– Пойдем пешком! Тут тропинка мимо родника, до дороги ходьбы минут десять.
Мы молча прошли по тропке через рощу, мимо источника, и вскоре вышли на проселок. Белого коня на косогоре уже не было. Только на дороге виднелся силуэт моей брошенной машины.
Фрол Матвеевич поднял капот машины, заглянул туда... Я поразилась – он, казалось, прямо на глазах стал каким-то напряженным. Тело его выпрямилось, не поворачивая шеи, он медленно обернулся вокруг себя, оглядывая округу, словно прислушиваясь. Потом опустил аккуратно крышку капота.
-Ну-ка, дочка, попробуй по моему знаку повернуть ключ! – сказал он.
Я безнадежно уселась на сидение, вставила ключ в замок зажигания, поставила ногу на педаль.
И тут Фрол Матвеевич резким движением хлопнул ладонью по капоту и неожиданно громко, прямо-таки громовым голосом выкрикнул:
– Маррршшш!!!
Этот выкрик испугал меня, я дернула ключ, нажала на педаль – двигатель взревел, как у взлетающего самолета, и застучал ровно и уверенно.
"Вот те на!" – подумала я. Боясь теперь, что машина снова заглохнет, я не решилась из нее выходить.
– Спасибо за все, Фрол Матвеевич! Прощайте! – крикнула я, отпустила ручник, включила передачу. Помахала рукой в окошко. "Антилопа" покатила, уверенно набирая скорость. Я оглянулась.
Фрол Матвеевич стоял на обочине. Дорога шла прямо. Я еще долго видела в зеркале Фрола Матвеевича, теперь уже поднимавшегося на откос. А когда взглянула в очередной раз, то увидела только белого коня в разноцветье полевых трав.
Впереди лежала дорога на Кудыкино, где ждал меня изобретатель и его ракета на фотонной тяге. Но это уже совсем другая история.
Послесловие
Не скоро я снова попала в эти края. Прошло года два. Дом Фрола Матвеевича стоял заколоченный. Местные жители рассказали мне, что Истребка в лесу загрызли волки, что, он похоронен там, где и наказывал себя схоронить. Куда уехала Ольга, никто не знал.
Там, под старым дубом, я положила букет полевых цветов.
Послесловие второе
А еще я подобрала под дубом желудь. Позже один мастеровой залил этот желудь какой-то смолой, которая затвердела и стала похожа на янтарь, обточил его, отшлифовал и приделал к нему серебряную цепочку. Я носила этот желудь на шее как талисман, и никогда со мной не случалось ничего плохого. Не снимала его ни днем, ни ночью, а несколько лет тому назад, купаясь в реке, потеряла. Видно, расстегнулся замок цепочки. И посыпались на меня несчастья…
Дети стали пропадать еще весной. Но это потом уже стало ясно, а сначала никто не мог заметить никакой закономерности. Все началось с того, что в соседнем дворе построили новый дом. Ну, дом и дом, ничего особенного, а вот детская площадка там – просто загляденье! Мне доводилось видеть множество разных детских городков, чего только не увидишь в наши дни! Раньше все эти сооружения были похожи, как близнецы-братья: чего там выдумывать, есть же прекрасный материал – водопроводная труба, вот и знай, гни из нее чего-нибудь да клепай! Разве что пара-другая досочек понадобится, уж этого-то добра в каждом ЖЭКе легко было сыскать. Вот и щетинились наши дворы дурно сработанными турниками, жалкими пародиями на шведские стенки, какими-то монстрами в виде уродливых черепах, непонятно для каких упражнений придуманных. А сейчас, небось, дизайнеры да художники, не покладая рук, трудятся над разнообразными проектами детских площадок. Так вот, игровая площадка во дворе нового дома поражала воображение всех без исключения граждан, забредших в те края. Она состояла из металлических и суперпрочных пластиковых модулей. Металл сверкал на солнце серебром, а пластик радовал приятными оттенками. От этой композиции веяло космосом, и каждый, кто к ней приближался, ощущал себя сопричастным к "Прекрасному Далеко". Но самое главное преимущество новой площадки – наличие качелей. Что за качели безрадостно влачили жалкое существование в наших дворах, пока сердобольные начальники жилищных контор не давали указания какому-нибудь дяде Васе с "болгаркой" вместо рук прекратить их мучения? Громоздкие, как правило, разболтанные раскоряки на шизофренически длинных подвесах, к которым и подойти-то было страшно; а то еще лучше: сиденье находилось так высоко, что забраться на него без посторонней помощи не было никакой возможности. Вот так и задумаешься, бывало, что бригады мастеров в доперестроечных ЖЭКах состояли исключительно из гномов и великанов.
Здесь же качели предусматривались для разных возрастных категорий. Были невысокие, с такими симпатичными люльками, для самых маленьких; имелись качели с более высокими мачтами и удобными креслицами – для детишек постарше, а самыми классными считались большие красные качели. На этой поляне детских удовольствий вообще все было классно. Вот и потянулась детвора во двор нового дома. Малышня совершала свое ежедневное паломничество, конечно, с мамочками, а те, кто постарше – самостоятельно.
Первый ребенок пропал еще до Пасхи. Мальчик из соседней семиэтажки пошел покачаться на качелях и не вернулся. Они ушли втроем, он и еще двое приятелей. Товарищи засобирались домой, когда стало смеркаться, а он остался. Мальчишка исчез бесследно. Родители и их знакомые сбились с ног, милиция стояла на ушах, опросили всех и вся, но он как в воду канул.
Второй подобный случай произошел в мае. На этот раз исчезла девочка, благополучная пятиклассница из приличной семьи. Все повторилось: девочка пропала бесследно. Никто не мог рассказать, как это произошло. Подружки, с которыми она ушла на качели, вовремя вернулись домой, а она задержалась и исчезла. Когда пропал третий ребенок, мальчик Миша из седьмого дома, вся округа затрепетала. Мальчишка и раньше ходил в соседний двор, но возвращался домой еще засветло, а тут как-то незаметно слинял из дому под вечер и не вернулся. Мать с бабушкой проплакали все глаза, но что ж без толку ломать руки, побежали в милицию, конечно. Там творилось что-то невообразимое. Еще бы, за два месяца третий ребенок пропал. Противное дело вырисовывалось: то ли маньяк-серийщик объявился, то ли еще что, главное – следов никаких не обнаружилось. Прямо мистика какая-то!
Все пропажи объединили в одно дело и поручили его оперу Серегину из девятого отделения. Опер был молодым, но уже опытным и взялся за дело с энтузиазмом, но с каждым днем пыл его угасал, зацепиться-то и, правда, было не за что. Да еще помощничек на голову свалился, стажер Сеня Трифонов. Студент-стажер попался страшно начитанный, настоящий всезнайка, версии из него так и перли, и все – "не пришей кобыле хвост", как казалось раздраженному неуемной фантазией напарника Серегину. Торчали они в отделении сутки напролет, на пленэр тоже выбирались, наблюдая за школами и детскими садами, а толку – чуть. Однажды поймали подозрительную личность, копошащуюся у забора седьмой школы. Оказалось, тот был ни при чем. Рабочий-молдаванин, подвизавшийся на ниве евроремонта в соседнем доме, выполз на свет божий за хлебушком и не дошел до булочной. Чего он там съел – неважно, но живот прихватило не на шутку, вот и пристроился в ближайших кустах, ничего лучше не придумал. Доказательства были налицо, пришлось отпустить.
