Они постояли на тротуаре, обменялись несколькими ничего не значащими фразами, слегка поспорили, на чьей машине ехать.
– На моей, – настоял Пронин. – Сегодня я буду хозяином, а вы – моим гостем.
Поехали в Петровский парк…
– Хотел на дачу поехать, – пожаловался Щуровский, – да нет времени…
Пронин был недоволен поведением Щуровского. Рушились все предположения… Щуровский сидел, откинувшись на подушки, снисходительно посматривал по сторонам, указывал на каких-то отдельных, привлекавших его внимание прохожих, лениво переговаривался с Прониным и, по-видимому, откровенно и с удовольствием отдыхал.
Но, едучи по Ленинградскому шоссе, он внезапно предложил:
– А не навестить ли нам Ботанический сад?
Задача была решена, и Пронин мог праздновать победу…
– Стоит ли? – нехотя возразил он.
– Поедемте, – просительно сказал Щуровский и отдал шоферу распоряжение: – Двигайте в Ботанический сад.
У входа они купили билеты, вошли вместе с какими-то школьницами и нерешительно остановились у разветвления дорожек.
– Пойдемте куда глаза глядят, – предложил Щуровский, и они не спеша пошли мимо пестрых цветов и кустарников.
– Кстати, какие книги вы заказывали? – полюбопытствовал Пронин.
Щуровский принужденно усмехнулся.
– Как видно, вам доносят обо всем, что имеет теперь ко мне отношение?
– Зачем – «доносят»? – мягко возразил Пронин. – Гадкое слово. Дело в том, что продавец утверждает, будто вы заказывали именно книжки словаря.
– Ерунда! – сказал Щуровский. – Еще зимой у меня зачитали «Воспоминания» Вигеля. Дочь кому-то одолжила. Я и просил достать…
Они подошли к отделу южноамериканской флоры. Посреди холмика возвышалась агава. Голубовато-зеленые, толстые и сочные листья с зазубренными краями пучком торчали из земли. Пронин мельком взглянул на растение и указал на росшие вблизи низкорослые деревца
– Интересно, какие они на родине?
– Посидим, – предложил Щуровский.
Они сели на садовую скамейку, недавно окрашенную зеленой краской.
– У вас нет папиросы? – спросил Щуровский.
– Я же не курю, – сказал Пронин.
Щуровский поднялся.
– Пойду поищу папиросы в киосках. Но Пронин встал тоже.
– И я с вами.
Они прошлись по кругу.
– Вы позовите сюда своего шофера, – предложил Щуровский.
– Нет, это у нас не полагается, – сказал Пронин. – Он ведь на работе.
– Я схожу позвонить по телефону-автомату, – сказал Щуровский.
– Здесь нет автомата, – сказал Пронин.
Он ни на мгновенье не отставал от своего спутника.
– Погуляем еще? – безнадежно предложил Щуровский.
– Погуляем, – согласился Пронин.
Они опять походили по аллеям, вернулись к агаве, – напрасно было желание Щуровского остаться одному.
– Поедем? – предложил Пронин.
– Поедем, – неохотно согласился Щуровский. Они вернулись к машине.
– Едва не забыл! – воскликнул Пронин, взглядывая на часы. – Мне нужно обязательно привезти вас к нам к четырем часам. Приглашен и Толмачев. Есть весьма любопытное сообщение…
И вскоре они входили в кабинет начальника Пронина. У стола там уже сидел Толмачев.
– Вы аккуратны, товарищ Пронин, – сказал начальник. – Как и было условлено, в четыре. – Он поздоровался с Щуровским и указал на стул. – Садитесь. – Затем взглянул на Пронина. – Можете докладывать.
– Доклад мой будет короток, – сказал Пронин. – Документ найден.
– Не может быть! – воскликнул Толмачев, приподнимаясь с кресла, и щеки его порозовели от волнения.
– Неужели? – сказал Щуровский и тоже привстал.
– Да, – подтвердил Пронин. – Найден и находится в наших руках.
– Кто же мог его похитить? – оживленно спросил Щуровский. – Вы расскажете нам об этом человеке?
Пронин повернулся к начальнику.
– Разрешите?
Тот наклонил голову.
– Пожалуйста.
– Я не отниму у вас много времени, – сказал Пронин. – Лет пятнадцать назад интересующий нас человек примкнул к людям, которым не нравилась решительность, с какой партия перестраивала страну. Позже он раскаялся, но его раскаяние, очевидно, не было искренним. Так вот, постепенно, он и докатился до услуг иностранной разведке.
Щуровский вскочил со стула.
– Неужели это Иванов?!
– Перестаньте притворяться! – сказал Пронин. – Вы!.. Это я к вам, гражданин Щуровский, обращаюсь! Документ – на стол, а потом сами доскажете свою биографию.
Щуровский обвел всех взглядом, сжал губы, полез во внутренний карман пиджака, неторопливо вытащил плотный голубоватый конверт и протянул его Пронину.
– Нет… – Пронин покачал головой. – Мне знать содержание этого документа не требуется…
И, осторожно взяв конверт, передал его Толмачеву.
– Со мной вы справились, – зло сказал Щуровский. – Но вряд ли вам удастся поймать того…
– Кто должен прийти к мексиканской агаве? – весело спросил Пронин.
– Ах, вам и это известно? – удивился Щуровский. – Но все равно. Того вам не взять. Вы – способны, но не до такой степени…
Виктор и Пронин столкнулись в служебном коридоре, посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Ты откуда? – поинтересовался Пронин.
– А вы? – спросил Виктор.
– Оставь ты эту глупую привычку отвечать на вопрос вопросом!
– Я из Ботанического.
– А я только что проводил домой Иванова.
– Не спали?
– А ты?
– И я не спал.
– Пойдем, рассказывай, – позвал его Пронин.
Они зашли к нему в кабинет и уселись на диване.
– Нашли? – спросил Виктор.
– Рассказывай, – повторил Пронин.
– Только одно слово – нашли или нет?
– Да.
– Так слушайте, – начал Виктор. – Я как идиот весь день гулял по этому саду. И цветами любовался, и книжку читал, и даже пробовал играть с детишками… Наконец приехали вы с Щуровским. Я дождался, когда вы ушли, и незаметно сунул конверт между листьями. Затем я начал томиться. Вашим конвертом решительно никто не интересовался. Наступил вечер. Публику стали выпроваживать.
– И ты? – испуганно спросил Пронин.
– Я спрятался среди георгин. Не волнуйтесь. Это была неприятная ночь, могу вам сказать. Я мерз и любовался этим противным растением. Хоть бы какая-нибудь собака приблизилась к вашему конверту! Особенно холодно стало на рассвете, и цветы вовсе не настраивали меня на поэтический лад. Наступило утро. Начали приходить рабочие. Скорчившись, сидел я за парниковыми рамами, уставясь все в одну и ту же точку. Рабочие поливали растения и подметали дорожки. Научные сотрудники тоже занимались какими-то своими делами. Наконец сад снова открылся для посетителей. Я смог вылезти из-за своего прикрытия, расправился и подошел к агаве. Конверта не было.
– Прозевал? – спросил Пронин тем безразличным глухим голосом, какой всегда появлялся у него в моменты сильного волнения.
– Я даю вам слово, что ни на мгновенье не сводил глаз с этой чертовой агавы! – воскликнул Виктор. – Когда сад закрылся, конверт был на месте. Ночью никто к агаве не подходил. Утром прошла мимо какая-то научная сотрудница, должно быть, студентка, двое рабочих с лейками, и садовник подстригал поблизости кусты. Больше никого.
– И что же ты сделал?
– На всякий случай узнал имена и адреса этих четверых, но…
– Но сам мало верю в то, что кто-нибудь из них похитил конверт, – договорил Пронин. – Жаль. Снова ждать… Ждать. Все начинать сызнова и неизвестно с какого конца…
– А как вы? – нетерпеливо спросил Виктор. – Что было здесь у вас?
Пронин видел, что Виктор чувствует себя виноватым, но досады против него не чувствовал. Он знал, что Виктор сделал все, что было в его силах, и Пронину по-отцовски захотелось утешить своего питомца.
– Ничего, не горюй, – сказал он со вздохом. – Без неудач не обходится никто. А для того чтобы тебе было ясно, кого мы упустили, слушай теперь о моих поисках. С самого начала было очевидно, что к похищению документа обязательно должен быть причастен кто-нибудь из двоих – Иванов или Щуровский. Легче было заподозрить Иванова. Одно было для меня несомненно, что документ спрятан в квартире Щуровского. В учреждении его не рискнули бы оставить. Привлекать к соучастию шофера было просто не нужно. Почте тоже не доверили бы такой документ, не стали бы рисковать даже одним шансом на тысячу. Документ мог быть передан только из рук в руки, а передать его было не так просто. Иванова нам нельзя было отпустить. По своему общественному положению человек гораздо более незаметный, чем его начальник, он, будучи преступником, мог легко ускользнуть. Что касается начальника, Щуровский находился на виду и отлично это понимал. Поэтому я нарочно высказал ему уверенность в том, что документ спрятан у него в квартире, и предупредил о том, что за его домом установлено наблюдение. Как это ни парадоксально, вместо того чтобы спутать все следы, Щуровский старался избегать любых случайных встреч, опасаясь привлечь к себе наше внимание. Поэтому все немногое, что он делал, стало очень заметным. Обыск, конечно, не дал бы никаких результатов, недаром сам Щуровский так охотно с ним набивался. Открытку мы не нашли. Но если только она была средством извещения, на нее должен был последовать ответ. Вот книги и могли оказаться таким ответом. Но тут даже меня сбило с толку желание Щуровского вернуть их обратно. Он не хотел оставлять у себя никаких улик! Он вообще действовал умно и смело. Открытку он велел бросить Иванову и тем самым заставил его свидетельствовать в свою пользу, хотя сам в то же время ловко набрасывал на Иванова тень подозрения. Щуровский сам при случае указал нам книжный магазин, чтобы мы не стали его искать и в процессе поисков, как это часто случается, не обратили бы на эту явку особого внимания!
