Князь почувствовал ее замешательство, взял за руку и мягко притянул к себе. Аня медленно опустилась перед ним на колени и посмотрела ему прямо в глаза. Князь не пытался околдовать ее, но все равно было в его взгляде нечто завораживающее. Так можно не отрываясь смотреть на пламя костра или на горный поток. Так можно смотреть в бесконечную глубину космоса, чужого и непознаваемого. Мир вокруг Ани перестал существовать, они остались вдвоем во тьме. Князь наклонился к девушке совсем близко, почти коснувшись губами ее уха, и проговорил очень тихо, так, чтобы слышала только она:
— Не нужно бояться, дитя. Ты отдашь мне часть своей души, но взамен я отдам тебе часть своей. Ты станешь верна мне — и окажешься под моей защитой. Клятва Крови не бывает односторонней.
Аня запрокинула голову, открывая шею. Князь укусил ее, и на сей раз девушка вообще не почувствовала боли. Зато вполне успела ощутить, как вспыхнуло и прокаталось вниз по позвоночнику жаркое пламя чувственного наслаждения, когда Князь сделал глоток. Всего один глоток, всего лишь один… А потом лизнул оставленные его зубами ранки, чтобы они затянулись.
Тьма рассеялась, Аня стояла на коленях рядом с Князем, прижимаясь к его ногам. В глазах плыло, а в теле еще остывало сладостное послевкусие, будто только что она пережила самый сильный в своей жизни оргазм.
Князь неспешным движением развязал платок, расстегнул рубашку и острым длинным ногтем мизинца — этот ноготь был длиннее, чем на остальных пальцах, и заострен как коготь! — провел по своей груди слева, на уровне сердца. Тонкая струйка крови побежала по груди, и разрез тут же затянулся. Аня смущенно посмотрела Князю в лицо.
— Ну же, дитя, вкуси крови моей, — ласково сказал он.
Аня склонилась и принялась слизывать кровь. И снова это было чувственное переживание! Более чувственное, нежели весь ее прижизненный сексуальный опыт, который сейчас казался жалким и убогим. Аня надеялась, что не вцепится в грудь Князя так же, как некогда вцепилась в руку Яна, когда тот обращал ее. Ведь сейчас она не чувствовала неконтролируемой, иссушающей жажды, она не боролась за выживание — она готовилась принять частичку чужой силы и втайне ждала, что это будет столь же приятно, как отдавать часть своей. Но все получилось совсем иначе. Сила Князя оказалась столь велика, что после первого же робкого глотка Аня едва не лишилась чувств. Эта сила едва не сокрушила ее ничтожный, примитивный разум, хотя Аня только прикоснулась к ней, едва-едва, к самому краешку. Она невольно вскрикнула и отпрянула, как от удара током.
Князь, видимо, ожидал такой реакции и поддержал Аню за спину, иначе она рухнула бы навзничь… И наблюдающие за ней вампиры — враги, ее враги! — посмеялись бы над ее неловкостью.
Подошел Ян, помог ей подняться и отвел к свободному диванчику.
Некоторое время после ритуала Аня приходила в себя, оправлялась от полученного шока, причудливо смешавшихся удовольствия и боли. Все внутри нее противненько дрожало, и даже кости ломило.
— Как ты? — спросил Ян.
Он снова вел себя как человек. Да и остальные вампиры вернулись к прерванным беседам и больше не смотрели в ее сторону своими жуткими остекленевшими глазами.
— Не знаю, — честно сказала Аня, — я будто выпила жидкий огонь. Или… или укусила электрического ската. Мне не с чем сравнить.
Она жалко улыбнулась.
— Мы все проходили через что-то подобное, — утешил ее Ян. — Не надо сравнений.
— Правда? И у всех это было так… больно?
— У всех по-разному. Зависит от силы того, кто приносит Князю клятву. Равный ему вовсе не почувствует боли.
— Значит, я очень слабая, — вздохнула Аня.
— Это естественно, милая, твоему вампирскому существованию нет и месяца.
— Я младенец…
— Новорожденный.
Аня тихо засмеялась и почувствовала, как отпускает боль, как уходит нервное напряжение. Вместо них вдруг навалился голод.
— Теперь мы можем уйти? — спросила она.
— Конечно.
Они вышли из зала, ни с кем не прощаясь, и начали спускаться по лестнице, когда их вдруг догнал Михаил.
— Если бы я не заприметил эту кралю в сквере, ты бы по-прежнему хранил девственность? — спросил он с ухмылкой. — Ты только и умеешь, что подбирать чужие объедки.
Аня задохнулась от обиды и негодования.
А Ян побледнел.
Все дальнейшее произошло очень быстро.
Ян бросился на Михаила и с такой силой впечатал его в стену, что штукатурка пошла трещинами, и с потолка посыпалась побелка.
— Не смей говорить о ней так, скотина! — прошипел он.
Михаил не ожидал от Яна столь бурного отпора и к тому же был слегка оглушен ударом о стену, поэтому среагировал не сразу. Но уже в следующий миг его глаза сверкнули серебром, и он отшвырнул Яна так, что тот пролетел через весь коридор до самого окна и врезался затылком в мраморный подоконник. Камень треснул. У обычного человека наверняка треснула бы и голова, вернее, она просто разлетелась бы на куски, как переспелый арбуз, и уж точно — у человека была бы сломана шея… Впрочем, Ян, похоже, и сломал шею: голова его запрокинулась слишком резко, явственно послышался хруст позвонков.
Аня завизжала.
Михаил пролетел по воздуху вслед за отброшенным противником и упал на него, безостановочно нанося удары и мешая исцелиться. Но Яну удалось оттолкнуть Михаила и одним движением вскочить на ноги. А потом он снова набросился на врага. Сцепившись, они покатились по полу, шипя, как два разъяренных уличных кота.
Аня никогда еще не видела такой драки. Таких сокрушительных, таких стремительных ударов. Она не могла понять, как можно выжить в подобной потасовке.
А кончилось все так же внезапно, как и началось.
Потому что в драку вмешался сам Князь.
Сейчас Прозоровский уже не выглядел умиротворенным и утонченным; его глаза от ярости горели зеленоватым огнем, лицо было бледно, зубы оскалены, длинные острые клыки обнажены. Воздух вокруг вдруг сгустился, зазвенел, и Аня кожей ощутила, как он наполняется силой. Все волоски на ее теле поднялись дыбом, как будто она оказалась в сильном электростатическом поле. Одним движением руки Князь расшвырял обезумевших от ярости противников в разные стороны. Ему даже не понадобилось к ним приближаться.
Непостижимо, как в таком худощавом теле может концентрироваться такая мощь! Князь сжал кулаки, как будто стискивая обоих нарушителей спокойствия за горло; на их лицах отразились боль и ужас, тела скрутило от невыносимой боли… а потом тела стали изменяться. Кожа стремительно высыхала и истончалась, обтягивая кости, глаза и губы ввалились, за несколько секунд оба превратились в живых мумий. Князь как будто высосал из них жизненную энергию.
