– Настоящий? – спросила она безразлично, как будто это давилка для чеснока.
– Да. А что?
Это «А что?» привязалось ко мне с самого начала и лезло в разговор буквально само по себе. Эх, не надо было водку допивать, меня снова накрыло опьянение. Угораздило же Лорку притащиться… Зачем она пришла?
– А чего на столе валяется?
– Забыл, – проворчал я. Выдвинул ящик стола и сгреб туда револьвер, к ложкам и вилкам. – А что?
– Странный ты сегодня, – сказала Лорка. – Ачтокаешь все время, словно и не с тобой разговариваю. А, понятно. Что, всю бутылку один выпил?
– Всю, – сказал я с противной гордостью. Помолчал и спросил: – А что?
Лорка хмыкнула и заглянула в свою сумку.
– Вот. – Она вынула пакет молока. – Как знала… Пей давай.
– Зачем? – не понял я.
– Снимает алкогольную интоксикацию. Хотя ты, надо заметить, достаточно хорошо выглядишь для человека, который в одиночку выпил целую бутылку водки. Молодой организм…
Я хотел ответить что-нибудь едкое на этот «молодой организм», но не нашелся. Отпилил ножом уголок пакета, попил молока. Мне почему-то сразу представилось, как оно там внутри сворачивается в плотные творожистые комки, и я еле подавил тошноту.
– И по какому поводу пьянка? – спросила Лорка все так же равнодушно.
– Я убил людей. Трех.
– Троих.
– Что?
– Правильно говорить «я убил троих людей», – сказала Лорка. Она выглядела совершенно спокойной.
– Ты что, не поняла? Или не веришь?
– Почему? Верю. Рано или поздно каждый человек убьет другого человека. К этому нужно относиться спокойнее, только вот не все умеют.
– В смысле?!
– Чтобы убить человека, не обязательно подойти и воткнуть ему в живот ножик, выстрелить в него из пистолета, задушить… Можно сказать что-то такое, от чего человек умрет – может, не сразу, через некоторое время, через годы, но исходным моментом будет именно это слово. Можно убить поступком, и тоже не сразу, – просто ты сделаешь так, что твой поступок будет первым звеном в цепочке событий, результатом которых будет чья-то смерть.
Я уставился на Лорку – она говорила совершенно серьезно, катая по столу хлебный шарик.
– Например, ты бросил на асфальте банановую шкурку. Человек – через час, два, три – поскользнулся, упал, стукнулся головой. Он даже не умер, забыл об этом падении, а через месяц или год снова где-то случайно стукнулся – и умер. Это самый простой пример, обычно все гораздо сложнее…
– Ты не поняла, Лор. Эта твоя философия тут ни при чем. Я убил трех… троих людей сам, своими руками, прекрасно понимая, что я делаю.
– Всего лишь разновидность, – сказала она. – Надеюсь, это были плохие люди?
– Вроде да.
– Тогда плюнь на это и не забивай голову.
Я никак не мог представить, что она отреагирует подобным образом. Да что там, я не мог представить, что вообще расскажу ей об истории в подвале. Зачем я это сделал?!
– Ты хоть меня выслушай… – попросил я.
Лорка пожала плечами:
– Хорошо. Рассказывай, только без особенных деталей, только суть.
И я рассказал. Рассказал «без особенных деталей» – без «мамки», без удара ногой по мертвому уже телу, без обшаривания карманов. Мне самому было жутко, не хотелось верить, что я говорю о том, что реально сделал, а не пересказываю газетную статью или содержание сплошь выдуманного сериала. А Лорка слушала спокойно.
– Не бойся, я никому не скажу, – устало сказала она. Скатала шарик из хлебного мякиша, потом бросила его появившемуся из туалета Захару. Кот подошел, понюхал, укоризненно посмотрел на Лорку («Разве коты такое жрут? Сами извольте кушать!») и побрел прочь, мотая хвостом.
– А зачем пришла?
– Если бы я был трезвый, я, конечно, никогда не задал бы такой вопрос. А сейчас – задал.
– Я хотела с тобой поговорить, Алекс.
– Говори давай…
– Нет, я хотела поговорить с тобой трезвым. С нормальным.
– А я трезвый, нормальный, – уверенно заявил я. – Что еще надо?!
– Никакой ты не трезвый, – сказала Лорка. – Никакой ты не нормальный. Я сейчас уйду, а ты ложись спать. И спи до утра. Понял? До утра спи. Потом поговорим. Голову не забивай всякой ерундой, а то начнешь еще сидеть тут, размышлять. Еще удавишься, не дай бог.
Это было самое последнее, что я помнил из нашей встречи. Проснулся в половине десятого, когда зазвонил будильник. Подскочив на кровати, я потряс головой, отбросил прочь одеяло вместе с Захаром, примостившимся, оказывается, сбоку. Кот возмущенно заорал, выпутываясь из пододеяльника. Самое главное, когда проснулся, – сразу подняться, потому что потом не встанешь. Закопаешься в одеяло, решив, что пять минут ничего не изменят, и уснешь на час-два.
Умываясь, я покачнулся и боднул головой зеркало. Посыпались с полочки зубные щетки и разная мелочь, которая уцелела вчера. Качало, да, но в целом я чувствовал себя омерзительно хорошо. Не тошнило, башка не болела. В самом деле, что ли, молоко помогло? Спасибо Лорке в таком случае… А зачем она, кстати, приходила? И зачем, зачем я рассказал ей про то… про то…
Тут до меня дошло, что я сделал вчера, ноги подогнулись, и я мягко сполз на кафельный пол. Подошел кот, примирительно потерся о колено, залез на ванну и принялся лакать льющуюся из крана воду.
Сейчас бы выпить. И что, все время потом жрать водку? Нет, ни в коем случае. Не хватало в алкоголики податься. Позавтракать и спокойно пойти к Лорке, раз я ей зачем-то нужен. Заодно узнаю, что я там наболтал, – помнил я не все, только сам факт и тему разговора. Может, она мне не поверила? Подумала, что напился, придумал чушь какую-то, что тут необычного?
Стоп, какая Лорка? Пятница же. Школа… Так я ведь уже опоздал. А почему будильник на полдесятого завел? И какой вообще день?
Я сверился с телепрограммой, включил телевизор. Ага, «Симпсонов» нету, стало быть, все же пятница. Значит, школу я задвинул… Ничего не поделаешь, не в первый раз, не в последний раз.
Зазвонил телефон.
– Привет! – крикнул Стасик.
– Здорово, – сказал я.
Сердце колотилось, потому что я ожидал сухих слов: «Алло! Рязанов? Это из милиции…» Хотя зачем им по телефону-то звонить? Они приходят домой. Или возле подъезда берут. В масках, в камуфляже, с коротенькими черными автоматами, похожими на игрушечные.
– Чего на школу забил? Чучундра бесится, аж пар из одного места.
– Скажи, заболел.
Чучундрой звали Елену Ивановну Чуеву, химичку. Еще ее звали «В свете теории электролитической диссоциации», но редко, потому что длинно и неудобно.
– Да тут контрольная. Ладно, пес с ней… А чего Лорка не пришла?
