Сейчас к дому на улице Профсоюзной подъехал почти новенький зеленый «Москвич» модели, в народе ласково названной «кАлека», — машина, вполне подобающая ее хозяину, седоватому невзрачному полковнику с простым армейским лицом, одетому в коричневый офицерский плащ-пыльник без погон.
Домик этот примыкал к зданию Речного училища, подъезд которого увенчивали два морских трехлапых якоря. На самом деле Речное училище квартировало в помещениях бывшей Ново-Николаевской каторжно-пересыльной тюрьмы, к двум этажам которой в двадцатые пристроили еще три сверху — и кладка выдержала! Из того же кирпича, с налетом вековой темени, был сложен и двухэтажный домик в отдалении — бывший особняк коменданта тюрьмы. На подъезде его вывеска сообщала о том, что тут находится Хозуправление второй базы Жилкоммунхоза. Впрочем, никто никогда не видел оживления у этого подъезда, лишь иногда крутился там ополоумевший снабженец или иной хозяйственник; покрутится да уйдет ни с чем. База исправно платила за свет, воду и тепло, а больше ничего государственным органам не было нужно.
Заратустров, на ходу расстегивая пыльник, поднялся по ступеням, сунул два пальца в какую-то щель двери, не боясь быть прижатым, и та распахнулась мягко, на суставчатых рычагах. Полковник исчез за ней, а там прошел по коридорчику, и лифт с тихо закрывшимися дверями понес его в преисподнюю. Вышел же Заратустров глубоко внизу — этажа на три ниже линии Новосибирского метро.
…В зале у электронного табло, за подковообразным столиком-пультом сидела блондинка Альмах в короткой провокационной юбке, красной блузке и в домашних мягких тапочках на грациозных ногах с тонкой щиколоткой, а также молодой человек в лиловой форме без знаков отличия — крупный, с ломаным носом профессионального боксера. Они привстали, приветствуя полковника, — козырять в «Й» было не принято. Заратустров остановился перед картой. На нем тоже была форма, но общеармейская, цвета хаки, с петличками мотострелковых войск. Он достал из внутреннего кармана, из железной коробки толстую Half Corona Benedicto, откусил зубами кончик, сплюнул в ладонь. Разминая этот кусочек табака и не зажигая сигару, полковник рассматривал карту. Хмыкнул:
— Грабов еще практикует? Все мертвых оживляет?
Альмах вышла из-за стола с чашечкой кофе и листами бумаги. Ее тапочки слегка шелестели. Остановилась подле Заратустрова, элегантным жестом подала листочки.
— Оперативка за сутки. Никаких происшествий. А Грабов на исходе своей карьеры. Мы приняли меры…
— Хорошо.
Заратустров просмотрел сводку. За его спиной тихо жужжал зал — люди занимались своим делом, производя минимальное количество шума. От чашечки Альмах вкусно пахло.
— «Черная Карта»? — спросил он, комкая листы. — Сделайте мне чашечку, Элина Глебовна, будьте милостивы… А по объекту Y-68 °C есть расшифровки? Альмах?
Замялась. Показала глазами кому-то из проходящих: мол, чашку кофе, пожалуйста, — а потом, сдержанно улыбнувшись, ответила:
— По Y-68 °C пришел запрос из Москвы.
— Ого как!
Полковник закурил, отдав листы. Закурил сердито. Альмах тут же подала ему серебряную пепельничку с крышкой. Пространство перед большим монитором было излюбленным местом для мелких совещаний.
— И что?
— Запрашивают весь анамнез. С начала наблюдения.
— Элина Глебовна, мы ведь не на кофейной гуще гадаем… Отчего интерес? Объект-то законсервирован. Ваши предположения?
— Я вам приготовила отчет. В файле, не распечатываю.
— Эх, Элина Глебовна… доконаете вы меня этими файлами!
— Так безопаснее, вы же сами говорили.
— Говорил, говорил… И что? В двух словах.
— На территории России было, по состоянию на начало года, три объекта по операции «Невесты», — Альмах говорила своим обычным, мелодичным сопрано, которым вела «Час астролога» на местном телевидении, но слова звучали профессионально жестко. — Два на территории за Уралом. Один у нас.
— Конкретнее!
— Два объекта ликвидированы. Как оказалось, полмесяца назад. Сообщили только сейчас.
— Тьфу! Я аж поперхнулся… Установлено кто?
— Нет. Но оба раза ликвидация была произведена так, чтобы максимально затруднить опознание. В Самаре на пустыре обнаружили двадцатилетнюю Курячко Е. П., актрису стрип-театра. Без головы и кистей рук, ампутация произведена профессионально. Труп облили бензином, подожгли… но сделали это небрежно: дождь затушил огонь. Опознали по паспорту, который оказался у нее в кармане куртки, и по вторичному папиллярному узору пальцев ступни. В Москве четырьмя днями позже была убита некто Халазо А. А., доктор правоведения. Труп практически полностью растворили в соляной кислоте на территории одного из неработающих заводов.
— Как опознали?
— Золотые коронки. Полностью совпадающий прикус.
Видно, эта информация окончательно испортила Заратустрову вкус кофе. Он отодвинулся к столу, уселся, отставил чашку. Рядом устроилась Альмах. Сигара плясала в углу рта Заратустрова, он принялся щелкать клавиатурой.
— Черт… почему у вас такие кнопки маленькие? Пуговички просто… Что у нас по ней есть? Так, вот досье. Значит, после ТОЙ операции мы ее законсервировали, почистили карму, оптимизировали энергетику. Все вроде нормально. Балуев! — Он, не глядя, обратился к кривоносому. — У объекта 56-777 «Шахиня» какой уровень?
— В норме, товарищ полковник, — отозвался тот неожиданно тонким голосом. — Слабо голубой. Без активности.
— Так… и что теперь? Что мы должны с ней делать?
Альмах пожала красивыми, в меру пышными плечами. Принимать решения по операции «Невесты» было прерогативой полковника. Несколько минут, без преувеличения, прошли в молчании. Заратустров читал файл.
Его память оставалась живой и ревнивой к мелочам, не постаревшей. Поэтому все детали той схватки на Башне — схватки, в которой Сарасвати-Баба схватился с Капитонычем, а они противостояли Синихину-Слону, бывшему сотруднику Спецуправления, и краснел воспаленной кожей полуголый следователь Пилатик, и вздыбливалась земля, и ужас гулял вокруг, шаркая огненными подошвами… — все это он хорошо помнил.
Тогда они вырвали хрупкую, обеспамятевшую девчонку, нынешнюю 56-777 «Шахиня», из рук последователей Старца.
И думали, что дело сделано.
Заратустров с трудом скинул с себя воспоминания, будто тяжкий мешок.
— Значит, так, — проговорил он медленно. — Наблюдение. Пристальное. Вывести в отдельный сектор считывания. Сделать сканирование… полное! Пока Москве не сообщать. Рано. И кстати, что наша подводка? Тот агент, которого мы… Ладно, что он сообщает?
Альмах деликатно пододвинула полковнику пепельницу. Вздохнула, кому-то сочувствуя вполне по-женски.
— Подводка говорит, что объект в норме. Но… она тайно обращалась к гинекологу. Мы проверили. Боли внизу живота, без видимой причины. Организм совершенно здоров, в работе печени, почек, мочевого пузыря и… половых органов отклонений нет! Рожать она… она не может. Следствие прежних абортов.
Заратустров молчал. В этом контексте, в этой ситуации это было нехорошо, очень нехорошо… Очень! Он поднялся, уступая место Альмах. Постоял, посмотрел на красные помпоны тапок сотрудницы. Она поймала взгляд, усмехнулась.
— Вы же сами запретили каблуки, товарищ полковник…
— Нет. Мне нравятся… — рассеянно сказал полковник, — ваши помпончики. Знаете что? Пусть подводка снимет у нее отпечатки. И хорошо бы прилепить туда дополнительный детектор. Мало ли что, верно?
Альмах кивнула. Она все поняла: тут люди схватывали информацию с полуслова.
«…Выступая на ежегодной сессии Антропологического Общества в Париже, русский исследователь Александр Баркасов заявил, что женщина, известная в современной археологии под именем „принцессы Укок“, вовсе не принцесса, а обычная женщина. Миф о принцессе раздули журналисты.
Напомним, что одно из самых ярких археологических открытий прошлого века произошло в 1990 году, когда на плато Укок были обнаружены курганы с „замерзшими“ могилами древних людей. В захоронениях были найдены многочисленные предметы: лиственничные колоды и ложа, деревянные подушки, вырезанные из кедра украшения, конская амуниция, детали предметов вооружения, одежда, войлочные ковры, посуда, красящие вещества, остатки растений и семян и многое другое. Были также обнаружены хорошо сохранившиеся мумии людей — женщины и мужчины, на плечи и руки которых нанесена великолепная татуировка. Вмерзшие в лед, они лежали в полном облачении: в меховых шубах, войлочных головных уборах, париках, шерстяных штанах и юбках, войлочных чулках, деревянных и золотых украшениях. Мумии и по сей день считаются одними из самых ценных и загадочных находок в мировой археологии. В 1998 году ЮНЕСКО приняло решение о внесении плато Укок в список объектов всемирного наследия…»
