Прежде всех девятимиллиметровые пули Филомата запечатали египетским крестом свечную старуху-колдунью и оборвали ей лиловый кобылий срам промеж ног.
«Все же она была Љ 1, эта Фелициата-Счастливая. И последние станут первыми…»
Второй и третий египетские кресты немедля настигли двух молодых ведьм — правой и левой руки колдуньи, наводившей порчу от начала строительства православного храма Святых Димитрия Донского и Сергия Преподобного.
Парочку слабых колдунов, четвертого и пятого в действительной иерархии сектантов, Божий витязь напоследок казнил унизительным косым крестом. Сперва заморозив, он враздробь разнес на ледяные осколки их гениталии, а третьим шоковым выстрелом поражал в мочевой пузырь.
Сию же минуту все пятеро главных осквернителей подлежали упразднению на глазах у сектантов, ослепленных мерзкой похотью и блудострастием. Каждому предназначено крестовое сечение и непреложное развоплощение.
Тем временем пять дюжин рядовых блудников и блудниц ничего не видели, не замечали, безудержно совокупляясь по двое, трое и в большем количестве…
Их пастырю и поводырю Монтану, упоенно дирижировавшему оргией, также не дано чего-либо понять. До самой последней секунды свального греха…
Покамест внутри храма мощно не забушевало чудотворное чистилище-пургаториум…
Орденская конъюрация вершилась неотвратимо и неумолимо. Очищающая сине-фиолетовая геенна огненная, беспощадно пожирала и расточала бренную и греховную человеческую плоть… Без копоти и сажи.
Инквизитор истово, досконально вычищал и предавал храм крещению благодатным звездным огнем, выжигающим, испепеляющим природную магическую скверну, обращая ее в тлен, прах и персть… Засим эти останки погорелых грешников дотла не сгорали, но потаенно возгонялись, исчезали, должно быть, в адском безвременном небытии.
В завершение теургического таинства инквизитор вербеновым веничком смел в небольшую кучку остаточный пепел и переместил его в ритуальную чашу, изготовленную из черепной коробки Мика Счастливчика. Растворив последние следы человечьей скверны в святой воде, он плотно надвинул на отяжелевший сосуд крышку из свода черепа и запечатал его орденской гексаграммой.
Запертую чашу навечно надлежит хранить в античном саркофаге на святой вершине никому от века и мира сего неведомой, невидимой одинокой скалы где-то вдали в Альпах посреди зоны древнего зла.
Глубокой ночью обнаженная женщина очнулась, лежа ничком на холодном полу в темноте посредине пустой церкви. Она не думала о том, как сюда попала, почему ее верхняя одежда и нижнее белье аккуратно сложены рядом с ней, отчего вокруг никого нет. Она только помнила, что утром в понедельник ей опять на работу, а дома заждались любящий ее муж и маленькие дети.
Тяжело вздохнув, она принялась кое-как одеваться. Потом на ватных подгибающихся ногах побрела к выходу, на ходу придумывая правдоподобную ложь, будто бы хозяин магазина ее заставил допоздна принимать товар, пересчитывать и перекладывать коробки с обувью на складе.
— 4 -
Тремя днями позже инквизитор вновь посетил провинциальный город, где накануне он совершил чудотворное очищение и расчелся с магической скверной в православном храме во имена Святых княже Димитрия Донского и Сергия Преподобного.
Окружному благочинному инквизитору-коадьютору Филиппу Ирнееву предстояло одно малое заделье. Намедни у него не было возможности и времени урезонить некую знахарку-ворожею, наводившую зловредительный сглаз, чары на домашних собак и кошек.
Когда он в воскресенье пополудни случайно наткнулся на эту глупую старую чародейку, подготовительная стадия храмового ритуала уже была приведена в действие. Искажать ее хотя бы в минимальной степени близким экзорцизмом, причем с риском насторожить осквернителей, инквизитор счел неприемлемым по тактическим соображениям.
Теперь же ему потребовалось менее получаса, чтобы отнять у выжившей из ума старухи ее ведьмовское естество, лишив способностей к ворожбе и порче.
Затем он какое-то время в благостном расположении чувств присутствовал на рождественской мессе в католической капелле Сошествия Святого Духа. К его удовольствию, литургия осуществлялась исключительно по-латыни, а не на кощунственном белоросском новоязе.
Преклонив колено перед ликом Богоматери Остробрамской, инквизитор вскоре отправился в православную церковь, находящуюся неподалеку в нескольких минутах езды на автомобиле.
В храме Димитрия Донского и Сергия Преподобного на Филиппов пост затеяли ремонт. Но верующих в него пускали, в церковном киоске продавали свечи.
Старик-инвалид, часто сюда захаживающий днем, поставил тоненькую свечечку у иконы Святых апостолов Петра и Павла. Сосредоточенно помолился о чем-то своем. Принялся смотреть, как рабочие на очищенной бетонной поверхности разноцветной мраморной плиткой выкладывают на полу восьмиконечную византийскую звезду.
Глянул на убранство обновленного иконостаса и царских врат. Везде декоративные медальоны-кресты сверху донизу чуть стесали, отшлифовали и, по всей видимости, собираются покрывать густым темным лаком.
«Теургический ритуал свершился непреложно, неотвратимо и непререкаемо… Во имя вящей славы Господней…»
Ни одной прежней бесовской хари и личины инквизитор не увидел. Он удовлетворенно кивнул, заметив, что и лампадки не коптят, не гаснут, а горящие свечи стоят ровно и прямо.
«Благослове достояние Твое…»
Незаметно для двух-трех прихожих храма сего и возившихся побок рабочих-строителей инквизитор преклонил голову у алтаря, истово вознося благодарственную молитву.
«Хвали душе моя Господа… Te Deum laudamus…»
Спустя четверть часа Фил Ирнеев возвращался к своим близким. Он гнал «лендровер» по заснеженному шоссе и время от времени привычно клял погоду, природу, государственную автоинспекцию и дорожные службы. «Из рака ноги, антихристы и нехристи!»
Ближе к городу дорога вроде бы стала получше и почище. Наверное, поэтому он начал предвкушаемо прикидывать, чем и с кем ему отметить рождественские и новогодние праздники, каникулы…
С Божьей помощью эта православная фантасмагория, явившись на излучающей поверхности жидкокристаллического монитора, первоначально введена в наш цифровой и аналоговый мир Господень твердым черным шрифтом по мягкому белому экрану.
Так она была некогда задумана в иносказании свободного текста и невольного контекста. Исполнена в основном в сумерках. Там, где восток соприкасается с западом, а восход встречается с закатом.
