Я повернула назад, прошла мимо ведущей в мою комнату лестницы и заметила сизый дымок, выползавший из-за сарая, что стоял между баром и домиком Дэмьена.
Ведомая нюхом, я свернула за угол этой постройки. Лучи прожекторов сюда не добивали; их искусственный свет стелился по крыше и устремлялся в чащу леса. За сараем было прохладно и влажно.
Здесь царила темнота, которую нарушали лишь мерцающий серебристый свет, льющийся сквозь ветви деревьев, да крошечный красный огонек сигареты Дэмьена.
Бармен подпирал спиной стену сарая, запрокинув голову к небу и глубоко затягиваясь. Выпустив струйку дыма, Дэмьен в блаженстве прикрыл глаза. Я шагнула назад, собираясь улизнуть, пока он меня не заметил.
— Не уходи, — прошептал Дэмьен.
Я замешкалась. Мне не следовало оставаться с ним наедине, да еще в темноте. Я хотела его, причем самым непозволительным образом. И все-таки я осталась — просто не смогла заставить себя уйти.
— Не знала, что ты куришь.
Я осторожно приблизилась и втянула воздух, наслаждаясь витавшим в нем ароматом. Когда-то давно я прошла через многие пороки: алкоголь, курение, наркотики. Пробовала любую отраву, лишь бы прогнать воспоминания о той ночи, лишь бы стать ближе к любимым и смерти. А потом Эдвард поставил передо мной цель, ради которой стоило жить, и я отказалась от всего, что затуманивало разум.
Но порой я скучала по старым пристрастиям, особенно по курению. Прекрасно понимаю людей, которые не могут бросить курить. Эта привычка успокаивает и вместе с тем бодрит: размеренность дарит спокойствие, а никотин побуждает к действию.
— Ты многого обо мне не знаешь, — заметил Дэмьен.
— Может, поделишься?
Он поднес руку ко рту. Я успела заметить кончик его языка, коснувшийся фильтра, перед тем как губы сомкнулись на сигарете. По телу пробежал холодок обострившихся чувств, и я потерла покрывшиеся мурашками руки.
Дэмьен затянулся. Я тоже глубоко вдохнула — вдох, выдох, — вот только эффект вышел не тот.
— Нет, — ответил Дэмьен.
Я не сразу припомнила, о чем его спрашивала. А! Не поделится ли он со мной секретами. Как будто ждала, что он скажет: «Да, разумеется».
Меня тянуло к Дэмьену и к запаху дыма его сигареты. Таинственный бармен снова был в черном. Я уже начала гадать, есть ли в его гардеробе вещи другого цвета.
Гладкая бледная кожа Дэмьена светлела в вырезе расстегнутой рубашки, когда он, приблизившись, предложил мне затянуться. Меня испугало отчаяние, с которым мне захотелось прикоснуться губами к тому, что недавно было у него во рту. Я шагнула вперед, но потом, спохватившись, покачала головой.
— Это тебя убьет.
— Только на это и уповаю.
Услышав такие слова, я перестала поедать глазами сигарету и посмотрела Дэмьену в лицо — как обычно бесстрастное.
— И как это понимать?
Пожав плечами, он опять глубоко затянулся и, выпустив дым из ноздрей, произнес:
— Работа такая. Я скорее умру в пьяной драке, затеянной в баре, чем от рака.
— А ты предпочел бы рак?
— Тебя когда-нибудь кромсали ножом? Не советую испытать такое на своей шкуре.
Я опешила от такой откровенности. Несмотря на опасную профессию, в душе я оставалась белой пай-девочкой, принадлежащей к сливкам общества Канзаса. Мой образ жизни не располагал к тому, чтобы получить удар ножом в пьяной драке. Быть укушенной оборотнем — да, но это совсем другое дело.
— Можешь попытаться сменить работу, — посоветовала я.
Дэмьен криво усмехнулся, но ничего не ответил. Кажется, он принимал меня за наивную дурочку и был, в общем-то, прав. Имей он возможность поменять работу, то, наверное, уже так бы и поступил. Что же держит этого привлекательного и достаточно умного человека на таком незавидном месте?
Если бы я не знала, что к чему, то приняла бы его за оборотня. Многие из них бродяжничали и перебивались случайными заработками там, где платили наличными. Вести такую жизнь проще всего. Никаких упоминаний о том, где ты был, когда целая куча народу неожиданно отправилась к праотцам.
Кроме того, имелось еще одно осложнение: оборотни жили дольше, чем отмерено людям. Что-то неправильное было в том, что, судя по номеру социального страхования, человек с родился в 1925 году, а на вид ему лет двадцать.
Всякий раз, приезжая охотится в новый город, я первым делом проверяла тех, кому по традиции платили наличными — барменов, официантов, строителей.
Разумеется, среди оборотней находились и те, кто решил эту проблему. Эти умники фальсифицировали собственную смерть, подтасовывали факты, покупали поддельные документы или взламывали государственные базы данных. Когда живешь вечно, не испытываешь недостатка времени для шлифовки полезных навыков.
Дэмьен прикурил вторую сигарету от окурка первой и после недолгой заминки продолжил коптить.
— У тебя перерыв или что-то вроде того? — спросила я.
— Что-то вроде того.
Что ж, исчерпывающий ответ.
— Ты... работаешь каждую ночь?
— Практически.
— Разве нет другого бармена?
— Была, но она слиняла.
— Когда?
— В ночь твоего приезда. Вот почему я тогда не успел одеться на работу. Сью так и не объявилась. И никто с тех пор ее больше не видел.
Ой-ой. Кажется, я знаю что случилось со Сью. С ней случилась я. Никто не заявил об ее исчезновении и, скорее всего, уже никогда не заявит.
— Она тоже работала по ночам?
Важный вопрос. Оборотни вынуждены охотиться. Это заложено в их природе. Они не могут долго жить, не убивая. Они, как и вендиго, жаждут человеческой плоти.
В противовес распространенному мифу, восход луны вовсе не означает, что оборотень тут же превратится в волка. У них всегда есть выбор. За исключением тех ночей, когда наступает полнолуние. В такие ночи я и мне подобные бываем очень заняты.
— Мы работали посменно, — ответил Дэмьен. — Никому из нас не нравилось постоянно работать в одно и то же время.
Как интересно. А большинство людей предпочитают придерживаться графика. Я знаю, потому что сама такая.
— Что собираешься делать теперь? — спросила я.
— Нанять кого-нибудь другого. Может, Ковбоя. Он все равно постоянно здесь ошивается.
Я ухватилась за подвернувшуюся возможность:
— А Ковбой местный?
Дэмьен подозрительно покосился на меня:
— Здесь нет местных. Разве что кто-нибудь из индейцев.
— Совсем нет?
— Я лично таких не знаю. Людям, которые здесь родились, не терпится отсюда уехать. А тем, которые сюда приезжают, не терпится здесь поселиться. — Он покачал головой. — Поди пойми.
— А откуда приехал Ковбой?
