Это же бред, фантазия, пыталась она успокоить себя, но звуки не исчезли. Крики гремели у нее в ушах, и их нельзя было ничем заглушить. Наоборот: они становились громче и требовательнее.
Недомогание, недавно ее охватившее, усилилось, и перед глазами поплыли полосы тумана. Между этими полосами, язвительно ухмыляясь, танцевали черепа мертвецов. Пол под ногами закачался, и у Клаудии возникло впечатление, что в любую секунду перед ней может развернуться пропасть и поглотить ее.
Потом она услышала другие голоса, среди них был голос Альдо. Она не разбирала слов, но уловила беспокойство, сквозившее в нем. Чьи-то руки схватили ее, и кто-то вывел Клаудию прочь из катакомб. Путь этот оказался короче, чем тот, которым они пришли сюда, и он не вел через собор Сан-Пьетро. Они вышли на улицу, и Клаудия благодарно стала хватать ртом свежий воздух. Недомогание прошло, а вместе с ним исчезли и зловещие голоса, выкрикивавшие ее имя.
Она стояла во дворе, а рядом с ней были Альдо, монсеньор Уэхара и Тарабелла. Мужчины смотрели на нее удивленно и, вместе с тем, встревоженно.
– Что с тобой стряслось? – спросил ее Альдо, все еще державший ее под руку, будто боясь, что в любую минуту она может упасть. – Тебе уже лучше, Клаудия?
Он, похоже, действительно беспокоился, и Клаудия спросила себя, была ли это лишь забота о коллеге.
– Я не знаю, что со мной случилось, – ответила она. – Возможно, во всем виноват затхлый воздух внизу. Сейчас мне уже гораздо лучше.
Уэхара понимающе посмотрел на нее.
– Мы можем испытать потрясение, приблизившись к истине, особенно если как раз в этот момент отчаянно пытаемся отрицать ее.
Через мгновение Клаудии стало так же нехорошо, как тогда, когда она стояла возле могилы святого Петра, под оценивающим взглядом священника. Взглядом, который, казалось, говорил: «Если я, хоть и происхожу из совершенно другой культуры, пришел к истинной вере, как можешь ты от нее отрекаться?»
Экран мерцал у нее перед глазами, и буквы начали расплываться. Антонии Мерино приходилось прикладывать все больше усилий, чтобы отличить черные абзацы рукописи от красных с ее исправлениями и замечаниями.
При этом она сегодня вовсе не переутомилась. Наоборот, почти ничего не сделала. И время было совсем не позднее: вечер только начинался. Она просто не могла сосредоточиться на приключениях нидерландского художника семнадцатого века, поскольку постоянно мысленно возвращалась к происшедшей два дня назад встрече с мужчиной, который теперь был мертв.
Отец Ренато Сорелли позвонил ей и попросил о встрече. Его просьба вовсе не показалась Антонии странной, ведь он добавил, что речь идет о рукописи о римских катакомбах, над которой она как раз работала. Начальник ватиканского бюро археологических раскопок мог бы даже дать ей несколько ценных советов, подумала она тогда и согласилась на встречу. Он пригласил ее на обед в небольшой ресторанчик недалеко от Ватикана.
Антония снова увидела перед собой крупного мужчину в черной одежде священника, который не выходил у нее из головы весь день. Взгляд его был серьезным, даже озабоченным, а когда он заговорил с ней, в его голосе звучала мольба.
– Вы должны передать мне рукопись, синьора Мерино, только на пару дней. Это важно, поверьте мне!
Держа на вилке кусочек артишока, Антония подняла глаза от тарелки и посмотрела на взволнованное лицо иезуита, некогда, наверное, красивое.
– Я не понимаю, зачем вам нужна эта рукопись, отец Сорелли. Как только книга выйдет из печати, издатель непременно вышлет вам копию.
– Тогда будет уже поздно, – ответил Сорелли. Он почти не притронулся к своему ризотто. – Я должен увидеть рукопись до того, как она попадет в печать!
Антония сунула в рот кусочек артишока и неохотно прожевала его; странный разговор мешал ей насладиться едой.
– Но почему для вас так важно увидеть рукопись?
– Там может оказаться информация, ценная для Церкви; и возможно, в том виде, в котором синьор Фраттари ее написал, издавать книгу не стоит.
– Правда? А кто так решил? Ватикан?
Сорелли покрутил годовой, будто желая удостовериться, что никто не подслушивает их разговор. Столики, стоявшие недалеко от них, были свободны. Ресторан находился недалеко от Ватикана, однако переулок, в конце которого он располагался, был так узок, что многие потенциальные клиенты просто проходили мимо, не замечая его. Антония подумала, не потому ли иезуит назначил место встречи именно здесь, где их разговору никто не помешает. Это предположение она сочла не таким уж абсурдным. Неожиданно ей показалось, что она снимается в триллере о шпионах.
– Все гораздо сложнее, чем вы думаете, – тихо произнес Сорелли тем же серьезным тоном, которым он говорил все это время. – И чем меньше вы будете знать, тем лучше для вас, поверьте мне. Если вы просто передадите мне рукопись и не станете задавать вопросов, это будет в ваших же интересах. И в интересах вашей дочери.
Антония чуть не подавилась.
– Звучит как угроза.
Иезуит успокаивающе поднял свои большие сильные руки.
– Нет, прошу вас, поймите меня правильно, синьора. Я не только не угрожаю вам, но и не хотел бы вызывать у вас ненужный страх. Однако осторожность не помешает, и потому вы ни с кем не должны говорить о нашей встрече!
– Откуда вам вообще известно, о чем написано в книге синьора Фраттари? Он чудак и пишет по старинке, ручкой. Существует лишь один экземпляр текста, и он лежит у меня, ожидая редактуры.
– Именно по этой причине я и говорю с вами. Еще не поздно предотвратить беду. И, возвращаясь к вашему вопросу: кто-то в издательстве, располагающий связями с иезуитами, сделал пару намеков.
– Тогда попросите издателя, синьора Монтанья, передать вам рукопись. Он мой начальник. Если он даст зеленый свет, я ее вам с радостью отдам.
Сорелли покачал головой.
– Так не пойдет. Чем больше людей посвящено в этот вопрос, тем ненадежнее и опаснее ситуация. Почему вы не доверяете мне, синьора Мерино? Вы не верите в Бога?
– Это два совершенно разных вопроса.
– Нет, вопрос один и тот же. То, чего я от вас хочу, в интересах Церкви. Вы должны верить, синьора, верить в Бога!
– В Бога, который забрал у меня мужа, а у моей дочери – отца?
– Это сделал не Бог. Альпинизм – опасное увлечение. Тот, кто занимается такими экстремальными вещами, как ваш муж, играет с судьбой. Тем не менее Бог поддерживал вас в трудное время после смерти мужа. Вы ведь вернулись к нормальной жизни, не так ли?
Антония перенеслась в прошлое, на пять лет назад, в тот день, когда Джулио не вернулся из похода в горы. Вместо него в ее дверь постучали два карабинера, и она сразу поняла, что больше не увидит своего мужа. Сначала Антония думала, что ее жизнь закончилась, но необходимость самой воспитывать дочь придала ей сил. Родители Антонии поддерживали ее всегда и во всем, в чем только могли, а отец, бывший директор книжного магазина, связался с издательством синьора Монтанья. Работа внештатного редактора ей очень понравилась. Она могла сама распоряжаться своим временем и, таким образом, заботиться о Катерине.
