Чем громче он становился, тем больше Зайцев убеждался: да, он его слышал раньше! Вскоре он уже совершенно не сомневался в том, что это так. Более того, Петька был в этом на сто процентов уверен.
В ночной тишине слышались шаги жуткой бабки Трясучки!
Глава XI
ПОЛУНОЧНЫЕ СТРАХИ
Да, это были именно ее шаги, те самые, шаркающе-притопывающие, которые ни с какими другими спутать нельзя.
На некоторое время Зайцева охватила необъяснимая инстинктивная жуть. Хотя вообще-то, если верить последнему сну, бабка Трясучка не такая уж злодейка, как казалось прежде. Все же там, во сне, она призналась, что погорячилась, заколдовывая Лену, и объяснила Петьке, как расколдовать сестру. Если рассудить трезво, то Трясучку не стоило уж так сильно бояться. Но как ни пытался Петька себя убедить, что не стоит трястись мелкой дрожью оттого, что Трясучка среди ночи куда-то топает, ничего у него не получалось. И руки, и ноги сами тряслись от страха — даже больше, чем у бабки Трясучки.
Но отчего-то ужасно хотелось выйти из дома или хотя бы в окно выглянуть, чтоб посмотреть, куда идет Трясучка в столь поздний час. А вообще-то Петька догадывался, что бабка в лес отправилась. Но неужели она надеется успеть к полуночи? Пока суд да дело, уже 23.30 натикало, и бабка при своих темпах раньше трех утра до Мертвой деревни не дойдет. Правда, звуки шагов приближались быстро. Зайцеву подумалось, что вообще-то колдунья при желании может сильно прибавить скорости. Ведь в самый первый раз, когда Петька с бабушкой Настей пошли за Трясучкой, они так и не догнали ее. Кто знает, что она умеет при помощи всякого колдовства или там магии?!
Больше всего Петька опасался, что страшная бабка пожалует к ним в дом. Конечно, здесь бабушка Настя, а вдвоем с ней все-таки не так страшно. Но что может Петькина бабушка против этой колдуньи? Помнится, она сама Трясучку испугалась, повстречавшись с ней в лесу у ручья. Наверняка бабушка Настя тоже была свидетельницей каких-либо таинственных случаев, вроде тех, о которых Петьке «иностранец» Валька рассказывал. А может быть, и что-либо пострашнее видела, только не стала пугать внука.
К тому же, как уже говорилось, бабушка, устав за день, крепко заснула. Через свой собственный храп она, поди, даже не слышит шуршаще-притопывающего звука шагов. А Трясучка между тем уже почти поравнялась с домом. Вот тут она и запела, точнее заскрипела свою незамысловатую песенку, к которой прибавилось третье двустишие:
Кто мои грибы берет,
Тот тревогу наживет!
Кто тревогу наживет,
Тот кого-то не найдет!
Кто кого-то не найдет,
Тот назавтра пропадет!
Голос у бабки хоть и хрипло-скрипучий, но довольно бодренький, однако Петьке показалось, будто его холодной водой окатили. Потому что он уже знал, что к бабкиным песенкам надо относиться весьма серьезно. Ведь и впрямь, в первый раз они с бабушкой, услышав первое двустишие Трясучкиной песенки, тревогу нажили, хотя ничего особо страшного не произошло. А во второй раз — Лену не нашли. Так что получалось, будто назавтра они и сами пропадут?! У Петьки даже зубы застучали.
— Бабушка! — позвал он вполголоса. — Бабушка, проснись, пожалуйста!
Но бабушка продолжала похрапывать. А Трясучка, повторяя раз за разом свою песенку, похоже, уже удалялась от дома. Да, она шлепала куда-то в сторону леса. Шаги постепенно стихали, пение-скрипение прекратилось, но страх Петьку не оставил.
— Бабушка-а! — взмолился Петька. — Проснись!
На этот раз очень громко произнес, почти что выкрикнул, но бабушка как спала, так и продолжала спать. Тогда Петька уже во всю глотку заорал:
— Бабушка-а!!! Проснись, пожалуйста-а!
Результат оказался тот же. Бабушка просыпаться не захотела, хотя такой вопль мог бы и мертвого разбудить. Петька, позабыв на время о змее, соскочил с кровати, подбежал к дивану, где храпела бабушка, и потряс ее за плечо. Нет, она не собиралась пробуждаться. Будто и впрямь померла. Одно утешало — мертвые не храпят… Тогда Петька схватил тяжелую кочергу, которая у бабушкиного изголовья стояла, и с размаху бросил на пол! Бах! — грохот получился как от выстрела, а толку никакого.
Да что ж это такое?! Петьку паника охватила. Облить бы бабушку холодной водой, но за ней надо было в сени выходить, открывать плотно закрытую дверь. А пока воду принесешь, в комнату может змея заползти. К тому же Зайцев уже догадался: не иначе, бабушку Трясучка заколдовала! Только вот зачем? Может, как раз для того, чтоб Петька напугался, выскочил во двор и на змею наступил?!
Разом вернулись все «змеиные» страхи. Петька ведь босиком с кровати спрыгнул и совсем беззащитным оказался. Ему опять померещилось, будто во всех темных углах комнаты извиваются скользкие змеиные тела. Он поспешил к кровати и тут же шарахнулся назад. А что, если, пока он бегал бабушку будить, змея к нему в постель заползла? Зайцев потянулся к кочерге, которую бросил на пол — какое-никакое, а все-таки оружие! — но и тут его глюк достал. Почудилось, что это и не кочерга вовсе, а змеюка!
Петька истошно заорал как укушенный, а потом с пола аж на стол запрыгнул, благо он прямо посреди комнаты стоял и на нем никакой посуды не было.
Здесь Зайцев себя чуточку спокойнее почувствовал. Все-таки стол был довольно высокий, и пол вокруг него хорошо просматривался. Так что вряд ли змея смогла бы незаметно подобраться. Только вот если змея обовьется вокруг ножек стола, то, пожалуй, сумеет вползти наверх…
И Петька перестал считать свое убежище надежным. Оказалось, что с одной стороны, противоположной свету ночника, стол отбрасывает довольно длинную тень, а в этой самой тени Зайцеву уже начали чудиться всякие шевеления. Нет, у него точно вот-вот крыша съедет!
И оставаться на столе было страшно, и слезать с него — тоже. Петька сейчас об одном мечтал: дождаться, когда дядя Федя и тетя Наташа приедут. Хотя и понимал прекрасно, что если дядю Федю в больницу положат, то они точно не приедут. Еще на Игоря надежда сохранялась. Если там, в Мертвой деревне, ровно в полночь никаких чудес не произойдет, то он, конечно, вернется домой максимум через час. Конечно, может и отругать Петьку, заподозрив, что тот свой сон из головы выдумал, и даже по шее накостыляет. Но все-таки это лучше, чем находиться в обществе бабушки, которая хоть и храпит, но никак просыпаться не хочет.
Опять Зайцеву чуточку полегчало. Теперь он жил только надеждой на скорый приезд Игоря. Цифирки на электронном будильнике менялись уж слишком медленно, Петьке казалось, будто он уже больше часа сидит на столе, но на циферблате светилось всего-навсего 23.55. То есть оставалось пять минут до полуночи.
