– Почему? – Эдан уже окончательно запутался.
– Шири, – девочка повернулась к Поводырю. – Сними перчатки.
Тот нехотя стянул одну митенку с ладони. Менестрель взяла его за запястье, демонстрируя Эдану руку своего верного спутника. На гладкой коже явственно выделялась одна линия и едва заметно прорисовывалась вторая.
– Ни судьбы, ни сердца. Та, что четче, – линия головы, а та, которая почти не видна, – линия жизни. У тебя же не будет и этого. Я стану направлять тебя, словно кукловод марионетку.
«…О боже, – панически пронеслось в голове Эдана. – Это… это ужасно, я так не хочу, не хочу… не хочу быть вечно живой куклой!»
Стоявшая рядом с ним Иленка вздрогнула, словно от удара.
– Раньше думать надо было! – вслух рявкнула она, отскакивая от юноши, – а не ныть, действуя всем на нервы!
Солнце припекало все жарче, и юноше на секунду показалось, что он изрядно перегрелся. Ведь он же ничего не говорил! Просто подумал… Эдан машинально пощупал горячую макушку и недоуменно воззрился на Иленку. Та лишь презрительно фыркнула.
– Единственный выход, который я вижу, – наконец произнесла Арьята, – это обратиться к норнам…
– К Судьбоносным? – Шири вздрогнул и поморщился, стремясь показать всю абсурдность данной мысли. Норны очень неохотно брались за подобные дела, упирая на то, что любое вмешательство в судьбы негативно сказывается на ткани мира.
– К ним, к ним. Они единственные, кто может разгрести тот ворох глупостей, которые натворил Эдан. И они это сделают! Но над миссией ты все же подумай, – мстительно закончила Смерть, видя, что юноша уже собирается облегченно вздохнуть.
Нерешенные проблемы и неотвеченные вопросы, комом висевшие над ними, когда они вышли на тракт, слегка рассеялись в воздухе, перестав давить и позволяя на некоторое время расслабиться и двигаться дальше. Легкий ветерок пытавшийся вяло бороться с разлившейся в воздухе жарой, плюнул на это неблагодарное дело и прекратился вовсе. Мягкая пыль облачками вздымалась из-под подошв, покрывая и без того запыленную обувь, солнце жгло макушку.
– Вот и славно, – пробормотал себе под нос Шири, когда они тронулись с места, хотя славного он во всем окружающем не видел ровным счетом ни на грош. Впереди лежала пыльная изнуряющая дорога, позади оставался неприветливый Далеград, а здесь и сейчас брели рядом хмурый, то и дело срывающийся на нытье мальчишка и своенравная девица, добавлявшие изрядных хлопот. Как будто ему их и без них не хватало…
И только Смерти, кажется, все было нипочем. А может, именно ее данная ситуация и волновала больше всех… Шири уже давно отказался от попыток понять свою ведомую, предпочитая просто идти бок о бок…
Усталые кони медленно топали по мягкой серой пыли, оставляя за собой цепочки следов. Потники под седлами напитались влагой настолько, что с них вот-вот должно было закапать. Животные, утомленные долгим галопом и постоянными понуканиями, все чаше всхрапывали, мотая головами и пытаясь отогнать настырных насекомых. Людям в седлах приходилось не легче. Разлившаяся в воздухе липкая жара изнуряла и давила на грудь. Но барон Тарница упрямо гнал отряд вперед.
– Господин, – не выдержал один из всадников, – необходимо остановиться: лошади больше не могут идти дальше. Еще немного, и мы загоним их окончательно.
Йожеф исподлобья взглянул него, собираясь поставить наглеца на место, но тут вмешался доселе молчавший Гадес. Он по-прежнему, несмотря на жару, кутался в плащ чуть ли не до носа, а тень от сильно надвинутого капюшона почти полностью скрывала лицо, из-за чего казалось, будто с отрядом путешествует Моровник – призрак смерти.
– Festina lente[9], мой друг, festina lente. Спешкой вы ничего не добьетесь, лишь уморите коней, о чем вам имел честь сообщить ваш соратник. Да и люди долго не выдержат в таком темпе. Вы же не хотите к концу дня получить из бравых воинов десяток мокрых куриц, жалующихся на недомогание и головную боль от перегрева и усталости?
– Мы и так отстаем. Я не знаю, насколько эти негодники успели нас опередить! – яростно огрызнулся барон.
– Этот повод не стоит беспокойства. Мы застанем их в Ништяве, что бы ни случилось. А сейчас я все же рекомендовал бы вам устроить привал для людей и животных. Чуть выше по дороге есть неплохое местечко Асов курган. Там не жарко и можно передохнуть, – махнул рукой Гадес.
– С ума сошли?! – Тарница побелел от ярости. – Вы предлагаете мне остановиться на погосте, о котором уже не первый век идет дурная слава?!
– Это всего лишь сказки, друг мой Йожеф. Поверьте, там нет ничего, кроме истертых временем камней. Та сила, которая некогда хранила это место от излишне любопытных смертных, уже давно ушла на покой.
После секундного раздумья Тарница все же дал знак своим людям следовать за Гадесом.
От дороги в сторону Асова кургана уводила едва заметная, поросшая травой тропа. Верхушку холма помимо разбросанных в беспорядке серых обветренных глыб венчала тройка деревьев. Толстая старая липа смешивала свою листву с наклонившейся плакучей ивой, и чуть особняком росла ель, простиравшая свои колючие лапы над лиственными товарками. Насколько помнилось барону, подобное соседство всегда считалось более чем странным. Кто и когда посадил вместе эти три совершенно разных дерева, неизвестно. Но все они выглядели очень старыми, а покрытая наростами ива и вовсе напоминала сгорбленную старую каргу.
Отряд расположился в тени кургана. Люди немедля расседлали лошадей, избавляя животных от лишней тяжести. Гадес, убрав траву вокруг плоского круглого камня, с натугой отвалил его в сторону. Блеснула вода.
– Здесь колодец, – обернулся он к барону. – Ваши люди могут напоить лошадей. И пусть позаботятся о моем жеребце.
– А вы куда же?..
– А я намерен совершить небольшую прогулку наверх, – усмехнулся он, – уважить старые кости почивших в мире…
Обходя курган посолонь, Гадес наконец-то обнаружил то, что искал, – неширокие ступени из серого камня, уводившие наверх. За многие десятилетия камни поросли мхом и лишайником, на стыках пробилась трава, и лестница почти слилась со склоном.
Площадка наверху находилась не в лучшем состоянии. Сколько же лет он сюда не приезжал? Очень-очень долго… Последние цветы уже успели рассыпаться прахом, не оставив и следа. Кем были в иной жизни те липа и ель, сгинувшие столетия назад? Этого Гадес не ведал. А вот ива… Иву он помнил. Гадес любовно провел ладонью по шершавому, покрытому наростами стволу.
Становление Границы… Падение Границы… Войны, войны и кровь… А ведь он говорил, он кричал, он обвинял… Знал… И вот это грядет вновь. Прошлое ничему не учит. Но только не его. Он заставит этот мир встряхнуться от оцепенения, пусть через ложь, пусть через кровь. Третьей битвы не состоится! Он не хотел платить вновь ту страшную цену, что когда-то.
