Локи утешил Веру тем, что пригласил ее поесть. Она явно была истощена и голодна, но не сразу решилась взять предложенное мясо. Да и ела как-то вяло.
Казалось бы, она была типичнейшим митом. Однако в ее подслеповатых глазках Локи разглядел такую способность к любви и самопожертвованию, которой позавидовал бы всякий известный ему супраментал. Интересный может получиться эксперимент! Какой результат даст сочетание генов? Возможно, выйдет что-нибудь стоящее…
Поэтому Локи решил в ближайшем будущем оплодотворить и ее.
Каждый новый километр давался все труднее и казался длиннее, чем предыдущий. Карлос держался на ногах лишь благодаря несгибаемой воле. Собаки выбивались из сил. Чтобы облегчить им работу, он шел рядом с упряжкой, и неумолимое время превращало его в заложника своей быстротечности.
Одна из собак повредила лапу. Карлос мог избавить животное от боли, остановить кровь, но не срастить сломанные кости. Собака была обречена. Карлос понимал, что пристрелить ее означало бы проявить милосердие. Однако так же хорошо он понимал, что, убивая, убивает себя. Медленно, по частям, – но быстро, если хотя бы раз взглянуть на это безумие со стороны. И никакое добро не перевесит содеянного зла. Надеяться на искупление – значит роковым образом обманываться. Каждая смерть на совести – будто могильная плита, из-под которой уже не выбраться погребенному заживо. Все, что ему остается, – снова превратиться в зверя и ползти вверх, к свету, который спалит его, ибо звери созданы для сырости, мрака и пожирания плоти себе подобных…
Карлос уже давно бродил по вселенскому кладбищу, среди надгробий, склепов, бездонных ям, – и знал цену способности убивать.
* * *
На исходе шестых суток пути его настигла банда суггесторов на снегоходах. Вернее, он ПОЗВОЛИЛ им догнать себя. Он не сделал ни единого выстрела. Он даже не доставал оружие. Он просто развел руки, приглашая грешников «смотреть», открыл для них свое сознание…
И свет воссиял в тьме.
* * *
Спустя некоторое время посреди бескрайнего ледяного зеркала можно было видеть странную, почти противоестественную картину: опрокинутые снегоходы с заглохшими двигателями, собачья упряжка, костер и девять человек, стоявших на коленях перед десятым.
Совместная молитва продолжалась почти час. После того как суггесторы покаялись, испросив формального прощения за содеянные преступления, Божественный Светильник отпустил их с миром. Он оставил им дурацкие тарахтелки и стволы, чтобы новообращенные могли вернуться в свои убежища. Трое сразу выразили желание отправиться в Обитель Полуночного Солнца. Он благословил их и продолжил свой путь.
Никто не должен был видеть его страданий.
Кроме собак.
* * *
Наступили девятые сутки. Пробираясь через торосы, он потерял еще двоих животных. Оставшиеся с трудом тащили груженые нарты. Возле развалин атомной электростанции на Карлоса напали дегро.
Эти были абсолютно невосприимчивы к тому, что он мог и хотел им показать. Свет ослепил их и выжег клейма проклятия в их пустых зрачках. Карлос предоставил этим тварям все шансы; они не использовали ни одного.
Вот когда он пожалел о том, что не взял с собой хорошо вооруженных суггесторов! Впрочем, его сожаление было мимолетным и не затрагивало глубин существа. Карлос тотчас же прогнал низкие мысли. Он не приносил и не собирался приносить человеческих жертв во имя сколь угодно великой цели. Если не считать того, что он ежедневно жертвовал собой…
Он пытался удерживать дегро на дистанции. Это отнимало энергию и ослабляло его. Миссия теряла смысл. Кроме того, тварей оказалось слишком много.
Ему пришлось убивать.
Это отняло у него нечто большее, чем энергию.
Он стал ущербным, утратив чистоту и незапятнанность ради возможности уничтожить суперанимала. Вовлеченный в порочный круг насилия и смертей, он потерял себя. Теперь на поверхность поднялась вся та кровь, что была пролита за минувшие тысячелетия. Безграничное болото крови. И брести в нем по колено становилось труднее и труднее. Хотелось наклониться, опустить в него руки, зачерпнуть животворной жидкости и пить, пить, пить…
Собственная неуязвимость или пробудившийся аппетит к уничтожению?
Божественный Светильник выбрал последнее.
И погас.
* * *
…Приближалась буря. Карлос не стал искать укрытие. На таком расстоянии он уже вполне мог обойтись без указаний Слепого, Видящего Сквозь Ночь. Сигналы были интенсивными и более чем понятными. Кошмарные видения ребенка… и черные крылья морока, несущие сквозь нездешнюю ночь мощную Тень супера…
Z-4 двигался навстречу Карлосу, приняв вызов.
И воцарился серый хаос, яростно скрежетавший зубами, которые сдирали лед с металла и мясо с костей. Когда ослепшие собаки упали, Карлос продолжал идти. Он избежал коварных ловушек природы. Его подстерегало безумие, но он справился и с этой напастью. Он шел до тех пор, пока не почувствовал, что Z-4 совсем близко. Близко, как… смерть, давно дышавшая старику в затылок.
Тогда Карлос собрал оставшиеся силы, и в скрученной вихрями, разорванной в клочья ураганными ветрами тьме образовался коридор, сквозь невидимые «стены» которого не проникала ни одна снежинка…
Слабеющий луч осветил черную глубину.
В конце коридора Карлоса ждал дьявол, заранее отобравший у него пропуск в вечность.
Еще одна дуэль…
В самый разгар бури суперанимал вдруг начал собираться в дорогу. Это было настолько дико, что Наку сборы сперва показались блефом. Он уже неоднократно попадал в дурацкое положение и стал осторожнее. Он не торопился с выводами, усвоив первый урок: ничего не делать без приказа.
Барби следила за Локи с настороженностью собаки, которой грозят голод и тоска, если хозяин не вернется. Или вернется слишком поздно… Она даже согласилась бы идти следом за ним – прямиком в объятия белой смерти, – лишь бы не чувствовать себя так, словно сотня веревок с крючьями протянута от него к ней. Крючья пронзали ее кожу, внутренности, язык, глотку, глаза… И с каждым его шагом веревки натягивались все сильнее… На некотором отдалении от Локи ей хотелось визжать от нестерпимого и совершенно правдоподобного ощущения: вот он преодолевает критическое расстояние – и срывает ее плоть со скелета, словно набитый мясом розовый комбинезон, выворачивая наружу окровавленную изнанку…
Потом мгновенно наступило опустошение. Супер уходил, безжалостно отсекая все лишнее, и Барби тоже была ЛИШНЕЙ… Паутина ее старых и новых привязанностей рвалась так легко… Никто не мог избавить ее от утробной тоски одиночества. Вера, Студент – она видела в этих двоих лишь муляжи, по недоразумению попавшие сюда из прошлой жизни…
