В день похорон на раскаленное небо неожиданно набежали маленькие серые тучки, похожие на пушистые пуховые варежки, и пошел дождь. «Это хорошо, к добру!», — важно кивали старухи в толпе.
Когда гроб стали заколачивать, Вера окончательно поняла, что подруги больше нет. Отныне она будет находиться в другом, неведомом месте. Молотки стучали, и в этом бьющем по нервам грохочущем звуке было что-то бесповоротное и безвозвратное. Вере стало страшно. Страх лег на дно души холодным камнем. Давил, мучил, мешал дышать.
Вера долго сидела на кухне своего дома в Корчах. Совсем стемнело, но она не могла заставить себя встать и включить свет. Где-то далеко сверкал и переливался огнями большой город, стремительно летели, пронзая ночь светом фар, нарядные автомобили. Здесь, в деревне, было глухо и тихо. «Меня словно заживо похоронили. Вместе со Светкой».
Заиграла знакомая мелодия из «Титаника», на маленьком экранчике высветилось «Семен Серг».
— Добрый вечер, Вера Владимировна. Простите, что беспокою, хотел узнать, как вы уладили дела с предыдущей работой.
— Здравствуйте, Семен Сергеевич, — заторможено ответила Вера, — все в порядке, не волнуйтесь. Трудовую получила. В понедельник приду, напишу заявление, как договаривались.
Вера кое-как выкроила пару часов, чтобы сбегать в институт. Встречаться и говорить ни с кем не хотелось, но Гуля и Аня, конечно, были на месте. Узнав, что случилось, они дружно повздыхали над ранней Светкиной смертью, поджали губы, покачали головами, как требовали приличия. Увольнением Веры обе, кажется, искренне огорчились. Удивились, с чего это вдруг? Пообещали друг другу не пропадать, созваниваться и видеться, прекрасно понимая, что это их последняя встреча. Помимо работы, девушек ничто не связывало. А не будет совместного труда, корпоративов и обедов, и говорить станет не о чем.
Заявление на увольнение Вера пришла подавать заведующей библиотекой, Нине Алексеевне Грачевой, тучной круглолицей женщине сорока пяти лет, незамужней и бездетной. Была она невредной, любила похохмить и ровно относилась к подчиненным. Правда, все знали, что под горячую руку ей лучше не попадаться. А летом Грачева частенько пребывала в дурном расположении духа, поскольку терпеть не могла жару. Она страшно потела, сама казалось себе мокрой и вонючей, и никакие вентиляторы, кондиционеры и дезодоранты не могли отменить этого факта. Нина Алексеевна умывалась каждый час, подкладывала носовые платки под груди и подмышки, меняя их, как только они становились влажными — ничего не помогало. Пот солеными ручьями стекал по лицу и рыхлому телу, разъедал кожу и портил одежду, оставляя уродливые пятна.
Грачева сидела в душном кабинете и ненавидела весь свет, а больше всех — себя. Узнав, что сотрудница внезапно решила уволиться, поначалу раскричалась, но потом заметила: с Верой творится неладное. Та в двух словах поведала о своем горе, и заведующая не стала ее мучить, без лишних разговоров подписала заявление. Вдобавок позвонила в отдел кадров и попросила быстро уладить формальности.
— Выходит, через недельку сможете приступить? — уточнил Семен Сергеевич.
— Конечно, смогу.
— Что ж, ждем вас. Всего хорошего.
Едва успела попрощаться, как раздался острожный стук в дверь. Она тяжело, как глубокая старуха, поднялась и пошла открывать. Включила свет в сенях и увидела стоящую на пороге Ирину Матвеевну. Перед отъездом Вера сказала соседке о смерти Светы, и теперь та пришла узнать, как дела, не нужна ли помощь.
— Спасибо, со мной все нормально, Ирина Матвеевна. Проходите.
Вера посторонилась, собираясь пропустить старушку в дом, но та резко отшатнулась. Смутилась своей реакции и попыталась сгладить неловкость:
— Пойдем лучше ко мне, детка. Я шарлотку испекла, варенье достала. Земляничное. Чайку заварила. Пойдем!
— Неудобно, поздно уже, — попыталась отказаться Вера.
— Никогда не поздно пойти туда, где тебя ждут, — мудро заметила Ирина Матвеевна.
Вере пришло в голову, что эта милая женщина, в сущности, единственный человек на земле, которому есть до нее дело. Остро захотелось оказаться в ее гостеприимном доме, ощутить заботу и участие. Страшно оставаться одной в такой день.
Через пять минут Вера вдыхала аромат пирога и разливала крепкий чай в красивые чашки. Холодный камень на сердце стал чуточку меньше.
Ирина Матвеевна уловила Верино настроение и не стала расспрашивать о похоронах. Вместо этого произнесла:
— Верочка, к тебе вчера гость приходил. Молодой человек.
Сердце екнуло: Марат?
— Высокий такой, симпатичный. Я объяснила, что ты уехала.
Раз высокий, значит, точно не Марат.
— Говорит, в школе работает, — Ирина Матвеевна уселась напротив Веры.
— Это Паша. — Вера слегка покраснела. — Что он сказал?
— Сказал, не может дозвониться, но хочет с тобой встретиться. Вот, номер телефона оставил. Просил, чтобы ты перезвонила.
— Странно, что не может дозвониться, — пробормотала Вера. — Я ему сама номер записывала. Ладно, наберу его завтра. Или в понедельник. Мне все равно в школу надо, может, там и встретимся. Ой, я же вам до сих пор не сказала…
— ….что устроилась библиотекарем, — закончила за нее Ирина Матвеевна. — Знаю, знаю. Тут новости быстро разносятся. Выходит, твердо решила остаться?
— Да, решила, — Вера через силу отправила в рот кусочек пирога. Аппетита не было, но не обижать же человека, который для тебя старается.
На лицо Ирины Матвеевны набежала тень.
— Как тебе? Вкусно? — деланно оживленным тоном поинтересовалась она.
— В жизни не пробовала такой шарлотки, — искренне ответила Вера, понимая, что к теме ее пребывания в Корчах они еще вернутся.
— Кушай, моя дорогая. И еще отрезай, не стесняйся.
Несказанное повисло между ними. Стремясь быстрее расставить все точки над i, Вера брякнула, не успев до конца обдумать своего вопроса и решить, стоит ли спрашивать:
— Ирина Матвеевна, почему вы никогда не заходите ко мне домой? Только не говорите, что мне показалось! Вы и в первый день не прошли дальше сеней! Вы хоть когда-нибудь там были?
Улыбка сползла с лица Ирины Матвеевны, взгляд стал затравленным.
— Верочка, может, не стоит…
— Очень даже стоит, — резко перебила ее Вера и моментально устыдилась своего тона. — Извините. Простите меня, пожалуйста! Но поймите, мне нужно знать, видели ли вы там что-нибудь необычное!
— Зачем, милая? Ты сама меня убеждала, что это сплетни и домыслы! Голос пожилой женщины звучал расстроено, и Вере стало неловко.
— Я и сейчас так думаю, — безапелляционно заявила она. — Но мне не дает покоя одна вещь. Свету тоже что-то напугало, когда она зашла в дом. А ведь она впервые здесь оказалась и не могла знать, что про него болтают! И ее дочка увидела нечто. Поэтому я хочу знать: были вы там или нет?
