Но голова болела, и он ощутил стекающую струйку теплой крови. Оба эти ощущения доказывали мысль, принятую с распростертыми объятиями, что Ричард Левелин Слоут был еще жив. Он был всего лишь раненым, страдающим созданием. Вся макушка его головы, казалось, была порезана на тонкие кусочки. Он не имел ни малейшего представления о своем местонахождении. Было холодно. Он лежал на снегу. Пришла зима. Сверху на него падал снег. А затем он услышал голос своего отца, и память вернулась к нему.
Ричард прижал руку к макушке, и очень медленно поворачивал шею так, что вскоре мог посмотреть в том направлении, откуда доносился голос его отца.
Джек Сойер держал Талисман. Это была вторая вещь, которую вспомнил Ричард. Талисман не был разбит. Он почувствовал частичное облегчение. Даже без очков Ричард увидел, что вид у Джека непобежденный, непокоренный, и это растрогало его. Джек выглядел как… как герой. Вот и все. Он выглядел, как грязный, оборванный, возмутительно юный герой, не подходящий для этой роли ни в коем случае, но, безусловно, все-таки герой.
Джек теперь был Джеком, Ричард видел это. То необычное супер-качество, как у кинозвезды, переодетой в оборванного двенадцатилетнего мальчика, ушло. И это делало его героизм еще более впечатляющим для Ричарда.
Его отец хищно улыбался. Но это не был его отец. Его отец исчез давным-давно из-за своей зависти к Филу Сойеру под грязью своего тщеславия.
— Мы можем кружиться по этому кругу вечно, — сказал Джек. — Я никогда не отдам тебе Талисман, а ты никогда не сможешь повредить Талисману своей чертовщиной. Брось это.
Ключ в руке его отца медленно опускался вниз. Теперь алчное лицо отца развернулось к нему.
— Сперва я разорву Ричарда на куски, — произнес отец. — Неужели ты действительно хочешь увидеть своего приятеля Ричарда превратившимся в кусок отбивной? А? Неужели? И, конечно же, я не стану колебаться, чтобы проделать то же самое с твоим любимчиком, лежащим позади него.
Джек и Слоут обменялись взглядами. Его отец не шутил, Ричард знал это. Он убьет его, если Джек не отдаст Талисман. А потом он убьет старого, черного мужчину Спиди.
— Не делай этого, — удалось прошептать Ричарду. — Нафаршируй его. Пусть он сам открутит себе башку.
— Просто урони Талисман, — услышал он голос отца.
Ричард с ужасом увидел, как Джек разжал пальцы рук и позволил Талисману выпасть.
7
— Джек, нет!
Джек не оглянулся на Ричарда.
«Ты не обладаешь вещью, пока ты не можешь расстаться с ней, — пронесся шепот в его голове. — Ты не обладаешь вещью, пока ты не можешь расстаться с ней; какая польза человеку от этого, никакой; это не принесет ему никакой пользы, ты не учил этого в школе, но ты выучил это в жизни, ты узнал об этом от Ферда Янклоффа и Вулфа, а Ричард может взорваться в этих песках, как „Титаник II“, прямо сейчас. Либо ты узнаешь об этих вещах, либо умрешь где-то в далеком мире, в котором нет чистого света».
— Не нужно больше убийств, — произнес он в наполненную снегом темноту Калифорнийского полуденного пляжа. Он чувствовал себя абсолютно измученным. Он пережил четырехдневную гонку ужасов, а теперь, в самом конце, выпустил его, как первокурсник забрасывает учебники, когда ему предстоит слишком много выучить. Он все отбросил назад. Он слышал уверенный голос Андерса, Андерса, преклонившего колени перед Джеком-Джейсоном; Андерс говорил: «Со мной все будет хорошо, и все тоже будет хорошо».
Талисман сиял на пляже, снег таял под ним, превращаясь в маленькие капельки, и в каждой капле сияла радуга, и в этот момент Джек познал головокружительную чистоту отдачи того, что так необходимо тебе самому.
— Не надо больше резни. Подойди и разбей его, если ты сможешь, — произнес он. — Мне стыдно за тебя.
Именно последнее и уничтожило Моргана Слоута. Если бы он смог сохранить нормальный ход мыслей, то бы вырвал из земли камень и вдребезги разбил Талисман — если бы он мог быть разбит — со свойственным ему спокойствием.
Но вместо этого, он направил на него ключ.
А когда сделал это, в мыслях пронеслись милые, ненавистные воспоминания о Джерри Бледсо и его жене. Джерри Бледсо, которого он убил, и Нише Бледсо, которая была Лили Кавано… Лили, разбившая ему нос до крови, когда, напившись, он попытался прикоснуться к ней.
* * *
Вырвался огонь — зелено-голубой всплеск из отверстия ключа. Он метнулся к Талисману, ударился об него, разлился по нему, превращаясь в горящее солнце. Все цвета и оттенки присутствовали в нем… на секунду все миры были здесь. А потом он исчез.
Талисман поглотил огонь Моргановского ключа.
Полностью съел его.
Темнота вернулась. Ноги подкашивались у Джека, стукнувшись, он сел рядом с распростертым телом Спиди Паркера. Спиди всхрапнул и дернулся.
На две секунды все замерло… а потом внезапно огонь потоком вырвался из Талисмана. Джек широко раскрыл глаза, несмотря на свои грустные, неистовые мысли,
(это ослепит тебя, Джек! Это)
и изменившаяся топография Понт Венути осветилась, как будто Бог Всех Вселенных спустился вниз, чтобы сфотографировать это место. Джек увидел Черный Отель, покосившийся и полуразрушенный, распавшуюся возвышенность, которая теперь стала низменностью, лежащего на спине Ричарда, лежащего на боку Спиди с повернутым в одну сторону лицом. Спиди улыбался.
А затем Морган Слоут был отброшен назад и вовлечен в море огня из своего собственного ключа. В огонь, собранный в Талисмане, как вспышки света от телескопического прицела винтовки Солнечного Гарднера, который вернулся к нему с удесятеренной силой.
Между мирами открылась дыра размером с Оутлийский тоннель. Джек увидел, как Слоут в своем великолепном коричневом костюме горел, одна обгоревшая до кости рука все еще сжимала ключ. Потом он провалился в эту дыру. Глаза Слоута горели в глазницах, но они были открытыми… они осознавали.
А когда он пролетал, Джек увидел его переменившимся. Увидел плащ, развевающийся, как крылья летучей мыши, летящей сквозь костер, горящие сапоги, горящие волосы. Увидел ключ, превратившийся в миниатюрный молниеотвод.
Увидел… дневной свет!
8
Он пришел с приливом. Джек откатывался от него по заснеженному пляжу. Он услышал предсмертный крик Моргана Слоута, когда тот проваливался сквозь все возможные миры в забытье.
— Джек! — Ричард сидел, осторожно поддерживая голову, — Джек, что случилось? Кажется, я свалился со ступеней стадиона.
