Ознакомительная версия.
Валюша была столько же рассеянна в работе, сколько увлечена слежкой за молодым барином. Наконец ей удалось улучить момент, когда Иван Демьяныч на несколько необходимых ей минут оказался в одиночестве. Валя подбежала к нему.
— Барич, я согласна на всё, только отведите беду от деревни! — выпалила девушка, грохнувшись перед барином на колени.
— Ого! — удивился неожиданности Иван Демьяныч и быстро зыркнул по сторонам. — А ну-ка встань быстро! — приказал он.
Валя быстро поднялась.
— Что на тебя нашло, девка? — серьёзным тоном спросил барин, но чувствовалось, что он едва сдерживает ехидный смех. — Тсс! Пойдём в сторонку.
Когда сень яблонь скрыла молодых людей, Иван Демьяныч встал в хозяйскую позу и сказал:
— Теперь выкладывай, чего хочешь, да побыстрее. Я, вишь, занят… И ты, собственно, должна быть занята, а?
— Да-да, я ведь… Миленький Иван Демьяныч! — Валя снова припала к его ногам. — Я ведь знаю, что из-за меня всё! Что не далась вам тогда…
— Ей-ей, чего голосишь, дура! — осёк барин девку и резко за плечи поднял на ноги, тряханул. — Умолкни!
Девушка всхлипнула и больно прикусила губу, чтоб не разреветься: так было тяжело на душе, а сердце и вовсе обледенело от предрешения ею своей судьбы. Заточенный Кузьмой гвоздь в переднике заставил девушку собраться и не проронить слезинку.
— И с чего ты решила, что ты до сих пор меня интересуешь? — спросил Иван Демьяныч. — Почему думаешь, что причина преобразований в деревне — ты?! Возомнила о себе, да, Валюша?
— Иван Демьяныч, ведь неспроста это! Я… не дура я, барич!.. Не погубите! Я в омут брошусь… — Предательская слеза скатилась-таки по щеке.
Иван Демьяныч поймал слезинку и растёр на пальцах. Мимолетное прикосновение к щеке деревенской девки мгновенно возбудило забитое злостью вожделение. Валя уже не сдерживала слёз и склонила голову вниз и чуть в сторону от глаз молодого барина, открыв взору того тонкую и нежную шею; Иван Демьяныч безжалостно куснул губу, чтобы не впиться в бархатную шею поцелуем… и не завалить тут же норовистую и податливую сейчас девку. Не этого он хотел, не безвольной матрёшки, безучастно раздвинувшей ноги, только не этого!
— Не реви, — приказал он, — посмотри на меня. Не буду тебя мучить, скажу прямо: да, из-за тебя я взъелся на деревню, хотел всех извести, кто тебе дорог… Да не хватайся ты за сердце! Слушай… Люба ты мне, понимаешь, любима! Ты любишь своего кузнеца, я люблю тебя, а кузнец хочет меня убить за мою любовь. Но ты хочешь, чтобы стало всё по-прежнему?
— Очень.
— Очень, вишь, очень… И мне мои действия противны, но не могу я иначе добиться тебя, не хочешь ты по добру…
— Хочу, барич, хочу теперь! — Валя порывисто сложила руки, как перед образом. «Всё сделаю, Господи, только отведи беду от других! Всё выдержу!» — взмолилась она.
— Если нужно, я на всё согласна, Иван Демьяныч, только слово своё дайте!
— Слово дать? Какое слово? — насторожился Иван Демьяныч.
— Слово, что пребор… преобразования закончатся и… чтоб стало всё по-прежнему. И ещё одно! Выпустите Кузьму на свободу и непременно до праздника своего. Свидеться с ним хочу… Пожалуйста, барич!
— Так уж и непременно? Если выпущу, ты так и так с ним увидишься, более того, и замуж выйдешь ещё. Я походатайствую за тебя перед батюшкой своим Демьяном Евсеевичем… Или ты хочешь достаться мне испорченной? А? Отвечай! — Он схватил её за плечи и зло сверкнул глазами.
— Не-ет, — испуганно проблеяла Валя.
— Я очень хочу верить тебе, но не верю. — Молодой барин продолжал сверлить девушку глазами.
И неожиданно отпустил; Валя даже покачнулась. Она посмотрела на него, барин улыбался. За хороший знак принять это или за плохой — не понятно, а оттого было не по себе. Валя затаила дыхание.
— Знаешь, быть по-твоему, отпущу я Кузьму, увидишься ты с ним до моего дня рождения, но баш на баш, красавица. Ты запросила от меня очень больших дел, мне придётся извиняться перед самим губернатором! Чиновники успели сделать огромную работу и не получить ещё ни гроша. Мне придётся им заплатить и платить, скажу тебе, немало. Кроме того, документы на ссылку в Сибирь твоего любимого уже готовы, и мне опять-таки придётся дать взятку, чтобы его выпустили из тюрьмы. Как видишь, ты для меня весьма и весьма дорога! И я даю тебе слово… даю тебе слово дворянина, что только что перечисленное будет мной выполнено всенепременно! Я сдержу слово, сдержу тоже с двумя условиями: первое — ты увидишься с кузнецом до праздника, но под присмотром урядника, чтобы ничего да не случилось, а на время праздника он посидит обратно в тюрьме. Как празднование моего дня рождения закончится, так первым делом я буду просить за вас, влюблённых, у моего отца… и с кузнеца снимут все обвинения. Условие второе, самое важное — ты, Валюша, сделаешь мне на день рождения самый дорогой свой подарок, ты отдашься мне без остатка и будешь делать всё, что я попрошу в течение всего празднества. Ты согласна на сделку, даёшь слово?
Валя была согласна ещё до разговора, но дача слова сжигала мосты. Нужно решаться окончательно. Она посмотрела на барина, тот ждал. Совета брать не у кого, это дело их двоих. Он дал дворянское слово, и нет подозрения не верить ему, он ждал её слова.
— Я даю слово, — молвила Валя онемевшими губами.
— Ну, так как сделка совершена устно, — заговорил довольный барин, — по всем правилам её нужно скрепить. На бумаге сделка скрепляется подписью, а если сделка совершена устно, то и скрепляется она устами. И чем крепче, тем вернее залог успеха, Валюша! Подойди ко мне. По твоему поцелую я пойму, насколько можно тебе доверять.
Наивная девушка подошла вплоть к своему барину и заставила себя поцеловать его так, как целовала Кузьму. Она целовала барина ради Кузьмы, ведь, по сути, ради него заключалась эта несправедливая сделка.
Когда разомкнулись уста, Иван Демьяныч с нескрываемым наслаждением облизнул губы, а Валя не смогла удержаться, чтобы их не вытереть рукавом. Глаза барина недобро блеснули, он сказал:
— О нашей сделке знаем только мы вдвоём и эти старые деревья. Если ты кому-то скажешь, сделки не будет, и я постараюсь, чтобы жизнь деревни превратилась в ад, а на Кузьму не тратили времени и просто расстреляли. Уяснила?
— Если я кому-то скажу, то опорочу себя. И Кузьма возненавидит меня…
«Как я ненавижу вас» , — едва не вырвалось у Вали. Она больно прикусила язык.
Иван Демьяныч по-своему истолковал лёгкую судорогу, рябью пробежавшую по лицу деревенской красавицы, и заметил:
— И то верно! Что ж, ставки сделаны. Иди, работай.
Ознакомительная версия.
