Ознакомительная версия.
– А остальные?
– Остальные были ослаблены первой битвой, да и к тому же они лишились своего предводителя….
– Но почему вообще он приказал взять крепость и перебить всех, если те, вроде как, сдались?
– Такова психология демонов. Они безжалостны.
– Тогда им нельзя заводить семьи, нельзя любить… – сказала Аманда, негодуя. – Это же самое слабое место.
– Он завел семью задолго до войны. Даже не будучи еще простым солдатом.
– Что ж… тогда это, вроде как, судьба, и вины его в этом нет.
Впервые демон поднял глаза – миндалевидные желтые с вертикальными зрачками. Веки покраснели, что сильно контрастировало с белым, словно в гриме, лицом. Такой взгляд невозможно выдержать, он разрывал кожу, выкручивал жилы и выскабливал сердце из груди.
– Ты же не хочешь оставить нас без такого выдающегося полководца, Анди?.. – тихо заметил Уоррен.
– Но это же правда.
– Пойдем-ка выйдем отсюда.
Аманда безропотно кивнула, предчувствуя нехорошее… хотя, вряд ли что-то могло быть хуже, чем вытерпеть на себе взгляд этого демона. Столько вины и обвинения одновременно, какого-то призрачного смятения. Он снова опустил глаза в пол.
– Анди. – сказал Уоррен, когда они оказались в коридоре. – Я абсолютно восхищен твоим складом ума, способным столь изворотливо избегать комплекса вины, но сейчас твоя правда неуместна.
– Ладно, прости. – она подняла ладони, сдаваясь.
– Ничего. – он потрепал ее за плечо. – Я сейчас начну оживлять фигурки, так что найди себе где-нибудь тихий уголок и не пугайся, если увидишь странных существ.
– И драконов? – не поверила Аманда. – Они же огромные.
– Нет, драконы на десерт. – улыбнулся Уоррен и вернулся в комнату.
Аманда невольно схватилось за плечо там, где он коснулся, и пошла к лестнице. Она чувствовала оторопь и смущение, чего с ней доселе не происходило. Аманда влюблялась, не зная, как к этому относиться. Надо было дожить до семидесяти трех, чтобы почувствовать себя глупой девчонкой….
Найдя себе уютную гостиную на четвертом этаже, Аманда устроилась в мягком кресле, приготовившись ждать, не знамо, чего. В голову лезли мрачные мысли. Она подумала – интересно, в какой именно момент человек осознает, что в его жизни больше ничего не изменится? На самом деле, а не потому, что кризис или депрессия. Наверное, это происходит где-то с шестидесяти пяти до семидесяти. Время осознания неизбежности. Для Аманды оно, правда, наступило раньше – сначала она признала, что рука больше не вырастет, глаз не прозреет, а лицо не станет красивым, сколько бы операций она не перенесла. Слишком рано Анда смирилась, что после ухода Денни больше не выйдет замуж и состарится одной из тех одиноких старух, от которых сама шарахалась в детстве. Не станет матерью, бабушкой.
Странно, но с Амандой всегда случалось именно то, чего она боялась. Может, у нее был дар предвидения или что-то еще в этом роде? Может, она видела свою жизнь во сне? В любом случае Аманда твердо знала, что чудес не бывает, особенно в ее случае. Знала. Уговаривала, конечно, что всё это не более чем дурные мысли, от которых надо отгораживаться – а кто так не делает? Ведь ящик просто кишит подобными историями… о том, как любовь находят самые разные люди, но с уродствами или без них, похоже, это сделать одинаково сложно. До тридцати Аманде даже казалось, что первым везет в этом плане больше… однако ей не повезло ни до, ни после. Денни не считается. Денни был ошибкой с самого начала. Так… пошла на поводу у страха, что никогда не выйдет замуж и превратится в одну из тех старух, что пугали ее в детстве. Вот и поспешила, а на деле получилось, считай, что и не выходила. Они и месяца толком не прожили. Многие люди предчувствуют, какой будет их жизнь, но как бы они не открещивались, называя это дурными мыслями, от которых надо отмахнуться, ничего не изменишь.
– Я обдумал твои слова….
Аманда резко обернулась на чужой голос. В проеме стоял демон генерал-полководец… занимал его весь. У него был странный голос – такой низкий гортанный, но всё-таки нормальный, что ли… не режущий слух.
– Почему я тебя понимаю? – спросила Аманда, ни к кому особо не обращаясь.
– Потому что после смерти все говорят на одном языке. – ответил демон.
– Я не мертвая. – возразила та.
– Как пожелаешь.
– Я разговариваю на своем языке. – настаивала Аманда, неудовлетворенная такой реакцией. Что странно, она совершенно не испытывала страха.
– А я на своем. Так как же я понимаю тебя, а ты меня? – ровно спросил демон.
– Сдаюсь. – она подняла вверх обе ладони. – А что это за язык такой?
– Язык богов…. Когда-то все смертные говорили на нем и понимали его. Говорят, что до сих пор в каждом наречии есть двадцать три слова из этого языка. Если бы кто-то из живущих попытался собрать их воедино, разгадал бы много тайн и открыл путь на другую сторону.
– И мы на нем разговариваем… – скептически заметила Аманда.
– Да.
– Что-то тайн только прибавилось, а не наоборот.
– Я говорил про живых.
– Так я живая.
– Как пожелаешь….
Аманда фыркнула от негодования, но вскоре смирилась. Демон ей определенно нравился.
– Ты сказал, что подумал над моими словами. – напомнила она.
– Да… – с этим он сел напротив нее в огромное уютное кожаное кресло, еле в нем уместившись. – Подумал.
– И? Я права?
– И да, и нет… – ответил демон. – Всё намного сложней. Наши поступки имеют никем не запланированные последствия, и причиной которым только мы сами. Возможно, моя жена с детьми и должны были умереть, но вовсе не обязательно по моему приказу. Мы затеяли опасную игру с моим врагом. Она походила на цепь, сплетенную из всех наших действий друг против друга. И они ужасали своей изощренностью…. Я был одержим победой над ним, а о самой войне и не помышлял. Только он и я – равные по силе противники. Мы чуть не уничтожили оба королевства, и то, как всё закончилось – вполне закономерно.
– Так в чем же я права? – не поняла Аманда.
– В том, что всё было предначертано… но только тот факт, что я завел семью не снимает с меня вины. Напротив, мне стоило подумать о них. Это непросто ответственность, это вечная печать, что есть кое-что более важное, чем моя никчемная одержимость.
– Ну и что бы ты сделал?
– Много чего.
– Но результат-то остался бы тем же. Все мертвы.
Демон усмехнулся, обнажив краешек клыка.
– Имеет значение только то, как ты к нему приходишь. Всю свою жизнь мы идем к смерти. Разве не важно, как мы это делаем?
Аманда саркастично хмыкнула.
– Моя жизнь закончилась в тридцать один, когда какой-то ублюдок поджег местный клуб, где я находилась. Я осталась без руки и с ожогами по всему лицу и телу. Моя жизнь изменилась до неузнаваемости, и я еще просуществовала во всем этом большую ее половину. Так что мне плевать с каким багажом я приближаюсь к смерти. Но одно могу сказать с уверенностью – если встречу Бога, я ему всё выскажу.
Ознакомительная версия.
