— Прекрати!
Я постарался вырваться из ее рук, однако Бронуэн крепко держала меня за шею.
— Слушай, как она у тебя…
— Прекрати! — зарычал я.
На меня уже оборачивались. Я оттолкнул Бронуэн, но мы с нею так сплелись, что она споткнулась и схватила меня за шею. Я заломил ей руку за спину. Что-то хрустнуло. Потом девушка испуганно закричала. Я бежал к метро, и у меня в ушах звенели ее крики.
Мистер Андерсон: Спасибо всем, кто вернулся. Я решил сделать наш чат открытым, поскольку убедился, как трудно придерживаться выбранных тем.
Медведочеловек: У меня есть важное заявление.
Лягушан: нкто н слшал о млчальнце.
Медведочеловек: Я в доме! сплю в квартире! Они меня пустили.
Нью-Йоркское Чудовище: Кто пустил?
Медведочеловек: те 2 девчонки… они меня взяли к себе.
Лягушан: птрсаще мдвед!!!
Нью-Йоркское Чудовище: — очень завидую.
Мистер Андерсон: Медведочеловек, ты нам расскажешь?
Медведочеловек: 1 ночь они меня впустили & я спал на коврике. Когда я никого не съел, они решили, что меня можно впускать каждую ночь.
Нью-Йоркское Чудовище: Это здорово!
К чату присоединилась ДеваМолчальница.
Лягушан: Привет млчальнца.
ДеваМолчальница: Привет, Лягушан. Привет всем. Вы ни за что не угадаете, откуда я сейчас пишу.
Нью-Йоркское Чудовище: Откуда (ты обращаешься ко мне или все сердишься?)
ДеваМолчальница: Я обращаюсь ко всем. Я пишу из его дома!
Лягушан: дома? Каждй хтел б ппасть в дом.
Нью-Йоркское Чудовище: Потрясающе!
Лягушан: я п-прежнму в прду.
ДеваМолчальница: Я встретила его на танцах в клубе. Он танцевал со мной. У меня нет голоса, но ему нравилось, как я танцую, хотя каждый шаг отдавался болью в моих ногах. Он уговорил родителей, чтобы они позволили мне ночевать на диване в их гостиной. Мы с ним добрые друзья, но, конечно же, мне хочется большего.
Медведочеловек: конечно.
ДеваМолчальница: Мы с ним катаемся на яхте и долго гуляем, уходя далеко от дома.
Медведочеловек: Понятное дело. Теперь ты можешь ходить.
ДеваМолчальница: Но мне это дорого достается. У меня сильно кровоточат ноги, но я стараюсь не показывать виду, чтобы не расстроить его. Я очень люблю его, хотя он и называет меня заторможенной.
Мистер Андерсон: Заторможенной?
Нью-Йоркское Чудовище: Ну и паршивец! Ты ведь не заторможенная!
ДеваМолчальница: Я неправильно выразилась… Конечно, надо было написать «немой». Он не считает меня глупой.
Нью-Йоркское Чудовище: Мне все равно это не нравится.
ДеваМолчальница: Пока все идет хорошо. Извините, что столько говорю о себе. Как дела у других?
Медведочеловек: Ты теперь спишь на диване. Я сплю на подстилке!
Лягушан: у мня безнаджно пргаю да вс кдато не туда.
Нью-Йоркское Чудовище: Понятно. Подождем дальнейшего развития событий.
Часть четвертая
Вор в саду
Я достал из ящика один из двух засохших лепестков, выбросил его в окно и смотрел, как ветер уносит лепесток прочь с моих глаз. Мне остался год. Со времени Хеллоуина я общался только с Уиллом и Магдой. Я прекратил свои ночные прогулки. Дневной свет я видел, лишь когда выходил в сад.
Первого ноября я рассказал Уиллу, что задумал построить оранжерею. Я никогда ничего не делал своими руками: ни домиков для птиц, ни чего-то еще, что обычно мастерят мальчишки. Мне было жаль тратить на это время. Теперь времени у меня было предостаточно. Время и отцовская карточка «Американ экспресс» — это все, чем я располагал. Я заказывал книги об оранжереях, растения, землю и необходимое оборудование. Мне не хотелось сооружать какую-нибудь дешевку из пластика. К тому же мне требовалась надежная стена, закрывавшая меня от посторонних глаз. Таким образом, оранжерея заняла почти все пространство сада. Магда и Уилл помогали мне во всем, что требовало выхода во внешний мир и контактов с ним. Я работал днем, когда жители соседних домов уходили на службу.
Постройка заняла месяц, и к декабрю у меня появилась настоящая оранжерея. Еще через пару недель ветви, сбитые с толку внезапно наступившей весной, дали первые листочки, а затем и бутоны. Когда выпал первый снег, красные розы горделиво тянулись вверх, удивляясь неяркому зимнему солнцу.
Розы стали моей жизнью. Я увеличил количество клумб и горшков. Я собрал у себя розы всех оттенков: крупные, средние и совсем маленькие. Тут были сорта, больше напоминавшие дикий шиповник, которым требовались деревянные подпорки. Была целая коллекция чайных и столистных роз (у этих величина цветов соперничала с моей ладонью). А рядом цвели розочки с ноготок. Я любил каждую. Меня не раздражали шипы. Всем живым созданиям нужна защита.
Я прекратил играть в видеоигры и наблюдать за чужой жизнью в зеркало Кендры. Я не открывал шторы на окнах и больше не поднимался на пятый этаж, чтобы поглазеть на улицу. Я стойко выдерживал наши педагогические беседы с Уиллом (я уже не называл их уроками, поскольку знал, что никогда не вернусь в школу). Остальное время я проводил в оранжерее, любуясь розами.
Мне расхотелось читать художественную литературу. Теперь я читал книги по цветоводству, и чтение, как и работа в оранжерее, стало моим любимым занятием. Я знал, какой грунт лучше подходит разным сортам роз, какая подкормка им нужна. Чтобы уберечь розы от вредителей, я не опылял их химическими веществами, а применял старинный способ: протирал листья мыльной водой. Однако, невзирая на мои старания, розы не были долговечны. Каждое утро я видел несколько маленьких смертей. Я заменял погибшие кусты новыми, но горечь в душе оставалась. Я вдруг понял выражение «тепличное растение». Мои розы росли в идеальных условиях, защищенные от природной стихии, и все равно чахли. Их жизнь походила на мою.
