Белла либо заснула, либо просто умерла, не дожевав свой французский тост.
— А, — отозвалась она наконец.
— Знаешь, эти сумасшедшие слухи о марсианах снова распространяются, черт побери их все.
— Да ну? — удивилась Белла.
Мастер светской беседы.
— Угу, — продолжал мужчина, прервавшись, чтобы отхлебнуть кофе, который он проглотил так шумно, что я ощутил его вкус. — Угу, — повторил он. — Говорят, эти огни совершенно точно, просто точнее не бывает, с космических кораблей. Простак Уолтер так прямо и пишет об этом в своей колонке: «Военно-воздушная база в Вайоминге поймала один из этих лунных огней на экране своего радара и следила за ним, несущимся, — (слушай внимательно, Белла), — на скорости больше десяти тысяч километров в час»! Как тебе это нравится, Белла?
— Ого! — отозвалась Белла.
— И это еще не все, — продолжал мужской голос. — Один профессор археологии из университета Лихен утверждает, что идущие радиосигналы можно расшифровать по таблице кодов, которую он обнаружил в египетской гробнице.
— Господи!
Это была уже не Белла. Это был уже я сам, кинувшийся к полке. Я схватил свою папку и сел. Я был весь в испарине. С чего бы?
«3
В. Деятельность.
1. Марсианские военные корабли способны развивать на походе скорость от трехсот километров в час до предельной скорости в двадцать тысяч километров в час».
В этот промежуток входит и десять тысяч километров в час.
Что, не особенно впечатляет? Ладно. Вот тебе еще один довод, мой дорогой агент. Держись, а то упадешь.
«5-D—7
Разведывательные отряды марсиан высаживались на Землю в течение всего 1600 года до новой эры. Они оставили в разных местах металлические пластины, на которых были нарисованы таблицы с кодами для расшифровки волновых сигналов. Эти пластины, например, во время правления Тутмоса III были помещены в гробницы ста различных представителей египетской знати».
При виде этого курсива я сам едва не завалился на бок.
Египетские гробницы! Господи боже мой, сказал я, я уже начал себя бояться. Я просидел несколько минут в состоянии, близком к коме. Откуда-то издалека я слышал, как Эва зовет меня, чтобы я отнес что-то куда-то и сделал там с ним что-то. Я никак не отреагировал.
Она пришла, когда уже совсем осипла, встала руки в боки и добродушно поинтересовалась: «Ты оглох или как?»
— Подойди ко мне, — воззвал я голосом пророка. — Сядь сюда. Это важно.
— Я занята.
Я настоял. Она села. Я рассказал ей. Процитировал ей избранные отрывки.
— И что? — спросила она.
— Что?! — возопил я. — Может, это ты оглохла? Неужели ты не понимаешь, что это значит? Все, что я тебе прочитал, я выдумал сам! И вот теперь это происходит на самом деле! Наяву!
— Как это может быть на самом деле, если ты это выдумал?
— Не знаю, — ответил я едва слышно. Обернулся через плечо. — Может, все это надиктовали моему подсознанию сами марсиане. Может, все, что я когда-либо написал, чистая правда. Господи, может, я космический репортер, сам не подозревающий об этом!
— Может быть, милый, — ответила она.
— Они объявят Земле войну! Они собираются истребить нас!
Она поднялась, собираясь уйти.
— Не забудь отнести белье, — сказала она.
Прошло уже несколько недель с того момента, как вся моя жизнь пошла под откос. И вот я поднимаюсь на лифте в Трамп-пам-билдинг, чтобы повидаться с Майком, нашим с тобой любимым редактором.
Он приглашает меня в кабинет. Пожав руки, мы сидим, глядя друг на друга.
— У меня для тебя потрясающая новость, — говорю я. — Последние десять лет «Гризли спейс сториз» печатало исторические очерки.
Он моргает. Встает, оскорбленный.
— Ты хочешь оскорбить меня и моих работников? — спрашивает он. Я машу руками, чтобы он сел, и он снова опускается в кожаное кресло, — О чем ты вообще толкуешь?
Я сообщаю ему факты. Он лишается своей обычной редакторской бледности, его лицо приобретает белизну снеговика, пока я рассказываю ему, что наш конгрессмен не отвечает на мои телеграммы, а начальник отдела гражданской обороны пишет на моих заявлениях: ПСИХ.
На этом я заканчиваю.
— Это пока что все, — говорю я ему. — Что же делать? Мы уже подготовили «Американское наследие»?
Он сидит неподвижно, вцепившись зубами в костяшки сжатых в кулаки пальцев. Я впадаю в подобие транса.
Скоро он поднимает на меня глаза.
— Мы должны встретить опасность, глядя ей в лицо, — произносит он. — Мы говорили нашим читателям, раньше и теперь, что «Гризли» представляет только самое лучшее из мира фантастики. Теперь мы получаемся лжецами. Но надо сделать хорошую мину при плохой игре. Мы запустим в печать серию статей и расскажем людям факты об этом деле.
Он делает пометку в блокноте.
— Ты успеешь сдать Дону первые статьи до среды? — спрашивает он. — Мы выкинем рассказ Мэтисона, а вместо него вставим твой очерк.
— Но, — произношу я, — кажется, ты не вполне понимаешь, это означает войну.
— А когда ее не было? — отвечает Майк. — Теперь обсудим летали.
Потом я возвращаюсь домой. Сижу дома один. Эва, как следует из оставленной на печатной машинке записки, отправилась с Пончиком в зоопарк.
Жутко боясь это делать, я все же включаю радио. Надеясь услышать музыку. Застаю последние такты «Дон Жуана» Глюка. Замираю в ожидании. Начинается выпуск новостей.
— Астрономы по всей стране сообщают о значительном увеличении активности мерцающих огней рядом с Луной. Теперь огни видны и при свете дня. Правительственные чиновники проводят тщательное расследование.
Я выключаю приемник. Тупо таращусь на стены. Тщательное расследование. Вот новость так новость. Размышляя о ее важности, я вытаскиваю свою папку и открываю раздел № 15.
«15—В—3
За период, длящийся от пятидесяти до пятисот часов по земному времени, марсианские космические корабли соберутся вокруг луны и подготовятся».
Надо ли спрашивать, к чему они будут готовиться?
А называется этот раздел, хотя мне страшно об этом говорить, «Вторжение марсиан на Землю».
И вот он я, виноватый писатель. Согласно моим записям, которые, как я был уверен, я выдумал из ничего, в одно из ближайших утр корабли марсиан окружат Землю, отгородившись от нас непроницаемым волновым экраном. Потом спустятся десантные шары, оттуда выйдут воины с оружием, истребляющим все живое в радиусе километра.
Этот раздел, пятнадцатый, я закончил последним. Я планировал использовать эти заметки на двадцатом году своей писательской карьеры. Я даже придумал для последнего рассказа броский заголовок. Наверное, я его изменю. Он звучит как «Конец Земли».
