Он не шевелился — хищник на отдыхе.
— Охота?
— Бизнес, — ответил он неожиданно. — Истребителя редко призывают к делу. А по призванию я — фабрикант оружия.
— «Дикон»? Погоди-ка. — Она подтащила к себе сумку, расстегнула, вынула арбалет. С упора приклада смотрела на нее знакомая стилизованная буква «Д». — Твоя работа?
Он едва заметно кивнул:
— Делаю для охотников.
— Ты же лучший из всех, кто этим занимается. — Арбалет ей стоил кучу денег. Как и лук, который она обожала. — А истребительством занимаешься в свободное от работы время? Мило. — Она покачала головой, укладывая арбалет обратно в сумку. — И как получилось, что я ничего о тебе не слышала?
— Не слишком разумно было бы заводить друзей среди тех, кто может стать объектом твоей охоты.
— Одинокая жизнь.
Она не хотела быть бестактной, но не смогла даже вообразить себе такое существование. Она тоже не вращается в обществе — по крайней мере пока, — но есть у нее несколько друзей, и это удерживает ее в равновесии и в здравом рассудке.
— Истребителей выбирают среди одиночек. — Подняв руки, он стал расстегивать рубашку. — Хочешь в душ первой?
Она хотела губы облизать, вот чего она хотела. Золотистая кожа поверх бугристых мышц, и темные завитки в раскрытом треугольнике рубашки… у нее тело сжалось в ждущей готовности.
В холодный душ.
— Спасибо, — ответила она, вставая. — Я быстро.
Дикон только кивнул, когда она сгребла свое барахло и потащилась в душ. Истребитель соблазнителен, но сейчас она не ищет себе любовника: ей надо принять самое важное в жизни решение. Решение, которое может сделать ее более одинокой, чем Дикон.
Охотники-мужчины, как правило, идиоты-мачо — в лучшем смысле этого понятия. Им играть вторые роли ох как нелегко. А есть ли другая такая вторая роль, как любовник директрисы Гильдии?
* * *
Дикон разжал кулак, сжатый еще с той минуты, как он сел на стул. Сара Хазиз — совсем не та женщина, которую по описаниям он ожидал увидеть. Саймону придется дать кое-какие объяснения.
— Смуглая кожа, карие глаза, черные волосы! — буркнул он себе под нос.
Эта женщина — ожившая эротическая греза. Маленькая, округлая, совершенная. Кожа цвета кофе со сливками, волосы до талии (если расплести эту ту¬гую косу), и огромные карие глазищи, видящие его насквозь.
Не та женщина, которую Саймон охарактеризовал безликими словами «разумный кандидат на должность». Даже предположить невозможно было ощущение исходящей от нее энергии, силы, стойкости. Он ее увидел всего пару часов назад, но уже понимал, что лучшим из лучших она не уступит.
Идеальный был бы директор Гильдии.
А это значит, что руки (и мысли) надо будет держать при себе. Не пялиться на эту соблазнительную шею. Как и на прочие части тела. Директриса Гильдии по сути своей должности всегда на виду. С теми, кто на виду, Дикон не спит.
Но она же еще не директор.
Он постукивал пальцами по штанине джинсов, не сводя глаза с кровати.
Он хотел Сару. И сильно. Но соблазнять эту женщину — в программу не входило.
— Твоя задача — ее охрана. На телохранителя она не согласится, но ты можешь добиться того же, взяв ее с собой на охоту.
— Я работаю в одиночку.
Лицо Саймона стало каменным:
— Она из лучших моих охотников. Обузой тебе она не будет.
— Если она из лучших, зачем ей нянька?
— Совет знает, что я выбрал ее преемницей. И теперь некоторые из архангелов захотят ее «испытать».
Дикон приподнял бровь:
— И вас испытывали?
— Чуть не убили. — Без обиняков, да. — Трудно победить в одиночку пятерых старых вампиров. Я остался жив только потому, что со мной была жена. А у двух разозленных охотников против пятерых вампиров шансов куда больше.
Вот он и сидел, слушая журчание воды в ванной и воображая, как медленно процеловывает дорожку на этом теле.
От таких мыслей восстание плоти слабее никак не стало. А если она войдет и увидит такое зрелище, то можно спорить на что угодно: ночевать он будет в коридоре.
Этим он рисковать не может: он не должен спускать с нее глаз, — Саймон это высказал совершенно ясно. Если архангелы собираются ее испытывать, то сделают это, когда сочтут ее уязвимой — и тогда его задача, чтобы такого не случилось.
Запустив пальцы в волосы, он встал и осмотрел номер. Вполне прилично защищен. Нет внешних окон. Несколько клаустрофобно, зато безопасно. Входов и выходов тоже нет, кроме двери, а ее он заклинил инструментом собственного изготовления. Вентиляционных отверстий, через которые можно залезть, тоже нет.
Когда Сара вышла из душа в пушистом гостиничном халате, вытирая волосы полотенцем, тоже гостиничным, он достаточно убедился в отсутствии угроз, чтобы самому пойти в душ. В ледяной.
— О Господи!
Он скрипнул зубами под напором воды. Порадовать собственный хрен менее важно, чем обеспечить само существование Гильдии.
Он спросил у Саймона: отчего архангелы ставят палки в колеса организации, которая так облегчает им жизнь?
— Такая игра, — ответил Саймон. — Мы им нужны, но они никогда не дадут нам забыть, что сильнее — они. Нападения на меня и на Сару — не для того, чтобы не дать работать Гильдии. А чтобы мы помнили: Совет следит за нами.
Сара услышала шум воды и быстро досушила волосы перед тем, как взяться за мобильник. В каком сейчас часовом поясе находится Элли, она не имела понятия, но подруга ответила после первого звонка.
— Сара! — заговорила она, торопясь. — Ты знаешь, какое это искусство: заворачивать трехфутовые фарфоровые вазы так, чтобы они при транспортировке не разбились? И я смогла! Эти красавицы без малейшей царапинки остались! Гениальность, имя тебе — Елена!
— Мне спрашивать?
— Это был подарок. — Ее голос звучал довольно. — Отлично смотрятся у меня в гостиной. Я еще не решила, может, одну поставлю в ванную.
Страсть подруги к декору затронула в Саре знакомую струну. Охотники вьют гнезда — это реакция на то, что большой кусок жизни приходится проводить то на дороге, то в канаве. Сара была в этом ревностнее других: она любила своих родителей, но они были завзятыми хиппи. К семи годам она уже сменила десять школ. И солидный, стабильный дом — ей это было необходимо, как дыхание.
— Мне уже не терпится их увидеть.
— У тебя голос какой-то непривычный.
— Я видела Истребителя.
Пауза.
— Без дураков? — Она присвистнула — долго, протяжно. — Ни фига себе. Он страшный?
