Сергей Саканский - Амамутя. Путь огненного бога

Ознакомительная версия.

– Вы ведь родственник художника? – спросил Иван.

Ламбовский глянул на него, как показалось, с не очень большим удивлением.

– Нетрудно догадаться, – пояснил Иван. – Ваши фамилии совпадают.

– Настоящую фамилию Дерека вы узнали из Википедии?

– Разве больше неоткуда?

– Неоткуда. Дерека не знает никто. А статью написал я. Это ж народная энциклопедия, и каждый желающий может разместить в ней информацию. Я его правнук, – добавил Ламбовский.

– Давайте начистоту. Расскажите всю правду, иначе вы не получите никаких картин.

– Правда нелицеприятная для меня. Но и для вас тоже. Вы ведь так же, как и я, играете роль второго пришествия для этих доверчивых людей.

– Я играю не с целью добыть какие-то ценности.

– Я, между прочим, тоже. Вы думаете, я коллекционер, астраханский купец и поэтому собираю картины?

– А как же? – спросила Делла.

– Все наоборот. Я и стал крупнейшим галерейщиком региона именно потому, что существуют эти картины.

– Расскажите все с самого начала.

– Охотно. В нашей семье хранилось несколько работ предка. Также его письма, записи. Я вырос среди картин. Интересовался Дереком с детства. Мне казалось странным, что такой художник никому не известен. Именно из-за Дерека я и увлекся живописью. Открыл галерею. У меня много художников – в основном, современные авторы. Картины Дерека не продаются, просто выставляются. Не так давно я пригляделся к одному из его сочинений. Они все написаны довольно трудным языком, аллегорически. Так и узнал, что свои работы Дерек оставлял там, где жил. Более того, он дал ключ к способу, которым можно их собрать.

– Притворившись Амамутей?

– Прямо не рекомендовал. Просто в рукописи было сказано, что Амамутя пройдет по великой реке и все угреши должны отдать ему камни и холсты.

– Холсты! – воскликнул Иван. – Имелись в виду именно картины.

– Это-то я понял. Но не сразу понял, что камни – это то, что было в мешочке. Да и угреши не очень-то это понимали…

– Холстами в древние времена называли отрезы материи, – вставила Делла.

Иван вспомнил, как жена Геры и другие угреши заворачивали камушки в различные тряпки и платки… Правда, такая манера бытовала только в начале пути: вероятно, и тут сработала современная версия сарафанного радио – кто-то догадливый понял, что в древнем пророчестве холстами называются картины, и «Амамуте» стали вручать уже правильные дары. Вернее, обоим «Амамутям», шедшим сверху и снизу.

– Я всю жизнь мечтал собрать картины моего прадеда в одном месте, – сказал Ламбовский. – Это не коммерческое предприятие. Такой художник должен быть известен миру.

Иван вспомнил мысль, которая пришла ему с неделю назад: о никому не ведомых гениях – художниках, чьи работы так же разбросаны по деревенским избам, писателях, чьи рукописи так и не увидели свет и пылятся в каких-то сундуках… Не устроить ли специальную поисковую экспедицию по водным артериям и венам страны? Он не только подумал об этих, не известных миру гениях, но еще представил себе других, которые сейчас живут среди нас, в нищете и безвестности, но узнают о них только через сто лет, узнают и вознесут на пьедесталы…

Они попрощались с Ламбовским. Каждый получил то, что ему нужно, и для всех было закончено путешествие по реке. Так, по крайней мере, считал Ламбовский, который устроил свой катер на стоянку в Самаре и по железной дороге отправился с ценным грузом в Астрахань.

Цель же Ивана и Деллы приблизилась, но еще не была достигнута, более того, они по-прежнему довольно смутно представляли, в чем эта цель.

На ночлег устроились в ближайшем доме подле пристани. Иван предложил доехать до гостиницы, но Делла окликнула через забор женщину, развешивающую белье. Делле не терпелось поскорее устроиться за каким-нибудь столом, чтобы разложить камушки, ее даже не смутило, что у хозяйки была только одна свободная комната, одна кровать.

Теперь Делла владела почти всеми амулетами. Расчищая место на столе, она смахнула на пол чашку, и чашка разбилась. Когда пазл был сложен, стало ясно, что прочесть стихотворение уже можно целиком, несмотря на то, что кое-где сквозь пластину просвечивала скатерть.

– Гар… ар… – прочитала Делла. – Скорее, это «гаренар» – большой, приподнятый. Одно слово непонятно, но по окружающему смыслу это… – она пошевелила губами, – трава или песок, потому что лодку волочили по. Оба слова имеют одну и ту же букву, и только она сохранилась. В общем – всё! – заключила Делла.

– Прочитай же! – нетерпеливо воскликнул Иван.

– С удовольствием!

Делла повела раскрытой ладонью над столом и продекламировала:

– «Бросили челнок наш в траве у берега. Вышли на берег, как это делают идущие в поисках веры. На высоком обрыве увидели капище, сложенное из белых камней, и направились к нему».

Делла беспомощно посмотрела на Ивана.

– И это все? – спросил он.

– Нет, – сказала она упавшим голосом. Еще столько же. Вот: «Тайный смысл заключается в земле среди текущих вод, а к земле этой надо прикоснуться, тогда увидишь огонь, пожирающий землю кругом». Теперь на самом деле – всё.

Иван помолчал. Конструктивная мысль пришла ему в голову.

– Вот что надо сделать, – сказал он. – Запиши мне перевод на листочек. Я подумаю над ним.

– И я тоже подумаю, – сказала Делла, протянув ему через минуту вырванный из красной тетрадки листок.

Больше часа они молчали по углам комнаты: Иван вытянулся на широкой мягкой кровати, а Делла склонилась над столом под лампой. Отвлекаясь от слов, он видел ее золотистую в электрическом свете прядь и губы, которые шевелились, что-то шепча. Уж не стихи ли она там сочиняет вместо поиска смысла этого древнего текста?

Да уж… Туманного, как все древние скрижали. Что это, о чем? Потрогать землю и увидеть огонь. Тема Дерека. Между прочим, мы на верном пути… Упоминается вода. Три стихии, значит… Ну и что? Что все это значит?

– Готово! – вдруг воскликнула Делла и бросила ему на грудь свою тетрадь.

Иван посмотрел и вправду прочел стихотворение.

– И как тебе мой перевод? – спросила она, увидев, что Иван закончил чтение.

– Забавно, – ответил он. – Только в оригинале не было ни острова, ни часовни.

– Ну, земля, окруженная текущей водой, это, конечно, остров на реке, а капище по-нашему и есть часовня.

Ознакомительная версия.