– Майкл!
Его вновь тошнило, однако на этот раз он твердо решил сдержаться и ухватился за края полки.
Эухения…
«Как отвратительно пахнет в мансарде, мисс Карл». – «Оставь там все как есть, Эухения, и уйди».
Майкл обернулся к Роуан и, яростно вытирая руки об одежду, попробовал объяснить:
– Он проникал в мертвые тела. Завладевал ими. Он смотрел их глазами и говорил их голосами. Он использовал их. Но он не в силах был их оживить, не мог заставить клетки размножаться. Тогда она стала сохранять для него головы. Он мог войти в эти головы даже тогда, когда тела, им принадлежавшие, давно сгнили. И он видел мир их глазами.
Он принялся внимательно рассматривать содержимое сосудов. Головы, головы, головы… В большинстве своем темноволосые… А это что? Голова блондина, но в светлых волосах промелькнули темно-коричневые пряди… А вот голова чернокожего человека, однако кое-где кожа заметно светлее…
– Боже праведный! Роуан! Он не только проникал в эти головы – он пытался их изменить, заставлял их реагировать на его вмешательство. Но оживить их все же не смог. Взгляни! Он провоцировал мутацию и рост новых клеток. Однако они погибали и разлагались. Остановить процесс он был не в силах. А они так и не захотели мне сказать, чего от меня ждут.
Пальцы Майкла непроизвольно сжались в кулак, и он изо всех сил стукнул им по склянке, которая тут же упала и разлетелась вдребезги.
Роуан даже не попыталась его остановить. Она только обняла его и умоляла поскорее покинуть страшную комнату и этот дом.
– Смотри! – воскликнул вдруг Майкл. – Ты видишь?
В дальнем углу полки, спрятанный за склянкой, которую Майкл только что разбил, стоял еще один сосуд. Жидкость в нем была прозрачной, плотно пригнанную крышку удерживала тяжелая печать. Сквозь нечленораздельную какофонию звуков до Майкла донесся голос Роуан:
– Разбей его, уничтожь!
Майкл повиновался и, уже не обращая внимания на мерзкую вонь, выхватил голову. И вновь паутина образов, а затем…
Вновь спальня, сидящая перед зеркалом Маргарита – беззубая, старая, с темными, почти черными глазами и волосами, похожими на беспорядочно разросшийся мох. А возле нее – светловолосый стройный Джулиен. «Покажись же мне, Лэшер!»
И бесстыдная картина разворачивается перед глазами: мертвые пальцы ощупывают живую плоть, мертвая плоть вздымается…
«Смотри на меня и измени меня! Смотри на меня и измени меня!»
И Джулиен, с удовольствием наблюдающий за столь отвратительным действом…
Майкл пристально всмотрелся в черты мертвого лица. Да, это то же самое лицо, которое ему не раз доводилось видеть в саду, и в церкви, и… Те же волосы… Те же глаза…
«Ты никогда не сможешь меня остановить! Ты не сможешь остановить и удержать ее. И ты выполнишь мою волю. Мое терпение подобно терпению Всевышнего – оно безгранично. И я пройду этот путь до конца. И я увижу тринадцатого! И я пребуду во плоти и крови, когда тебя не будет на этом свете!»
– Ты слышишь? Он говорит со мной! Сам дьявол говорит со мной!
Майкл бросился прочь из комнаты. Нет, он не трус. Но он всего лишь человек! И не в силах больше вынести этот кошмар…
Комната Белл, чистая и уютная… Он падает на кровать… И сама Белл здесь, рядом… Она принесла ему перчатки. Она успокаивает его…
Как чудесно!
– Не бойся меня, Майкл. Я не одна из них, и не потому я здесь…
– Пожалуйста, заставь их говорить со мной! Пусть они скажут, чего от меня хотят!
– Лежи спокойно, Майкл, пожалуйста, тебе нужно отдохнуть…
«Ты что-то сказала, Роуан?»
Вопрос прозвучал, но губы Майкла при этом не шевельнулись.
– Мы не должны обладать подобной силой. Она разрушает в нас все человеческое. Ты остаешься собой, когда стоишь у операционного стола… А я был нормальным человеком, только когда держал в руках молоток и гвозди…
Белл сидит перед зеркалом…
Чудесно…
– Спи, Майкл.
– Ты будешь здесь, когда я проснусь?
– Нет, это их дом, а я не принадлежу к их числу.
И вновь голос Деборы:
«…Великая сила, способность к преобразованию и перевоплощению…»
Майкл содрогнулся.
«…Это нелегко… Ты даже представить себе не можешь, как это трудно… Возможно, это самое трудное, что только…»
«Я смогу это сделать…»
Когда Майкл проснулся, Эрон был уже возле его постели. Роуан принесла чистую одежду, и Лайтнер помог Майклу принять ванну и переодеться.
Каждая мышца, каждая клеточка его существа нестерпимо болела. У него было такое чувство, что все это время он не покидал своего дома на Либерти-стрит. Майкл смог прийти в себя только после хорошей порции пива, принесенной Эроном.
– Я не собираюсь напиваться, – успокоил он Роуан.
Она объяснила, что у него был сердечный приступ и что все, что ему сейчас необходимо, это хорошо выспаться, отдохнуть и ни в коем случае не снимать перчатки.
– Я готов с радостью закатать свои руки в бетон, – ответил ей Майкл.
Потом они все вместе вернулись в отель, и Майкл долго рассказывал обо всем, что ему довелось увидеть и пережить.
– Я не знаю, почему меня вовлекли во все это и какая роль мне отведена, – заключил он. – Твердо уверен лишь в одном. Все они по-прежнему обитают в особняке. И еще. Этому существу нужна Роуан. Он хочет воспользоваться ее силой для изменения, для преобразования материи.
Роуан выглядела совершенно потрясенной.
– Ты не жалеешь, что приехала? Быть может, следовало прислушаться к просьбе твоей приемной матери и остаться в Калифорнии? – спросил Майкл.
Она покачала головой:
– У меня сейчас все перемешалось в голове. Все так странно.
– Объясни.
– Я не хочу терять семью. И очень благодарна Эрону за то, что он подарил мне возможность ее обрести. Я имею в виду досье. И в то же время я не желаю иметь ничего общего с этим проклятым существом и тем злом, которое оно несет не только мне, но и всем остальным. Я не хочу видеть его, и… И в то же время он невероятно влечет меня к себе.
– Я же говорил, что противостоять ему невозможно.
– Нет, ты не прав. Но это будет очень трудно…
– И опасно, – закончил за нее Эрон.
– Я боюсь, Роуан, искренне боюсь, – признался Майкл. – И ненавижу собственный страх.
– Понимаю. – Роуан улыбнулась. – Но все же мы примем вызов. И победим.
Ночью, когда Роуан уснула, Майкл отправился в гостиную, достал блокнот, который дал ему Эрон, и принялся писать, стараясь как можно полнее и детальнее изложить все, что только в состоянии был вспомнить.
Отныне он не сомневался, что ни Шарлотта, ни Мэри-Бет, ни бедняжка Анта не имеют ровным счетом никакого отношения к его видению. Равно как, скорее всего, и Дебора. Хотя тот факт, что в том кошмаре, который пришлось ему пережить в особняке, Дебора не принимала участия, показался ему немаловажным.
