Линкольн Чайлд - Реликварий

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда она проводила наиболее сложное измерение. Аппарат коротко звякнул два раза, и Марго поняла, что звонят из города. Скорее всего д’Агоста хочет сообщить им о Брамбелле. Она взяла трубку.

– Судебная антропология.

– Доктор Брамбелл у вас? – спросил скороговоркой молодой голос.

– Доктор Брамбелл?

Мысли Марго беспорядочно заметались. Может быть, это его родственник? Что ему сказать?

– Алло! – раздалось в трубке.

– Да-да, – ответила Марго. – Доктора Брамбелла здесь нет. Не могу ли я вам помочь?

– Боюсь, что нет. Вопрос конфиденциальный. Можно спросить, с кем я говорю?

– Доктор Грин. Сейчас я ассистирую доктору Брамбеллу.

– О! В таком случае все в порядке. Говорит доктор Кавальери из больницы Святого Луки в Балтиморе. Я смог определить имя пациента, которым он интересовался.

– Пациента?

– Да. Того, со спондилитом. – На том конце провода зашелестела бумага. – Это связано с набором тех странных рентгенограмм, которые он мне прислал. Вначале я даже подумал, что это чья-то шутка.

Марго не глядя нащупала листок бумаги и карандаш.

– Не лучше ли будет начать с самого начала? – спросила она.

– Почему бы и нет? – ответил доктор Кавальери. – Я хирург-ортопед, практикующий здесь, в Балтиморе. Имеется всего три хирурга, пытающихся хирургическими методами корригировать спондилит. Доктору Брамбеллу это было известно.

– Спондилит?

Трубка замолчала, а затем последовал вопрос:

– Так, значит, вы не медик? – В голосе Кавальери Марго уловила неодобрительные нотки.

Она набрала полную грудь воздуха и начала:

– Доктор Кавальери, я со своей стороны тоже могу вам сообщить кое-что. Доктор Брамбелл был… Короче говоря, доктор Брамбелл… доктор Брамбелл умер этой ночью. Я же специалист по вопросам биологической эволюции и помогаю ему в изучении останков жертв убийства. Поскольку доктора Брамбелла с нами больше нет, вам необходимо сказать мне все, что стало известно.

– Умер? Но я же разговаривал с ним еще вчера!

– Все произошло крайне неожиданно. – В подробности вдаваться она не стала.

– Но это же ужасно! Доктора Брамбелла знали от океана до океана, не говоря уже об Объединенном Королевстве…

Голос затих, а Марго, прижимая трубку к уху, еще раз припомнила патологоанатома таким, каким видела его последний раз в зале Линнея – хитровато улыбающегося, с поблескивающими глазами за роговой оправой очков.

Ее вернул к жизни голос на противоположном конце провода.

– Спондилит, грубо говоря – перелом и сдвиг одного из поясничных позвонков. Мы корректируем деформацию с помощью металлической пластинки, прикрепленной к позвоночнику специальными винтами. Затягивая винты, мы возвращаем деформированный позвонок на место.

– Не уверена, что вижу какую-либо связь с нашим делом.

– Вы помните те четыре белых треугольника на отправленных мне рентгеновских снимках? Это – шайбы или, если хотите, гайки, в которые вкручиваются винты. Данные шайбы, вне сомнения, произведены компанией «Сталь-Мед продактс» в Милуоки, разорившейся в 1989 году. Я провел около тридцати операций с использованием изделий «Сталь-Мед». Я разработал собственную методику, помещая винты в зоне второго поясничного отдела. Это, уверяю вас, блестящая методика. Если вам интересно, можете прочитать о ней в осеннем выпуске «Американского ортопедического журнала». Метод позволяет лучше удерживать сустав и к тому же не требует обширных повреждений костной ткани. Никто не умеет им пользоваться, кроме меня и пары интернов, которых я же и обучил. Конечно, мой метод существенно устарел, после того как был разработан так называемый процесс Штейнманна. Поэтому сейчас я единственный врач, использующий эту методику. – Марго уловила в голосе доктора нотки гордости.

– Но тут есть одна загадка. При данном виде спондилита ни один из известных мне медиков не стал бы удалять пластинку. Этого просто никто не делает. Тем не менее рентгенограмма ясно указывает на то, что у моего пациента пластинка и винты были удалены, и остались лишь шайбы. Их нельзя удалить, так как они вплавлены в кость. Но почему этот парень позволил, чтобы у него удалили пластинку… – Конец фразы повис в воздухе.

– Продолжайте! – Марго торопливо делала пометки.

– Как я уже сказал, увидев снимки, я сразу понял, что это один из моих пациентов. Тем не менее я был потрясен состоянием скелета. Такая чудовищная деформация костей! Мне никогда не приходилось оперировать человека в подобном состоянии.

– Из этого следует, что рост костей произошел позже.

– Совершенно верно. Так или иначе, я обратился к своим архивам, и на основе рентгенограмм смог идентифицировать пациента. Я оперировал его утром второго октября 1988 года.

– И кто же был вашим пациентом? – спросила Марго, держа карандаш наготове. Краем глаза она увидела, как в лабораторию вкатился доктор Фрок. Он подъехал к ней и стал внимательно слушать.

– Это у меня где-то здесь… – В трубке снова послышалось шуршание бумаги. – Я, конечно, направлю вам все документы факсом, но я уверен, что вы хотите как можно скорее… Ах да, вот. Пациента звали Грегори С. Кавакита.

Марго показалось, что вся кровь разом заледенела у нее в жилах.

– Грег Кавакита? – севшим голосом переспросила она.

– Да. Грегори С. Кавакита, доктор философии. Вне всяких сомнений. Забавно, но здесь сказано, что он вроде вас – биолог-эволюционист. Может быть, вы его знали?

Марго повесила трубку, продолжать разговор она была не в силах. Вначале доктор Брамбелл, теперь это… Она посмотрела на Фрока и с тревогой увидела, что его лицо сделалось серо-пепельным. Профессор свесился на одну сторону кресла, прижав руку к сердцу и тяжело дыша.

– Грегори? – еле слышно выдохнул он. – Это Грегори? Боже!

Когда дыхание восстановилось, Фрок закрыл глаза и опустил голову на грудь.

Мысли Марго помимо ее воли вернулись к той ужасной неделе полтора года назад – недели, когда в музее начались убийства. Затем последовала массовая гибель людей на открытии выставки «Суеверия», и все это завершилось уничтожением Мбвуна. Грег Кавакита был помощником смотрителя и ее коллегой. Больше, чем кто-либо иной, Грег помог определить, что представляет собой чудовище, и остановить его. Именно его программа генетической экстраполяции дала ответ на вопрос, что такое Мбвун и как его можно убить. Ужас случившегося подействовал на всех участников драмы и особенно на Грега. Вскоре после этого он, пожертвовав блестящей карьерой, ушел из музея. Возможно, позже он сделался бездомным, а затем судьба нанесла ему последний удар – и вот теперь от него остался обезглавленный, деформированный и покусанный кем-то скелет.

Марго подошла к открытому окну. Несмотря на летнюю жару, ее била дрожь. Она не знала, как кончил Кавакита, но не сомневалась в том, что конец был ужасным. Если бы знать… Она помогла бы ему… Но она ничего не сделала, полностью отринув прошлое и изнуряя себя работой и физическими нагрузками.

– Доктор Фрок? – позвала Марго.

За ее спиной раздался скрип инвалидной коляски.

– Доктор Фрок… – У нее не было сил продолжать.

Марго почувствовала мягкое прикосновение к локтю. Рука старика дрожала.

– Дай мне немного подумать, – сказал Фрок. – Всего несколько секунд. Как могло случиться, что эта груда костей, которую мы разбирали, упаковывали, измеряли, когда-то была Грегори Кавакитой… – Его голос оборвался.

Марго стояла без движения. В окно бил яркий свет, и она закрыла глаза, глубоко дыша и ощущая, как грудь наполняется кислородом. Потом она отошла от окна – но не к столу с останками. Марго не знала, сможет ли снова взглянуть на содержимое лотка. Она повернулась к Фроку, который отрешенно смотрел в никуда сухими глазами.

– Пожалуй, нам следует позвонить д’Агосте, – сказала она.

Фрок долго молчал, а затем медленно кивнул, выражая свое согласие.