Я слышу лошадиное ржание – словно угадав мои мысли, Аваддон останавливает жеребцов, до отказа натянув поводья. Колесница увязла в вулканическом пепле на Мясницкой – неподалеку от здания Главпочтамта, у желтого чайного магазинчика, оформленного в китайском стиле. Здание чудом уцелело во время землетрясений, проливных дождей и падения метеоритов размером с дыню, когда было разрушено три четверти Москвы. Сейчас отдельные дома торчат осколками зубов в разбитом рту города.
Вывеска «Питейная Артемьева», слышен нежный звон графинов – в окно видать, как мужик в стрелецком кафтане XVII века разносит по залу самогон. У барной стойки натянута веревка с джинсами и рубашками от «Армани» – целовальник работает по системе царя Алексея Михайловича, принимая вещи в заклад32. Возле дверей, обнявшись, спят в стельку упившиеся посетители – жрец императора Монтесумы и панк в майке Sex Pistols: он храпит, положив щеку на разбитую гитару.
Все столики заняты. Не спрашивая мнения Аваддона, я захожу в заведение и покидаю его, держа в руках полный ковш самогона. Ангел не возражает – напротив, он где-то умудрился раздобыть стаканы.
Мы садимся прямо на тротуар, в мягкий пепел. Я профессиональным жестом разливаю жидкость по стаканам – так, как умеют демоны и журналисты.
– Гори ваш Рай синим пламенем! – излагаю я близкое сердцу желание и тут же пью, зная, что Аваддон со мной чокаться не будет.
Братец криво усмехается (тоже мне, праведник хренов), лихо глотает свой самогон.
– Ух ты, геенна огненная! – сразу же надсадно кашляет он. – Интересно, из чего мужик гонит? Бьюсь об заклад – хлеб или картошка. Дыхалку режет.
Мне вдруг становится как-то не по себе. Грудь наполняет сосущая тревога, ощущение опасности. Возникло желание расколоть стакан о край асфальта, сделать «розочку». Оборачиваюсь – агаааааа, понятно, в чем дело. Рядом со мной, переходя улицу, бредет пестрая толпа староверов – из тех, что тысячами сжигали себя после никонианского раскола33. Бабы в кокошниках, поднимая горстями пепел, обтирают им лица, ребятишки несут кресты, а на цветных полотнищах вышит лик Назаретянина.
Только отвернулся – из глаз сыплются искры, плечо пронзает резкая боль: один из этих придурков задел меня хоругвью! Я кашляю, самогон течет изо рта.
Аваддон услужливо подает аптечку с ампулами серы, хотя в его глазах искрится издевка:
– Ширнись, брателло, легче будет.
О, об этом меня не приходится просить дважды! Шприц вонзается в руку.
Полегчало. Блядь, как же хорошо!
– Это какой-то карнавал кошмаров. – Скрепя сердце я возвращаю аптечку брату. – Ваш Создатель скоро швырнет их всем скопом в огненное озеро, а они тут шляются, хоругви таскают да здравицу поют. Мой мозг сейчас лопнет.
Аваддон улыбается, его лицо без маски кажется мне маслянистым и очень уставшим. Конечно, ему такая хрень – просто развлечение. Сукин сын.
– Когда ты привыкнешь? – Ангел гламурно цедит самогон. – Это логика человечества. То, что нельзя твоему соседу, Небеса непременно простят тебе. У меня как-то была замужняя любовница, так вот, она считала, что попадет в Рай, а ее муж – непременно в Ад, ведь это же он, собака, толкнул ее на измену своими свинскими действиями, отказавшись купить ей туфли за пятьсот баксов.
«Стоит вычленить из данной фразы: попав на Землю в долгую командировку, ангелы заводят замужних любовниц, – мысленно замечаю я. – Со времен Книги Еноха ничего не изменилось, но тогда ангелы трахали своих жен, а сейчас – чужих. Приходит муж домой, а у супруги постелька – вся в мятых перьях. Небеса же смотрят на такое сквозь пальцы: типа, если работа сложная, то любой грех решается покаянием и постом. Дешевка этот Рай».
– И что потом? – Я быстро наливаю по второй. – Видел ее у вас?
Брателло качает головой:
– Нет. Скорее всего, через Преисподнюю работать устроилась. Некоторые нимфоманки попадают к Аскаре34, ведь правда? Но для этого надо быть настоящей ведьмой на Земле, тогда и в Аду ты найдешь свое место.
Я залпом ахаю стакан. На зубах хрустит пепел. Тоже мне, философ сучий.
– Я встречал Аскару на «зоне», – говорю я ему. – Знаешь, она совсем отошла от блядства и стала на диво религиозна. Каждый день служит мессы в Церкви Сатаны, принося в жертву девственниц. Сейчас это выгодно, можно хоть год использовать только одну девственницу. Зарезал, окропил алтарь, а она хлоп! – и заново воскресла. Со стороны видеть – прикольно получается.
Аваддон не глядит на меня – он воззрился на рекламу на стене уцелевшего дома, постер со слоганом: «Страшный Суд: смотри в 3D прямо сейчас!» Меч ангела с плаката высунулся на улицу, как удочка пьяного рыбака.
– А вот прикольно, – он явно расслаблен, – как обстоят дела с девственной плевой в условиях Апокалипсиса? Она тоже восстанавливается, как и другие органы?
Непонятно почему, но я вдруг совершенно жутко смущаюсь.
– Да Дьявол ее знает, – выдавливаю я. – Не было случая проверить.
– Страдалец! – усмехнулся Аваддон. – А мне, знаешь ли, очень интересно.
Ну уж нет! Я не потерплю ангельского превосходства даже в разговоре. Формулирую в уме ответ.
Рядом с Главпочтамтом Ленин ругается с Леонардо Ди Каприо: до вождя революции дошли слухи, что этот сахарный мальчик хочет воплотить его образ в одном голливудском проекте. У ангелов в первые дни только и было дел, что разнимать свары – Леонардо да Винчи дрался с Деном Брауном, Македонский с режиссером фильма про себя Оливером Стоуном (тот изобразил царя гомосеком), а Брюс Ли – тупо со всеми.
– У нас в Аду есть курсы психологии, – выкладываю я свою заготовку. – Там учат, как раскусить поведение ангела. И я вижу, ты сейчас нервничаешь. Не знаешь, что делать, и потому пытаешься скрыть растерянность за напускной бравадой и подколками в мой адрес. Поскольку сам не в курсе, как отыскать Сатану.
Аваддон с горечью трясет в стакан остатки самогона.
– Да, ты прав, – без обиняков заявляет он (на мое сердце льется целый кувшин масла). – Действительно, мы оказались в такой ситуации, что хрен поймешь, как поступить. Сатана исчез – куда, непонятно. Милостивый Господь... Я опять получаю сильнейший удар тока. Нет, с этим надо что-то делать.
– Сейчас ты скажешь, что забылся, – хриплю я, тяжело двигая челюстью, – но мне уже надоело. Упомянешь это ужасное имя снова – сразу получишь в глаз, и тогда не обижайся. Полагаю, это достаточно справедливо.
– Хорошо, – быстро соглашается Аваддон. – Это вполне по нашему уставу – разновидность святого мученичества, страдание за Него от рук демона. Ну, так вот, в продолжение нашей печальной истории... Сатана исчез. Едва выйдя на его поиски, мы подвергаемся атаке непонятного создания, имеющего простую цель – убить нас обоих. Ангел, демон – ему абсолютно все равно. «Жнец скорби» Упуаут, возжелавший познакомить нас с серпом, сам по себе – наемный киллер. Если ему заказать, он потащит в Небытие любую душу. И что-то мне подсказывает, песочный человек – не последний из тех, кто придет за нами. Основной сюрприз – после Армагеддона сохранились существа с магическими способностями: хотя такого в принципе не должно быть. Это напрягает даже больше, чем пропажа Сатаны. Неужели в системе Рая произошел какой-то сбой? И почему Он не видит местонахождение Дьявола?!
