— У Вас были проблемы со зрением? — спросил Роберт.
— Теперь вы понимаете.
— Да, я как-то сразу не обратил внимания на ваши глаза. — Роберт наклонился и внимательно рассмотрел синее помутнение глаз Висенте. — Это у вас осталось от того ужасного случая в Мали?
— Да, эти звери, били меня. Они хотели выбить мой мозг, пробить голову. Но им не повезло. Я потерял тогда ногу и оба глаза. Я ослеп. В кабинете, где сидели судьи, ко мне подошел этот доктор из Дар-эс-Салама. Он внимательно еще раз оглядел мои глаза. После этого он дал жесткое и несправедливое для меня решение. Я слеп и потому я не могу участвовать в этом виде спорта. Слепые не стреляют и не участвуют в пулевой стрельбе. Для меня это был смертельный приговор, куда более суровый, чем сейчас. Лучше бы я тогда умер там в Мали, чем тогда в этом маленьком кабинете, окруженный судьями, приговорившими меня к смерти. Я потерял жизнь, я не видел смысла продолжать существование. Последний луч надежды угас. Слова врача звучали, как смертельный и безвозвратный суровый приговор: глаукома обоих глаз.
— Я не совсем знаю эту болезнь.
— Глаукома — это синее помутнение глаз, выраженное периодичным повышением внутриглазного давления, что приводит, в моем случае, к атрофии и гибели глазного нерва.
— Но как же вы попали в цель? — удивился Роберт.
— Врач ошибся, я видел, — сказал Висенте, немного сконфузившись, — но доказать я ничего не мог, все документы говорили не в мою пользу. Тогда судьи тоже, как и вы, приводили доводы в мою пользу, ссылаясь на мой успех в первых попытках. Но, затем, когда врач доказал мою болезнь на снимках, в лаборатории Олимпийского комитета проделывают такие анализы, и предсоревновательные эксперименты, то и они согласились и стали сомневаться в моей победе. Появилась версия о втором стрелке, который якобы притаился где-то в толпе. Тогда вытащили пули из мишени, но и это их не успокоило. И так, я лишился золотой медали, а вместе с ней — и надежды вновь стать спортсменом.
— Но, причем тут альбиносы и ваша неприязнь к ним?
— Они зло! — яростно заорал Висенте, его руки начали немного дрожать, словно он находился в конвульсии. — Это они отобрали мою мечту!
— Но почему?! — настаивал Роберт, повысив голос.
— Я ничего не буду говорить, иначе зло вселиться и в вашу душу. И завладеет ею навсегда, искалечив ее и отобрав все, во что вы верили и надеялись получить в этой жизни, — он поник головой так же, как и в начале разговора, лишь добавив странную фразу, которую проговорил со злостью, сквозь зубы вполголоса. — Льюис все знает, он следит за их душами.
После этих загадочных слов он больше никак на Роберта не реагировал. Роберт отправился назад в деревню в полном унынии, смятении и глубоком раздумье. По прибытии (спустя несколько дней) в деревню, вечером он сразу же направился в церковь к Льюису младшему за ответами, которые буквально съедали его мозг.
— Я надеюсь, — сказал Льюис младший, — эти мерзавцы наказаны по заслугам сполна? Бог, ведь, все видит и вершит своё правосудие.
— Да, они арестованы и даже осуждены, — сказал Роберт. — Эти дети, хоть их обвиняют люди в том, что они являются носителями зла, но, ведь, они всего лишь дети. Они тоже нуждаются в счастье. Скажите, как вы считаете, существует ли простое, людское, самое обыкновенное чувство счастья?
— Возможно, — начал Льюис младший, — но скрыто оно и находится не в заоблачных далях, за горизонтом мечты, а внутри в потаенных уголках нашей души, надежно спрятанное от темных сил, не просветной тиной, покрывшей и окутавшей нашу душу пороками. Эти пороки, словно темная невидимая нам сторона луны, покрывает вторую темную половину нашего сердца. Знаете, как этих детей альбиносов называют местные жители?
— Как же?
— «Живые призраки». Они редко доживают до тридцати лет, говорят, что шаманы делают порошок из их частей тела, а затем продают за тысячу долларов на подпольных рынках, — сказал священник, — например, рыбаки вплетают их волосы в сети, чтобы был хороший улов. Эти несчастные верят, что в их сети поймается огромная рыба, внутри которой будет много золотых монет.
— И много вы альбиносов знаете? — спросил Роберт.
— Я как-то читал газету, так вот там написали статистические данные. По стране десятки тысяч альбиносов. Я, конечно, осуждаю этих преступников и охотников за альбиносами, что становится модно, но я еще раз говорю, что жизнь полна страданий и мучений, а смерть — это спасение грешных душ.
— Эти газеты вы выписываете или ваш отец? — неожиданно спросил Роберт, подойдя к столику, на котором лежала газета недельной давности.
Льюиса этот вопрос немного насторожил. Он протяжно издал долгий звук, словно вспоминал что-то.
— Ну, не помню точно. Я не заказывал эту газету. Да, наверное, это мой отец.
— Но, ведь, он не выходит, как же тогда…
— Вы, правы. Я запамятовал, это я для него заказал, он попросил меня об этом, — оправдывался Льюис младший.
— Я к вам вот по какому вопросу пришел. Вам что-нибудь говорит фамилия Висенте Кортес.
Пастор задумался.
— Он жил, здесь, в деревне одно время, — добавил Роберт.
— Имя итальянское.
— Нет, испанское. Он спортсмен в прошлом.
— Нет, ничего не припомню. Во всяком случае, он ко мне в церковь не заходил, — добавил Льюис младший.
Выйдя из церкви, Роберт направился к себе, чтобы рассказать новости Айне. Она встретила его со слезами на глазах, крепко обняв его. Роберт рассказал Айне о случившемся, не упомянув лишь связь священника с испанцем, так как в этом деле он сам много пока не понимал.
Вечером он отправился в школу, чтобы поработать с тетрадями учеников, так как за время его отсутствия ему необходимо было подготовиться к проведению уроков и проверке контрольных. В полдвенадцатого, когда Роберт уже перекладывал последнюю проверенную тетрадь, его ухо едва уловило слабый шорох. Он резко повернул голову в сторону звука, но никого во мраке не увидел. На улице была ночь, были слышны отчетливо лишь щебет и кряхтение насекомых. От небольшого дуновения ветерка пламя свечи наклонилось в сторону, затем выпрямилось вновь. Роберт тихонько привстал и затушил свечу. Со времени трагической гибели старика Чилуса, выполнявшего роль сторожа школы, никто ее не охранял. Выходя из школы, Роберту вновь послышался этот тихий шорох, но теперь он был более естественен и реален. Теперь Роберт не сомневался: за школой кто-то следит.
Роберт тихонько под покровом ночи направился в сторону таинственного звука, прислушиваясь к нему. Чьи-то шаги отдалялись. Роберт увеличил шаг, а в ответ он услышал также ускоренное движение. Спустя минуту его глаза поймали чей-то темный силуэт. Роберт решил не отставать и обязательно выследить незнакомца. Он шел почти на ощупь, иногда ему помогали дальние одиночные лучи непотушенных жителями ламп, освещающих их жилища. Так, в темноте Роберт дошел до церкви, куда скрылся за дверью ночной гость.
