Ральф улыбнулся, поцеловал ее крошечную ладошку, а потом взглянул на Элен.
— Прости меня, Элен, — сказал он, — но я должен был. Я не мог поступить иначе. Ты понимаешь это? Я не мог не сделать этого.
— Я ничефо не понимаю! — воскликнула она. Нос у нее перестал кровоточить, но, подняв руку, чтобы утереть его, она тут же откачнулась назад от прикосновения своих собственных пальцев.
— Элен, почему он сделал это? Почему Эд вдруг так избил тебя?
Он поймал себя на воспоминании о других ее ссадинах — быть может, множестве ссадин. Если их действительно было много, значит, он почти ничего не замечал до сих пор. Из-за смерти Кэролайн. И из-за бессонницы, которая пришла следом. Как бы там ни было, Ральф не верил, что это — первый раз. Эд явно давал волю рукам и раньше. Сегодня, возможно, произошел чудовищный срыв, но это был не первый раз. Ральф сформулировал про себя эту мысль и признал ее логичной, но обнаружил, что все равно не может представить себе, как Эд действовал. Он легко мог нарисовать в воображении быструю усмешку Эда, его оживленные глаза и то, как его руки неустанно двигаются, когда он разговаривает, но… Как ни старался, все равно он не смог представить, как этими самыми руками Эд дубасит свою жену.
