Ознакомительная версия.
Игорь и Хирург согласились: внизу их просто растопчут. Останется от них лишь красный след на дороге. А новые туристы будут гадать: откуда в средневековом городе взялись изображения современных людей? Не смешно. Хотя и здесь небезопасно. Остается только надеяться на чудо.
«Ангелы» успешно отбивали атаку, но что-то в их движениях насторожило Игоря. Какая-то скованность, заторможенность. Точно реагируют не на движение, а на звук. Опаздывают. Неужели и правда слепые? В этот момент один из демонов ударил огненным шаром. «Ангел» подставил щит, тот отразил пламя, и противник скорчился, пораженный собственным оружием. Неожиданно городская стена зашевелилась и превратилась в огромную змею. Демоны восторженно заорали: «Вперед! За Хаос!» «Ангелы» мощно ответили: «Только Порядок!» Битва закипела с новой силой.
Вот змея крепко сжимает в объятиях одного из «ангелов», тот не выдерживает и рассыпается на куски. Его товарищ отрубает голову Минотавру. Голова катится по мостовой, ее глаза долго мерцают, как остывающая зола. Змея проглатывает другого «ангела», но он вспарывает ее изнутри и выбирается наружу. Каменный монстр отращивает палицу и сначала разбивает зеркальный щит, а затем сносит голову противнику. И горящие камни, падающие с небес, озаряют последний бой сил Хаоса и Порядка. А затем происходит взрыв такой силы, что здания содрогаются, и все обращается в прах. Серые хлопья падают сверху, и из них восстают «ангелы» и демоны – все они, как пепел.
Казалось, схватка будет длиться вечно, а путникам останется только наблюдать, надеясь, что их не сомнут, как сорную траву. Выбираться сейчас из города было бы глупо. Они – как пылинка, хрупкая и незаметная. Но как только появились первые лучи солнца, все стихло. Статуи вернулись к воротам, химеры и горгульи – на стены зданий. Демоны вновь стали граффити на стене. Город восстал из разрухи, как феникс. Путники спустились вниз.
– Да-а-а… – протянул Игорь. – Видимо, кто-то решил, что давно я в кино не был. Голливуд отдыхает.
– Армагеддон местного масштаба, – сострил Хирург.
– Вы непонятными словами не ругайтесь, – поддержал Игорь.
– Да знаю я, что такое Армагеддон, – не выдержала Катя и улыбнулась. – Конец света.
И тут Игорь не утерпел, сел на землю и расхохотался. У Хирурга уголки губ тоже поползли вверх.
– Почти правильно, – ответил он. – Только конец света – это Апокалипсис. А Армагеддон – окончательная битва добра со злом.
Но Катя лишь рукой махнула: да какая разница?! Главное – они живы.
Они вернулись к проему в стене и обошли город вдоль нее.
Интерлюдия шестая Лаура и Глогх
Снова ночь. Не спится. Звезды, будто блестки на танцевальном костюме – дешевая попытка украсить наряд. У нее был похожий: черный бархат и много стразов, которые сверкали в огнях рампы. Из партера костюм выглядел королевским. Лишь она одна знала ему цену. Но какая разница? Когда они с Йоханом выходили на подмостки, им равных не было. Твист, вальс, фокстрот и, конечно же, танго – любимый танец. Тело держится жестко, что дает нужное сопротивление и баланс. Бедра движутся страстно в противоположность сдержанности верха. В танго женщина всегда следует за партнером. А в любви бывает по-разному. Ей пришлось проявить инициативу – Йохан стеснялся. Он был такой… Лаура глубоко вздохнула. Он и сейчас такой, с ним все в порядке. Хотя кому она врет? Ему плохо без нее, невозможно, как и ей.
Она разорвала их союз, отпустив тень Йохана. А он – нет. Ее тень так и не вернулась обратно. Она помнит, как они познакомились. Тренер решил заменить ее бывшего партнера, мол, с ним она высот не добьется. И привел Йохана. Он тогда цыпленком показался: тонкая шея и нежный пушок над губой. Чуть старше этого парня, Игоря. Лаура усмехнулась при воспоминании. Йохан робел и зажимался. Боялся приблизиться. Когда танцевали, он напрягался, словно в спину вставили железный штырь. Лаура негодовала: ну, подсобил тренер, подсунул напарничка. А потом, в один из вечеров, обнаружила, что Йохан следует за ней на расстоянии, точно привидение.
Меньше всего в тот момент она думала о том, что он влюбился. Ее душила злость: привязался же этот неудачник. Она подскочила к нему и злым шепотом потребовала: «Слушай, ты! Отвяжись от меня!» Он стоял, совсем беззащитный, хлопал глазами и молчал. А потом, когда она развернулась и побежала, крикнул вдогонку: «Не могу отвязаться!» Лаура вернулась и словно впервые разглядела густые ресницы, тонкий нос, детскую пухлость щек. И вот тут ее накрыло, неожиданно, не зря говорят: от любви до ненависти один шаг. Избито, но зачастую верно. Да так сильно нахлынуло, что через полгода они стали парой.
Да, Йохан любил и боялся сказать об этом, пришлось все брать в свои руки. Лаура улыбнулась своим мыслям. Как бы хотелось, чтобы Катя добралась до радуги и загадала желание. Как хочется жить и любить! Она посмотрела на руки: на них тоже появились черные пятна. Сколько у нее осталось времени? Месяц, два? Вчера умерло сразу двое из их деревни. Стояли во дворе дома, потому что двигаться больше не могли, а потом осели, рассыпавшись трухой.
Что-то привлекло ее внимание, какое-то движение снаружи, бесшумное, но несущее угрозу. Лаура выглянула и обомлела: по улицам поселка брел гигант. Уродливый монстр, не похожий ни на одно живое существо. Он олицетворял что-то неотвратимое, предопределенное, точно Эринии, богини мщения. Лаура замерла от догадки: монстр шел по следу, по темному пути, догоняя путников. Она отпрянула от окна и подавила горький, нарождающийся крик: не дойдет Катя до радуги, как и другие. Не вылечится Лаура и не отыщет своего Йохана. Скоро она, как и те бедняги, обратится в пыль.
Глава двадцать первая
Узники – плетущие узы
Катя все думала: почему они попали в этот город? Зачем им показали, как там его… Армагеддон? Ведь их это никак не касается. Или? Она не удержалась и спросила дядю Диму. Но ответил Игорь.
– А это наглядное пособие для тех, кто ни о чем не думает, – сообщил он. – Развязывает войны, гадит вокруг себя, эксперименты запрещенные проводит. Говорят, что лекарство от рака давно придумали, только где оно? Медицинские корпорации не пропускают, им невыгодно.
Он махнул рукой и сплюнул. Некоторое время они шли молча, затем Игорь добавил:
– У меня дед от рака легких умер. Помню, как он мучился, а лекарств, чтобы от боли избавить, не выписывали. Потому что не положено!
Игорь раскраснелся, Катя никогда еще не видела его таким возбужденным.
– Дед иссох весь, потому как есть не мог от боли. А эти… Мама бегала в поликлинику, а там новогодние праздники. И все отпинывали. Дежурный врач к участковому, участковая к заведующей, заведующая к онкологу. А дед сильный был. Он сказал, что пусть они таблетки себе поглубже запихнут, а он обойдется. Так и умер.
Он хотел что-то еще добавить, но слова застряли, лишь кадык заходил верх-вниз. Но потом Игорь собрался с силами и произнес:
– После похорон мама от него подарок передала – планшет. Он знал, что я такой хотел, да больно дорого. Понимаешь, он умирал, а думал о других! Вот какой у меня дед был. А я планшет дома оставил, побоялся с собой взять. Не хотел, чтобы его украли или отняли, пока я в бегах.
Катя робко произнесла:
– Хороший дед. Я тебя понимаю.
Ей хотелось найти правильные, нужные слова, чтобы поддержать, успокоить, но не получалось. Сердцем многое понимаешь, а сказать не можешь. Дядя Дима добавил:
– Штучный дед у тебя был, таких сейчас не выпускают. Гордись им. Но и ты знай: твой дед тоже гордился бы тобой.
Но Игорь не мог успокоиться:
– Дмитрий Иванович, вот вы – врач, объясните, почему так?! Ведь нельзя же так с людьми, они живые.
Хирург выругался длинно и смачно. Раньше они таких слов от него не слышали.
– Это система. Мы не для людей, мы на систему работаем. А система лучше знает, кому и сколько лекарств положено. И врачи ненавидят эту систему, а бороться нельзя – разжует и выплюнет с волчьим билетом. Загнали нас в угол всех: и врачей, и пациентов.
– А разве система важнее человека? – непримиримо спросил Игорь.
– Для кого как, – честно признался дядя Дима. – Для большинства важнее. Ведь все о себе в первую очередь думают. Как бы без работы не остаться.
Больше не говорили на эту тему. Просто брели по дороге, и каждый размышлял о своем, наболевшем.
А потом они неожиданно оказались в пролеске. Вроде только что поля были и яркое солнце, как вдруг уже тень, и деревья шумят. И все это незаметно происходит, спохватываешься, когда о привале задумываешься. Будто дорога глаза отводит. Дядя Дима развел костер и вскипятил воду. Последняя заварка, больше не осталось. Да и еды на пару раз хватит, а дальше надо соображать.
Ознакомительная версия.
