Ознакомительная версия.
– Вот не скажу, милок. Точно не скажу. Однако там инструмента всякого… Замок сбить, вывернуть скобу, цепь подпилить. Он же прошлой ночью все в кузне высмотревши. Он не постоянно без сознания лежавши. Витька думал – так, да я-то вижу. Я, милок, в лесу верных полжизни… Эй, чего глядишь? Отпустить бы тебя, дурака.
Вервольф тихо подвыл.
– Уйдешь отсюда? Знаю, уйдешь. Только ведь ты, глупый, еще где-то набедокуришь. Оставайся лучше с нами. Чем плохо? За кормежкой бегать не надо, люди хорошие, Андрюха про тебя в газете пропишет…
Вервольф занервничал, чуть приподнял шерсть на загривке и покосился на Лузгина.
– Не хочешь? – удивился Сеня. – Зря. Пусть узнают о тебе, глядишь, приедут ученые, придумают чего. Ведь зоологи искавши тебя в прошлом годе – а?..
В воздухе между Сеней и вервольфом что-то повисло. Лузгин ощутил это почти физически.
– Не понял, – сказал человек оборотню. Буднично сказал, но на самом деле его интонации маскировали очень серьезное напряжение. – Вот не понял я тебя, милок.
– Расскажи! – не удержался Лузгин.
– Я не понял, – Сеня удрученно помотал головой.
– А что ты видел? Он тебе картинку показал?
– Дай закурить.
– Ты же не… На, бери.
– Я, милок, до сорока лет смоливши, – сказал Сеня, прикуривая и несмело затягиваясь. – Кхе! А потом в завязку. Кхе! Яшкины, Витька с Юркой, на спор бросали, на ящик водки, и от жадности теперь не курят. А я просто бабе своей наказавши – увидишь с папироской, бей смертным боем… Ха! Кхе. А она ж у меня дама крепкая. И научила, как не курить. Коромысло до сих пор за сараем валяется, треснувши.
– Странные московские зоологи, – вывел собеседника на тему Лузгин. – Медленные, будто примороженные. Днями больше спали, а ночью шастали по лесу. К тебе не обращались…
– Это Яшкины наплели? Ой, навравши-то. Приходили ко мне эти двое. Как не прийти. Лучше меня никто тут леса не знает. И, понимаешь, милок… Вот не показались они мне. А я, если человек не понравивши… Бояться начинаю, что не уберегу его, случись беда. У нас вроде и не тайга какая, а всякое может быть. Ну, я и того. К Муромскому их пославши.
– … и он тоже не пришел в восторг.
– Кхе! – Сеня бросил под ноги окурок и аккуратно затоптал. – Ну да. Он их когда за Горелый Бор завезши, потом и говорит – убрались нелюди. Только он, понимаешь, милок, решил, что ребята… – тут Сеня ощутимо понизил голос, – из КГБ. А я думаю – не-а. Хуже дело.
Лузгин оглянулся на вервольфа. Тот сидел, поедал желтыми глазами столб и по-прежнему топорщил шерсть.
– Ты, милок, никому не говори, – в очередной раз попросил Сеня. – Особенно нашим.
– Как тебе поклясться? Типа крест на пузе желтым фломастером? Предположим, я обещаю всячески охранять твое право на конфиденциальность в рамках Закона о печати. То есть, допустим, если ты мне сообщишь нечто важное, до того важное, что я как честный журналист буду просто обязан это рассказать людям, – никаких ссылок на тебя. Нормально?
Сеня задумчиво притих, осознавая услышанное.
– Ты же собираешься выдать такое, во что все равно никто не поверит, – напророчил Лузгин. – Никто вообще. Зашишевским я не разболтаю, зуб даю.
Сеня посмотрел на вервольфа, тот фыркнул и отвернулся.
– Ну и контакт у вас, – позавидовал Лузгин.
– А думаешь, милок, мне с этого много радости? Если б я хотя понимал, как оно получается… Короче, они его нашодце тогда в лесу. И вроде бы погибши оба.
– Загрыз?
– Конечно. Хотя перепугавши был сильно, толком не помнит ничего. И не люди они. Люди так не могут.
– Как – так?
– А не знаю, милок. Он же не говорит. И картинок никаких я не вижу, ошибши ты. Я… отношение его чую.
Вервольф снова фыркнул, встал и с новыми силами примерился к столбу.
– Вот дурак упорный… – вздохнул Лузгин. – И что с ним делать?
– А пускай тута живет. На пилораме сгодится. Мы ж все старичье, нам трудно уже. Доски-то плевое дело, с бревнами плохо. Тот же Муромский до чего бугай, а в прошлом месяце как за сердце схвативши…
– Я думаю – сейчас что?
– А проводим, чтобы не скучал. Все одно до кузни не допрет.
– Шел бы ты спать, дядь Сень. Тебе на работу с утра.
– А мне уж скоро доить, я бабе-то не позволяю, у нее рука не та. Всем хороша баба, а вот доить – ну не та рука.
Вервольф поднатужился, громко пукнул и, звякая цепями, поволок столб к Крестам.
Лузгин последовал за ним, Сеня попросил еще сигарету и пристроился рядом.
«Значит, когда он говорил, что убивал человека в самом начале, – вот что имелось в виду, – думал Лузгин о вервольфе. – Те «зоологи» для него не люди. Итак, какая складывается картина? Отчасти прав Муромский, бредовая. Но попробуем во все поверить. Выключить критику, оставить голую логику. Значит: в городе и окрестностях творится дурное. Кто-то нападает на людей, они исчезают без вести, по дорогам ночью лазают странные персонажи. Население запугано, милиция ведет себя неадекватно: будто знает о проблеме, но не может ее решить и старается удержать контроль над городом доступными средствами – зажимая информацию и давя народ. А оборотень ко всему этому бардаку не причастен, на его совести одни домашние животные. Максимум, чего он мог натворить – лишнего шороху навести. За самим оборотнем охотятся нелюди в человеческом обличье. Двоих он загрыз…»
Стало как-то холодно внутри. К Лузгину пришел очередной страх, новый, непохожий на тот, который он испытывал перед вервольфом. «Подумаешь, оборотень! Вещь понятная. Вон ползет себе, пыхтит. Вы говорите – проблема вервольфа в Средней полосе? Дюжина мужиков из Зашишевья решит эту проблему за одну ночь! Поймаем зверя с выездом к заказчику. И п… ды ему дадим капитально. Хоть зверю, хоть заказчику. Быстро, качественно, недорого. Оптовикам значительные скидки. Возможен бартер на алкоголь. Звоните нам по телефону…»
С Крестов оборотень свернул направо, в сторону кузницы.
– Ага! – напомнил Сеня.
– Вижу… Слушай, как рано светает. Петухи скоро закричат.
– А дни-то сейчас длинные самые. Гляди, ловко тащит! Приноровивши.
Оборотень и вправду как-то приспособился к своей ноше. Его заметно водило из стороны в сторону, однако скорее от усталости, чем от неудобства. Он был не только крепок, но еще и ловок.
– М-да… Я не понимаю, на что он рассчитывает? Ну, через полчаса-час доберется до кузницы, попробует освободиться. Уже народу вокруг будет немерено. Снова отмудохают и на место вернут. С шутками и прибаутками.
– А он чует, бедняга, что без когтей останется. Вот и хочет уйти. По-любому. Не может иначе. Его отсюда енстинкт сохранения гонит.
– Э-э… – Лузгин в очередной раз опешил.
Ознакомительная версия.
