Ознакомительная версия.
На улице резко заскрипели тормоза.
– Ого, менты! – произнес Дохлый, бросив взгляд в окно. – Похоже, по нашу душу прикатили. – Он бросил быстрый взгляд на Баню. – Уж не за тобой ли, как там тебя?.. Мазендеранский Тигр, что ли?
В дверь забухали крепкие милицейские кулаки. На пороге возникли двое в форме: молодой старший лейтенант с полевой сумкой в руке и солидных размеров старшина.
– Ага, – довольно произнес старший лейтенант, – компания в сборе. Хорошо! И Баня тут. Отлично! Мы, Саша, как раз по твою душу явились. Дома у тебя побывали. Говорят: к Дохлому пошел. Ну Дохлого мы, конечно, знаем. Так чего, Баня, колоться будешь?
– В чем колоться?
– Да как же… Кто вчера вечером совершил налет на квартиру гражданина Добрынина? Да не один, а с недавно освободившимся из мест лишения свободы гражданином Селиверстовым. Монеты у него выкрали дорогие. Вон, одна на столе лежит. Никак золотая. Это хорошо. А потом ты, Саша, своего напарника убил. Видать, поделить награбленное не смогли.
– Ничего себе! – произнес Дохлый.
– Вот тебе и «ничего себе», – сказал старший лейтенант. – Вот тебе и блатное братство! Из-за лишней копейки соучастника прикончить – это вам как?
– Беспредел, – сообщил Дохлый.
– По-вашему, беспредел, а по-нашему – убийство с отягощающими обстоятельствами. Давай-ка, Седов, выворачивай карманы. А ты, Сорокин, и ты, Ермолаев, – он указал на приятелей Бани, – понятыми будете.
– Блатного пришить – это западло, – сделал вывод Дохлый.
– Вот и я об этом же толкую, – сказал старший лейтенант. – А, Баня? Ты как? Понимаешь, чего натворил?! Тебя же в тюрьме свои на пики поставят.
– Я не Баня, – гордо ответствовал Седов.
– А кто же ты?
– Мазендеранский Тигр!
– Это как понимать?
– Погоняло у него новое, – сообщил Дохлый.
– Погоняло – это кличка? Очень красиво звучит. Ма-зен-деранский Тигр! Прямо как в индийском фильме. Ничего, тигр, в клетке по-другому запоешь. Гонор-то тебе пообломают. Выворачивай карманы.
На стол была выложена горсть золотых монет.
– Ага, шило! – удовлетворенно произнес старший лейтенант. – Орудие убийства гражданина Селиверстова. Ну что ж. Будем писать протокол…
Примерно через час Скок вышел из квартиры Дохлого и только тут обнаружил, что в кулаке у него зажата серебряная монета, которую он вначале принял за металлический рубль. Он отошел подальше от места событий и стал разглядывать монету. Она была явно старинной, довольно красивой, и Скок решил повесить ее на ключи. Правда, ключей пока не имелось, но чем черт не шутит, возможно, они вскорости у него появятся.
Уже вечерело, когда он вернулся в землянку. Мать отсутствовала, но дверь была не заперта. На печи, завернутая в обрывок ватного одеяла, стояла сковорода с жареной картошкой, приправленной салом. От запаха еды у Скока немедленно потекли слюнки. Он слазил в погреб, достал молоко, налил из бидончика в эмалированную кружку, сел за стол и разом смолотил почти всю картошку. Потом сыто рыгнул, потянулся… Спать было еще рано. Скок закурил, потом вышел из землянки и уселся на скамейку возле калитки.
Красный шар солнца опускался за горизонт. Было тепло и тихо. Где-то в розовеющих небесах заливался запоздалый жаворонок. Лениво брехала соседская собака. Скок курил и размышлял. Все как будто складывалось благоприятно. Во всяком случае, пока. Блатных в городе, считай, не осталось. Сегодняшнюю пацанву, которую он повстречал у Дохлого, в расчет, конечно же, принимать не стоит. Значит?.. Значит, нужно прибиваться к какому-то берегу. С работой у него как будто выстраивается. Правда, в отделе кадров он еще не был, но, скорее всего, его возьмут на завод, поскольку имеется направление. С жильем? Тоже, надо думать, решится. Пока придется перекантоваться у матери, а потом дадут койку в общаге. Словом, жизнь налаживалась.
Он вспомнил виденное и слышанное сегодня. Вспомнил про неведомого Капитана. Надо же! Только освободился и по глупости пропал. И кто его убил? Придурок малолетний, который даже параши не нюхал. Возможно, и его, Скока, ждет нечто подобное, не завяжи он вовремя. Сама судьба подсказывает…
Скок внезапно вспомнил про монету, полез в карман, достал дырявый кругляш, щелчком подкинул его в воздух. Монета крутнулась несколько раз и упала в пыль. Скок покосился на нее, но подбирать не стал. На кой она ему? Пускай валяется. Глядишь, какой-нибудь пацан отыщет.
Он достал новую папиросу и прикурил ее от старой.
А ведь за эту монету кого-то кокнули, пришло ему в голову. И, скорее всего, не в первый раз. И вообще, этот серебряный кружок, похоже, разного повидал на своем веку. Негоже разбрасываться подобными вещами. Счастья не будет.
Скок нагнулся, поднял монету и стал ее разглядывать, насколько позволял сумрачный свет. Звезда… А в центре глаз. Надписи какие-то не по-русски… Интересно, что они значат?
Скоку вдруг показалось: в глазу зажглась крохотная красная точка, однако он догадался: отблеск закатного солнца. Действительно, точка тут же пропала. Скок снова сунул монету в карман и пошел спать. Он оставил входную дверь в землянку незакрытой, чтобы было посвежее, и улегся на кровать. Заснул он не сразу; лениво перебирал в памяти последние события, пока не сделал вывод, что все вроде бы идет нормально.
Как только Скок получил паспорт, он, не мешкая, отправился в отдел кадров. Встретили его без особой радости, но нотаций читать не стали. Чувствовалось, за него замолвили слово, и посему никаких бюрократических проволочек не наблюдалось. Так же безо всяких разговоров он получил место в общежитии и тотчас переехал туда. Ни он, ни мать при расставании слез не пролили, тем более что Скок обещал регулярно навещать ее.
Публика в общежитии была разной. По большей части, конечно же, молодые ребята-работяги, приехавшие в Соцгород из ближайших городков и деревень. Встречались и тертые парни, некоторые, видать, как и Скок, вернувшиеся из заключения. Юрка с первого взгляда вычислял таких, да и они понимающе смотрели на него. Однако Скок ни с кем из подобной публики не сблизился. Он знал: в общаге играют в карты, а то, что здесь пили, видел достаточно наглядно, однако пока участия в этих мероприятиях не принимал. По правде говоря, Скок сильно уставал. Помахай-ка лопатой восемь часов подряд! Поэтому, вернувшись со смены, он тут же падал на кровать. Особенно в первое время Юра спал по десять-двенадцать часов. Поест в столовой – и на боковую. И в бригаде он до сих пор особой дружбы ни с кем не завел. «Здорово» – «Здорово». Вот, пожалуй, и все общение. До сих пор его не покидало некое почти неосознанное удивление. Как это он, вор с несколькими судимостями, вкалывает в горячем цехе? Машет лопатой, слушает разговоры работяг о том, кто как провел выходной, про рыбалку, про отдых на садовом участке, про посадку картофеля… Поначалу это смешило его, потом оставляло равнодушным и, наконец, стало немного интересовать. Нельзя сказать, что работа нравилась ему. Она была действительно тяжелой. Даже тяжелее, чем на лесоповале. Там хоть свежий воздух, а здесь?.. Огонь со всех сторон! Чуть забудешься, сдвинешься с привычного места, и волосы трещат от жара. Однако за эту работу платили приличные деньги. И, главное, он свободен. Он может в любое время бросить лопату и написать заявление на расчет. Такими, или подобными им, мыслями Скок оправдывал смену ориентиров и переход в разряд «мужиков». Пока что такая жизнь его устраивала. Серебряную монетку он прицепил к кольцу, на котором имелось два ключа: ключ от комнаты в общежитии и ключ от ящичка в душевой.
Ознакомительная версия.
