— Ма, почему всегда мизинец? Чего Оно каждый раз в одно и то же место?
— Похоже, дело не в этом. Оно ведь дважды покушалось на это место у тебя, а у Харвест — один раз, и у меня — один. Я понимаю, о чем ты. Видимо, это как бастинадо.
— Бастинадо?
— В гаремах. Обычное наказание для женщин. Их бьют палками по пяткам. Болезненно, но не выводит из строя. — Она улыбнулась. — По крайней мере, они могут как раньше исполнять свои обязанности. — Улыбка исчезла. — Я думаю, Оно чувствует, что нас можно использовать, неважно, есть у нас мизинцы или нет. Оно нами пользуется, вот что.
Баунти вернулась со стаканом воды.
— Все, щенка нет, — сказала она, выливая воду в цветочный горшок. — Долго же это тянулось. И со щенком тоже. Три дня на собаку, шесть на кошку. Интересно, почему так?
— Да ясно, почему, — сказал Джейми, когда Векки закрепила повязку. — Его тошнит от щенков и котят.
Боб оторвался от своего монитора:
— Ну хватит. Отныне Оно не сможет заставить нас это сделать. — Он испуганно взглянул на потолок, осмотрел комнату.
— Оно, не сможет? — криво усмехнулся Джейми. — Ты не боишься, что Оно тебя услышит, Боб?
— Как бы это узнать, где Оно, вот что. — Боб потряс своими записями и расправил плечи.
— Не там ищешь, Боб, — мягко сказал Джейми. — Когда мы начали выращивать растения в этом доме? Проверь зеркало, Боб. Смотри, как Оно заставило Баунти принести Ему глоток воды!
— Спать пора давным-давно, — сказал Боб. — Пошли. — Он вывел их из комнаты. Руки его были глубоко засунуты в карманы.
Как всегда в первую пятницу месяца, у Джейми было два свободных урока, и дома он оказался рано. Все за исключением Харвест сидели в кухне и пили кофе с волованами, начиненными омарами, по рецепту Боба.
Джейми вернулся к вчерашнему вечернему разговору.
— Как известно, Оно кормится котятами и щенками, — сказал он. — Скоро нам придется искать какой-то выход из положения. Может, найти бездельника какого-нибудь. Кого-то ненужного, без семьи. Ну, например, водителя нашего автобуса. Трижды его предупреждали, чтобы за руль пьяным не садился. Натуральный алкаш, пропойца. Никто и не заметит. Скорее другого найдут.
Боб швырнул поднос на кухонный стол.
— Оно не сможет, — тихо проговорил он, — не сможет заставить меня делать Его грязную работу. Оно не властно над нами.
— Нет? — приподнял бровь Джейми. — Помнишь то время, когда Оно было маленьким и беспомощным? И как мы его любили? Разве это были наши настоящие чувства? Я чувствовал Его власть. Не стоит быть таким самонадеянным: с тобой может произойти то же самое. Спроси маму или Харвест. А прошлый вечер, помните? Воды немножко — все, что Ему было нужно. Бывают периоды, когда Оно насытилось. Удовлетворено. И с нами то же самое, будто выпили слегка.
— Эйфория, — перебил Рон.
— Да, можно и так сказать.
— Вам, похоже, нравится, что с вами происходит, нравятся вам такие моменты, — поддел Боб.
— Разве это не всем нам нравится? В смысле, эти периоды. Я что-то не заметил, чтобы ты составлял исключение.
— Ну хватит! — Боб покраснел. — Во всяком случае, Оно не в силах заставить меня пойти наперекор моей совести. Котята и щенки — ладно, чтобы спасти моих близких от боли и страданий. Но не убийство. Этого я Ему не позволю.
Он вскочил из-за стола и подошел к кухонной двери. В проеме он остановился, потер лоб. Векки встала:
— Куда ты, Боб?
— Сделать кое-что, — ответил он.
— В погреб?
— Да, в погреб.
Все спустились следом.
На верстаке лежала медная трубка. Боб взял ее и заглянул внутрь.
— Вот эта, пожалуй. — Он стал надевать трубу на мизинец левой руки. Векки схватила его за руку, но мужчина вывернулся.
— Не надо, ма, — посоветовал Джейми. — Хуже будет, если ты ему помешаешь.
Металлический цилиндр уперся в основание пальца. В таком вот наконечнике Боб вставил палец между щечками тисков и правой рукой начал их зажимать. Лицо его не выражало ничего, но голос зазвенел:
— Кажется, я собираюсь раздробить себе палец.
Стальные щечки примкнули к трубке и уже сдавливали ее стенки. Рука, сжимающая тиски, замерла.
— Я сумел остановиться! Я победил. Вы видите? Я сильнее Его.
Приговаривая таким образом, Боб подыскивал зубило.
— Слишком широкое, это тоже. Ага! Вот это в самый раз.
Он приложил блестящее лезвие к открытому концу медной трубки.
— Не так!
Уперев острое лезвие в кончик пальца отвесно к ногтю, Брайер схватил деревянный молоток. Векки рванулась к нему:
— Не надо, Боб! Остановись!
Джейми оттащил ее назад.
Четыре сосредоточенных удара — и Боб вогнал зубило в палец. Свежая яркая кровь хлынула через край блестящей трубки и закапала по руке. Коротко выдохнув, Боб вывинтил металлический стержень, вытащил палец-обрубок и повалился на колени.
После того как Боба уложили в постель, Векки вернулась к Джейми.
— Возьми-ка мою машину, сынок, — сказала она.
— Взять твою машину?
— Тебе нужно поехать в город, правда? Чтобы. Чтобы постричься. Да. Тебе нужно постричься. На Ривер есть одно местечко, там поздно закрывается.
— Хорошо, ма. И правда, я забыл. — Джейми пригладил волосы.
Выезжая по длинной улице в город, Джейми услышал, как на заднем сиденье что-то зашевелилось. Он обернулся. «Так и есть, — подумал он, — та маленькая девочка».
Она сидела посередине сиденья, подобрав под себя ноги. В накрахмаленном чистеньком платьице. Девочка вскинула голову. На пухлых розовых губах играла нежная улыбка. Пухлое личико, обрамленное рыжеватыми локонами. Большие и круглые карие глаза.
— Веди осторожно, Джейми, — сказала она голосом Харвест. Движения губ не совпадали с произносимыми словами.
Верхняя часть Ривер-стрит видела много перемен. Сто лет назад она была сердцем Ридж-Ривер. Тогда река была главной магистралью города и его окрестностей. Городские склады поднимались на пять этажей над шумными доками. Над городом плыл тошнотворно-сладкий запах тюкованного табака. Развешенные гирлянды лука шелестели змеиной кожей. Коренастые мужчины с крепкими, как тросы, руками спрыгивали с палуб своих барок, посвистывая в предвкушении посещения улицы с красными фонарями в двух кварталах отсюда.
Потом проложили хорошее шоссе, железную дорогу. Центр сместился к югу. Из-за введения «сухого закона» вышла отсрочка: река превратилась в безмолвный путь. Пустые на вид отсеки склада тонко благоухали ромом. Создавалась видимость деятельности, и то только после наступления темноты.
Склады были построены на совесть. Кладка из местного кирпича и привезенного на баржах камня стояла крепко даже тогда, когда сгнили полы и деревянные перекрытия.
