Линкольн Чайлд - Реликварий

Д’Агоста нервно встал с кресла и подошел к окну. Далеко внизу среди городских домов виднелась темная прогалина – игровая площадка триста шестьдесят второй школы. По ней носились крошечные фигурки. Дети играли в салки и чехарду, шумно радуясь большой перемене. «Господи, – подумал он, – все бы отдал, чтобы оказаться сейчас одним из них».

Вернувшись к столу, д’Агоста заметил, что край газеты прикрыл фотографию десятилетнего Винни-младшего. Лейтенант тщательно поправил снимок, привычно улыбнувшись в ответ на улыбку мальчугана. Почувствовав себя после этого несколько лучше, он запустил руку в карман пиджака и извлек оттуда сигару. Хорлокер может проваливаться ко всем чертям. Что будет, то будет.

Он зажег сигару, бросил спичку в пепельницу и подошел к приколотой к большой доске карте западной части Манхэттена. Карта была испещрена красными и белыми пятнами булавочных головок. В пояснении, подклеенном в углу, говорилось, что белые булавки означают исчезновения людей за последние шесть месяцев, а красные – убийства, совершенные одним и тем же способом. Д’Агоста взял с пластикового подноса еще одну красную булавку и аккуратно воткнул ее чуть южнее Резервуара Центрального парка. Затем, отступив на шаг, он внимательно посмотрел на карту, пытаясь уловить какую-нибудь закономерность.

Число белых головок превосходило число красных в пропорции примерно десять к одной. Конечно, многие из них придется снять. Люди исчезают в Нью-Йорке в силу множества причин. Тем не менее белых головок было необычайно много, примерно в шесть раз больше, чем обычно бывает за полугодовой период. И поразительно много их сконцентрировалось в районе Центрального парка. Д’Агоста не сводил взгляда с доски. Размещение цветных пятен не казалось ему случайным. Разум подсказывал, что здесь есть система, но понять эту систему он пока не мог.

– Витаете в облаках, лейтенант? – послышался знакомый чуть глуховатый голос. От неожиданности он чуть не подпрыгнул. Обернувшись, д’Агоста увидел Хейворд, которая теперь наряду с Уокси официально была поставлена на расследование этого дела.

– Вы когда-нибудь слышали о том, что, входя, следует стучать?

– Слышала. Но вы говорили, что хотели бы получить эти сведения как можно скорее.

В своих изящных ручках Хейворд держала внушительную пачку компьютерных распечаток. Д’Агоста взял листки и начал их просматривать. За последние шесть месяцев среди бездомных произошло множество убийств, большая часть их приходилась на округ Центральный парк – Вест-Сайд, подпадавший под юрисдикцию Уокси. Ни одно из убийств, разумеется, не расследовалось.

– Боже! – Он покачал головой. – Пожалуй, следует нанести их на карту.

Он стал называть места преступлений, а Хейворд вкалывала в доску красные булавки. Сделав паузу, д’Агоста, так чтобы она не заметила, посмотрел на ее темные волосы и бледную кожу. В глубине души он был рад тому, что Хейворд ему помогает. Ее непоколебимая уверенность в себе была для него тихой гаванью посреди бушующего шторма. Кроме того, следовало признать, что ее облик не оскорблял взора.

Из зала послышались голоса и топот бегущих ног. На пол с грохотом свалился какой-то тяжелый предмет. Д’Агоста нахмурился и кивком направил сержанта посмотреть, что происходит. Вскоре из коридора снова донесся шум, и д’Агоста услышал чей-то визгливый голос, выкрикивающий его имя.

Не в силах сдержать любопытство, он глянул в полуоткрытую дверь и увидел невероятно грязного и оборванного типа, героически сражающегося с двумя копами из отдела по расследованию убийств. Хейворд стояла в стороне, ловя момент, чтобы ввязаться в драку. Д’Агоста окинул взглядом грязные, свалявшиеся волосы, вялую, землистого цвета кожу, отощавшее от вечного голода тело и непременный черный пластиковый мешок для отбросов, в котором хранился весь земной скарб бродяги.

– Я хочу видеть лейтенанта! – визжал бездомный. – У меня для него информация! Я требую…

– Мужик, – сказал с гримасой отвращения один из копов, удерживая его за полы засаленного пиджака, – если тебе есть что сказать, скажи мне. О’кей? Лейтенант очень занят.

– Да вот же он! – завопил бродяга, ткнув трясущимся пальцем в сторону д’Агосты. – Ничем он не занят! Уберите руки, или я напишу на вас жалобу! Слышите? Я сейчас же звоню своему адвокату!

Д’Агоста шагнул в кабинет, плотно закрыл дверь и вернулся к изучению карты. Возня продолжалась. Визгливые вопли бродяги перемежались остервенелыми репликами Хейворд. Парень явно не желал уходить.

Неожиданно дверь со стуком распахнулась, и бродяга, едва не упав, ввалился в кабинет. Следом за ним, дрожа от ярости, влетела Хейворд. Гость проковылял в дальний угол и, вжавшись в стену, поднял как щит свой мешок.

– Вы должны выслушать меня, лейтенант! – визжал он.

– Ну и скользкий же негодяй, – прошипела Хейворд, вытирая ладони о стройные бедра. – В прямом смысле слова!

– Не подходите! – снова взвизгнул бродяга.

– О’кей, сержант, – безнадежно вздохнул д’Агоста и повернулся к посетителю: – Ну хорошо. Пять минут. И оставь это за дверьми. – Он указал на мешок, источавший невыносимое благоухание.

– Они его сопрут! – просипел бродяга.

– Это полиция! – рявкнул д’Агоста. – Здесь никто не станет красть твое дерьмо!

– Никакое это не дерьмо, – огрызнулся бродяга, но тем не менее передал мешок Хейворд, которая, поспешно выставив его в зал, вернулась и плотно закрыла за собой дверь.

В то же мгновение поведение бродяги разительно изменилось. Он вышел из угла и уселся в кресло для посетителей, закинув ногу за ногу. Можно было подумать, что хозяин кабинета здесь он. Вонь сделалась еще сильнее.

– Надеюсь, ты удобно устроился, – проговорил д’Агоста, стратегически располагая сигару перед своим носом. – У тебя осталось четыре минуты.

– Вообще-то, Винсент, – спокойно сказал бездомный, – учитывая то состояние, в котором вы меня видите, я чувствую себя вполне комфортно.

Д’Агоста медленно опустил сигару.

– Очень жаль, что вы по-прежнему курите. Тем не менее я вижу, качество ваших сигар улучшилось. Доминиканская республика, если не ошибаюсь? Если уж курить, так, конечно, этот сорт, а не ту, простите, вонючую дешевку, которую вы употребляли прежде.

Д’Агоста утратил дар речи. Он узнал этот голос, узнал певучий южный акцент. Но разум отказывался связать их с сидящим напротив него грязным вонючим типом.

– Пендергаст? – выдохнул лейтенант.

Бродяга кивнул.

– Что за?..

– Надеюсь, вы простите мне столь театральное появление, – сказал Пендергаст. – Мне хотелось проверить реалистичность образа.

– О… – только и смог сказать д’Агоста.

Хейворд выступила вперед и посмотрела на начальника. Похоже, она в первый раз растерялась.

– Лейтенант…

– Сержант, это… – Он вобрал побольше воздуха и, махнув рукой в сторону посетителя, закончил: – …это спец–агент ФБР Пендергаст.

Хейворд посмотрела на лейтенанта, перевела взгляд на Пендергаста и коротко бросила:

– Брехня!

Пендергаст удовлетворенно рассмеялся, водрузил локти на подлокотники кресла, сложил руки и, уперевшись подбородком в кончики пальцев, посмотрел на Хейворд:

– Счастлив познакомиться с вами, сержант. Я охотно предложил бы пожать друг другу руки, но…

– Не надо. Не беспокойтесь, – поспешно перебила его Хейворд, по-прежнему поглядывая на все это с явным недоверием.

Д’Агоста резко поднялся с кресла и, подойдя к посетителю, взял его неопрятную, но изящную руку в свои ладони.

– Господи, Пендергаст, до чего же я рад вас видеть! Меня давно интересует, что произошло с вашей тощей задницей. Слышал только, что вы отказались от руководства Нью-Йоркским отделением, но не видел вас с того времени, как…

– Со времени событий, получивших название «Музейных убийств», – закончил за него Пендергаст. – Теперь, как я мог заметить, они снова вышли на первые полосы газет.

Д’Агоста вернулся за письменный стол, криво усмехнулся и кивнул.

– Перед вами очень серьезная проблема, Винсент, – сказал Пендергаст, бросив взгляд на карту. – Серия зверских убийств на земле и под землей, овладевшее городской элитой беспокойство и слухи о возвращении Мбвуна.

– Вы даже не представляете, Пендергаст…

– Простите, что вынужден противоречить вам, но я все прекрасно представляю. По правде говоря, я пришел к вам узнать, не пожелаете ли вы получить некоторую помощь.

Д’Агоста просветлел – и тут же снова сделался мрачным.

– Официально? – спросил он.

– Боюсь, я могу действовать лишь полуофициально. Теперь мне дозволено более или менее самостоятельно определять сферу своей деятельности. Весь последний год я трудился над реализацией некоторых технических проектов, о которых мы можем поговорить в другое время. Если быть точным, то я получил санкцию оказывать помощь Нью-Йоркскому управлению полиции конкретно в этом деле. Конечно, мне предписано – как деликатно сказано! – «отрицать свое участие» в расследовании. На данный момент нет никаких указаний на то, что совершено преступление федерального значения. Моя беда в том, – он изящно махнул рукой, – что я не в силах быть в стороне от интересного расследования. Весьма неприятная привычка, но от нее крайне трудно отказаться.