Городок Пенемюнде находился с той стороны острова, которая была обращена к Большой земле, в двух милях от открытого моря и в добрых семи вверх по проливу от Вольгаста. Во время первой воскресной прогулки по берегу пролива Грегори увидел очертания этого небольшого городка, который и городом-то назвать было неловко — скорее уж поселок. Подробнее же он его рассмотрел тогда, когда обследовал на моторной лодке весь пролив.
Городок имел небольшую гавань, но сам почти не был виден за двадцатифутовой бетонной стеной, из-за которой высовывались лишь кое-где коньки крыш домов да церковная колокольня. К гавани вела дорога, упиравшаяся в большие железные ворота с караульной будкой и часовыми, дальше дорога, очевидно, переходила в главную улицу. Как Грегори и ожидал, это место было хорошо укреплено, поэтому он не стал попусту тратить время на его детальную разведку, тем более что пусковые установки были расположены милях в трех-четырех отсюда, на морской стороне острова Узедом.
Однако как раз напротив Пенемюнде, на Большой земле, в полумиле от пролива, располагалась деревушка Креслин, Грегори пришвартовал баркас у пристани и пошел посмотреть, что она собой представляет. Он зашел в единственную харчевню и посидел там с кружкой пива. Не желая показаться местным жителям излишне любопытным, Грегори не стал проявлять любопытство, удовлетворившись информацией, что больше года назад все гражданское население Пенемюнде было срочно эвакуировано, а городские дома приспособлены под казармы для военных, которые патрулировали берег.
Во время морских прогулок они тайком проводили также промеры глубин при отливе в тех местах, где на карте Малаку указывались броды через пролив, хотя, пока в их распоряжении была моторная лодка, эти сведения вряд ли могли им пригодиться.
Во вторник они заметили, как с острова поднялись несколько самолетов и направились в открытое море, затем в течение нескольких часов оттуда доносились отдельные взрывы, из чего они сделали вывод, что там проводились стрельбы и испытания оружия. Та же история повторилась и в четверг, но полезной информации им это не прибавило ни на йоту.
К субботнему вечеру Грегори окончательно убедился, что любая их попытка проникнуть на остров с моря заведомо обречена на провал. А поскольку на следующий день — воскресенье, то на железнодорожных путях и в депо народу будет меньше, и Грегори собирался пойти на разведку именно туда. Но русский с ним не согласился.
— Нет, дорогой, только не завтра. Вспомни, что тебе говорил Малаку. Несмотря на то что воскресенье твой самый счастливый день недели, завтра 4 июля и, следовательно, неблагополучный день для новых начинаний.
Грегори с удивлением посмотрел на него.
— Да ты что? Всерьез веришь в это шарлатанство? Ну это надо же! Просто в голове не укладывается.
— Господи! А как же тут не поверишь? — откликнулся Купорович. — Мне противна даже мысль о том, чтобы пользоваться предсказаниями человека, который состоит в сговоре с Дьяволом. Но ты же сам на деле мне доказал, что он на нашей стороне. И теперь я уверен, что только благодаря тому, что мы следовали его советам и предостережениям, мы с тобой пока что целы и невредимы. Нет-нет, ты не отмахивайся, я-то знаю, что говорю. Ты не забывай, что я в этих вопросах не такой невежда, как ты. Я тебя сейчас прошу только об одном: отложи свои планы до понедельника.
Грегори неохотно согласился, и на следующий же день был за это вознагражден. Когда он вышел на веранду, собираясь выпить аперитив перед ленчем, он увидел за одним из столиков Гауффа и незнакомого офицера в форме СД.[1] Гауфф раскланялся с Грегори и представил ему своего спутника: оберфюрер Лангбан. И сразу же взял инициативу в свои руки.
— Я рассчитывал найти вас здесь, герр майор. Присаживайтесь, выпейте с нами. Как успехи на рыбалке? Ловится большая и маленькая?
— Благодарю вас! — ответил с улыбкой Грегори. — Ловится вашими стараниями. Ну а поскольку всю добычу я отдаю хозяйке, она меня не обижает. Правда, я подозреваю, что дело не только в моем улове, скорее всего, я обязан этим вашей компании за тем памятным ленчем.
— Вот и хорошо. Я бы хотел расплатиться с вами за тот ленч. Может быть, и вашей рыбки попробуем. Я забронировал столик в нише у окна, чтобы мы могли спокойно поговорить без лишних ушей.
Заинтригованный таким началом, Грегори выпил с ними аперитив, а затем вся компания перешла в ресторан. Когда кельнер принял у них заказ, Гауфф сказал:
— А дело у нас такое. Мы пришли поговорить с вами о вашем денщике. Скажите, какой язык у него родной?
— Он — западный украинец. А говорят они на диалекте русского языка.
— И что же, он хорошо понимает по-русски?
— О да! Сабинов, конечно, человек вполне образованный и ярый антисоветчик, но легко может сойти за русского — если захочет.
— Вы считаете, он человек надежный?
— Безусловно. Западные украинцы в Чехословакии составляют одно из национальных меньшинств. И как же они ненавидят чехов за то, что те их притесняли! Как только мы вошли в Судеты, они валом повалили к нам добровольцами. И Сабинов тоже из их числа.
— Скажите: не могли бы вы нам одолжить его на время?
Грегори насторожился.
— Ну-у, обойтись без него какое-то короткое время я, конечно, могу. Ему не приходится слишком много утруждать себя: чистит сапоги да пуговицы надраивает, ну еще с моторной лодкой помогает. Но откровенно скажу, что я не горю желанием расстаться с ним.
— Чистить сапоги вам будет гостиничная прислуга — мы об этом позаботимся, — быстро ответил Гауфф. — И с баркасом тоже не особенно много хлопот, не правда ли?
— Да я иногда выезжаю на рыбалку и без него, но поймите меня правильно: парень служит у меня уже больше года. Честный, работящий, ко мне искренне привязан. А вам-то он зачем понадобился?
Лангбан наклонился поближе и негромко сказал:
— С этого момента говорить о деле буду я. Господин майор, я работаю в службе начальника охраны Пенемюнде, Ни для кого не секрет, что под эгидой трудового союза «Тодт» здесь работают несколько сот русских военнопленных. Естественно, что вследствие жесткой диеты, на которой их держат, они обычно сонные, как осенние мухи, и не доставляют особых хлопот моим людям. Но за последнее время появились признаки того, что заключенные в лагере ведут подготовку к массовому побегу.
Оберфюрер отпил глоток вина и продолжил:
— Бог его знает, что эти несчастные полутрупы думают, на что уповают — бежать им некуда, перестреляем мы их тут же как кроликов. Но проблема все же остается проблемой: мои люди не должны быть захвачены врасплох и пострадать от рук этих красных фанатиков, к тому же я не собираюсь лишаться ценной рабочей силы. Поэтому я хочу выяснить вожаков и заправил — их я расстреляю и тем самым подавлю мятеж в зародыше. Сейчас там уже работают провокаторы на меня, но нужно значительно больше. И вы понимаете, что это дьявольски трудное дело — отыскать немца, говорящего по-русски настолько хорошо, чтобы русские его приняли за своего. Вот Гауфф и вспомнил о том, что ваш денщик — западный украинец, а поскольку вы говорите, что он человек надежный, я бы хотел его у вас одолжить для этой работы.
