Тишина, тут же разлившаяся по кабинету, зазвенела хрустальным звоном, рассеивая разлетающиеся отзвуки во вспыхнувшем золотом льющимся из окна солнечном свете. Впечатление, что тишина и свет являлись полноценными осознаниями, с каждой секундой делалось все сильнее. Золотистая жаркость света и звенящая прозрачность тишины нарастали, заполняя комнату и переливаясь через подоконник в подставленную под них небесную бездну… И непонятно было, откуда взялся луч невыносимо яркого сияющего белого света, в котором оказался сидящий в кресле мужчина: упал ли он с небес или образовался из удивительного слияния солнечной энергии и намерения Амадео. Переливы радужных цветов, исходящие из невообразимой интенсивности белого сияния, разноцветными отбликами закружились по комнате, собрав в себя миллионы неизвестно откуда моментально слетевшихся сюда солнечных зайчиков. А, может быть, это они сами их и порождали…
Яркость радужных переливов стремительно возрастала, и вместе с ней также быстро становилось все менее и менее заметным кресло и сидящий в нем человеческий силуэт. Наконец, достигнув пика цветовой насыщенности, световой столб вспыхнул, рассыпавшись по комнате мириадами крохотных радуг. И никакого кресла, а уж тем более — воцарившегося в нем продюсера — в кабинете не оказалось…
Хаотично-неугомонная звуковая дробь осыпалась на внешнюю сторону дубовой двери, спустя пару секунд собравшись на пороге в раскрасневшуюся и воинственно взлохмаченную Азизу. Блестящие иссиня-черные волосы, наспех собранные в конский хвост, наполовину выбились из-под усыпанной стразами резинки и рассыпались по напряженно прямым плечам и спине рок-певицы. Решительно переступив порог, Азиза гармонично дополнилась разноликой и разношерстной, проследовавшей за ней мини-толпой.
Волоокое лицо Расула застыло маской испуганной растерянности. Не зная, что делать и думать, запутавшись в своих чувствах, молодой человек напряженно сцеплял и расцеплял красивые длинные пальцы. Выразительная озабоченность крепко сбитого Евгения то и дело подсвечивалась агрессивным блеском нагловатых серых глаз. Готовность драться с кем угодно прямо здесь и сейчас откровенно читалась в сугубой сдержанности его движений. Анжелика, нервно теребящая извечно гороховый, теперь уже синий ридикюль, кусала губы и переводила быстрый взгляд с одного парня на другого, ища в них поддержку и успокоение. Угрюмое лицо мужчины средних лет в запыленной полицейской форме резко выделялось на фоне столь по-разному расстроенных лиц. В усталых голубых глазах вечным штилем души застыло равнодушие, смешанное с плохо скрытым в нем недовольством. Эмоции присутствующих досаждали, напоминая о собственной бесчувственности, накопленной в рутинной круговерти обрыдлых человеческих страстей, о жизни, бесцельной и бессмысленной, в состоянии привычной душевной опустошенности.
— Босс! БОСС!!! — жалобный вопль профессионального нытика бесцеремонно ворвался в порожденную растерянностью тишину, распугав поддавшихся ее чарам людей. Инстинктивно шарахнувшись в разные стороны, они освободили дорогу влетевшему в кабинет тяжелому телу — совершенно запыхавшемуся и покрытому расплывчатыми синюшными пятнами Александру Евстигнеевичу.
— Босс! Там полиция вас требует! — чудом затормозив перед письменным столом, вымолвил секретарь, держась за бурно вздымающуюся грудь. Широко открытым ртом он отчаянно хватал напоенный солнечным светом воздух.
— Полиция уже здесь, — мрачно отозвался запыленный полицейский, выступив из ближайшего к двери угла.
— А… Вы… — нечленораздельно заблеял Александр Евстигнеевич, двумя пухлыми руками накрепко вцепившись в матовую поверхность дубовой мебели. — А босс…
— Мы все к нему! — оглушительно выкрикнула Азиза, подскакивая к шарахнувшемуся от нее секретарю.
— Босс, — умоляюще мяукнул пожилой мужчина, кое-как развернувшись вокруг своей оси, не отпуская при этом импровизированной опоры.
Шесть разноликих голов последовали его движению, развернувшись к предполагаемому местонахождению горячо искомого начальства. Как, однако, сильны бытующие в человеческом восприятие стереотипы! Они настолько властны над ним, что, по сути, им и являются! Ну почему хозяин кабинета должен был непременно находиться за письменным столом?! Разве маловероятно, что он мог располагаться около окна, рядом с барной стойкой, возле несгораемого сейфа или, на худой конец, в туалетной комнате! Но — нет, любой вошедший в комнату, названную кабинетом, непременно направляет свой взгляд по ту сторону рабочего стола…
Недоумение, отразившееся в разноцветных глазах собравшихся в офисе Амадео людей, оказалось чувством столь интенсивным, что на несколько мгновений превратило их весьма несхожих обладателей в одно неделимое целое.
И когда оно ослабло и тем самым вернуло каждого в привычное переживание его отдельности от других, визитеры рассыпались по кабинетному пространству в поисках столь насущно необходимого его владельца.
Отсутствие продюсера на полагающемся ему гнездовом офисном месте могло означать его очень нехорошее по качеству присутствие где-нибудь еще. После обнаружения в приемной тела убитой девушки все были готовы ко всему… Сосредоточенное пыхтение, звуки резко отдергиваемой материи, открываемых шкафов и переставляемой мебели наполнили кабинет.
— Его нигде нет, — через несколько минут тщательных поисков резюмировал разбитым голосом, в котором смешались нотки тревоги и облегчения, Александр Евстигнеевич.
— Здесь нет, — внесла правку скрупулезно точная Азиза.
— А мне кажется, он где-то здесь, — робким шепотом возразила ей бледная до синевы Анжелика.
— Где — здесь? — гневно зыркнула на нее рокерша. — Он что, по-твоему, невидимка?
— И кресла тоже нет… — неожиданно пробасил Расул, с круглыми от удивления глазами возвышаясь на том самом месте, где раньше всегда стоял сей мебельный предмет.
— Куда он мог запропаститься? — удрученно, себе под нос, вопросил секретарь. — Я собственными глазами видел шефа входящим в кабинет! Он прошел мимо меня в приемной и спросил… — Александр Евстигнеевич натужно сморщил лоб, пытаясь вспомнить недавний диалог с шефом. — Он спросил…
— Как вы себя чувствуете после изрядной дозы «успокоительного»! — не удержалась от ехидного замечания Азиза, встав перед потерянным секретарем в позу атакующей воительницы. Уперев руки в бока, певица с вызовом смотрела на вновь покрасневшего несчастного секретаря, не делая ни малейшей попытки приглушить клокочущий в ней вулкан праведного гнева. — Сначала из-за вашей халатности погибла Анника, а теперь неизвестно куда пропал Амадео! Может, его тоже убили!
