От входных дверей гостиницы до Пекинского клуба надо было пройти пятьсот ярдов по двум самым охраняемым улицам во всем Китае, но, как подозревал Эшер, Элен начиталась романов о «желтой угрозе» и сомневалась, что на этом пути ее хозяйку не подстерегают никакие опасности.
— Без галстуков джентльмену в чужой стране не выжить, Элен, — серьезно ответил он. — Надеюсь, ребе Карлебах отправился за покупками в вечернем костюме, потому что в противном случае распорядитель вряд ли впустит его, сколько бы галстуков он ни приобрел.
Вскоре он получил возможность оценить наряд Карлебаха. Трясясь в возке рикши вдоль Посольской улицы и рю Марко Поло, Эшер привычно (прежние навыки полевого агента так просто не отмирают, и дело здесь даже не в вампирах) отмечал мелькавшие по сторонам дверные проемы, экипажи и прохожих. Точно так же он последние три дня знакомился сам и знакомил Лидию с расположением комнат и коридоров в гостинице, пока наконец не запомнил все лестничные проходы, мансарды и кладовки, не обнаружил шесть разных способов забрать деньги, спрятанные в генераторной, и, что самое важное, не выучил все имеющиеся выходы… на всякий случай.
В департаменте говорили, что время, потраченное на подготовку, потрачено не впустую.
Вечер выдался холодным, поэтому Эшер поднял воротник пальто и опустил поля цилиндра. Краем глаза он отмечал встреченных знакомых: вот полковник фон Мерен в компании седого хитреца Айхорна вышел из ворот немецкого посольства; вот японский торговый представитель Ода-сан, одетый в элегантный европейский костюм, пересек улицу и зашел в здание банка Гонконга и Шанхая. Навстречу попался старый китаец Мянь, который торговал в квартале газетами и бамбуковыми корзинами и был, как подозревал Эшер, связным шпионской сети, а может быть, и не одной. Когда он наконец оказался перед освещенными бронзовыми дверьми Пекинского клуба и расплатился с возчиком («Двасать пять сент любое место, быстро-быстро»), то в нескольких сотнях футов оттуда, на рю Арт, заметил ребе Карлебаха, покидающего австрийское посольство.
Даже с такого расстояния он безошибочно узнал старого ученого по старомодному пальто, белой бороде и круглой шляпе. Эшер прошелся по улице, наблюдая за высокой сутулой фигурой у входа в посольство. Прежде чем направиться к клубу, Карлебах обернулся к кому-то, кого Эшер не видел, затем поклонился и притронулся к краю шляпы. В руках у него ничего не было.
Выждав еще несколько мгновений, Эшер поднялся по ступеням и вошел в клуб, в вестибюле которого его ждала Лидия (чью красоту подчеркивало платье из зеленого и янтарного шелка) в компании барона Дроздова, его громкоголосой супруги и сухонького профессора Федро. Когда появился Карлебах, Эшер ни словом не обмолвился об австрийском посольстве; его учитель также не касался этой темы, как, впрочем, не говорил он и о покупке галстуков. За ужином из превосходной йоркской ветчины и зеленого горошка Лидия спросила, понравился ли Карлебаху Шелковый переулок и удалось ли ему найти кого-нибудь, кто показал бы ему храм Вечной гармонии (тот ответил, что не удалось), а также посетовала, что он так неожиданно покинул гостиницу.
Врать Карлебах не умел. Если немецкая разведка искала новых агентов, старый профессор был не лучшим выбором.
В любом случае, Эшер даже вообразить не мог, что его друг расскажет об Иных правительственным чиновникам, в особенности же своим соотечественникам, которые тесно сотрудничали с Германией.
И все же стоило помнить об увиденном этим вечером.
* * *
В гостинице его ждал Исидро.
Из клуба они вернулись на двух рикшах. В дверях гостиницы слуга-китаец вручил ему записку. Узнав старинную манеру письма, Эшер притворно нахмурился, чтобы не беспокоить Карлебаха, пробормотал: «Очередные сплетни о молодом Хобарте» и вслед за слугой прошел в кабинет с синими занавесями, где четыре дня назад встречался с графом Мицуками. Исидро сидел у камина, изучая популярный путеводитель по Пекину.
— Я поговорил с местным вампиром, — сказал он, едва Эшер закрыл дверь.
— Значит, они говорят по-английски? Или хотя бы один из них? — Эшер снял перчатки и протянул руки к огню. — Или по-испански? Иезуиты на протяжении трех веков присылали сюда миссионеров…
— Отец Орсино Эспириту был одним из них, — Исидро выглядел менее изможденным, чем при их последней встрече в ночь пыльной бури (Эшер предположил, что вампир нашел себе жертву, скорее всего, далеко за городом), но в его глазах сохранялось выражение настороженности. — Он спит в крипте заброшенной часовни недалеко от старого французского кладбища.
Сегодня на нем был темно-серый костюм поверх безупречно чистой рубашки. Эшер снова подумал, где проводит дни сам испанец.
— Часовню сожгли во время восстания, — продолжил Исидро. — Сейчас от нее осталась разве что куча мусора. Отец Орсино смертельно испугался, когда понял, что его обнаружили, так что мне пришлось гнаться за ним по старым императорским садам, а когда я все же настиг его, выяснилось, что он совершенно безумен.
— Звучит не слишком обнадеживающе. Он рассказал вам о других пекинских вампирах?
— Он сказал, что все они стали богами, — некоторое время Исидро смотрел на невысокое пламя в камине, сложив руки с длинными белыми пальцами на костистых коленях, обтянутых тканью элегантных брюк. — Мне показалось, что в его сознании они смешались с адскими князьями, которые вершат суд над умершими, и он утомил меня расспросами о том, где именно находится гора ножей — в первом аду или четвертом, а также поджаривают ли грешников во втором аду в масле или же варят в кипятке. Он сообщил мне, что изначально существовало сто тридцать четыре ада, но во времена династии Тан их количество сократилось до восемнадцати. Известно ли мне, почему так произошло? Я бы назвал наш разговор весьма… бестолковым.
Эшер опустился в кресло и с интересом посмотрел на вампира:
— А за кого он принял вас?
— За представителя Инквизиции, судя по всему, который должен отвезти его назад в Испанию. Вынужден признать, я не стал переубеждать его. Более того, я сказал ему, что со мной прибыли тайные посланцы Папы — вы и госпожа Лидия, и я надеюсь, вы вспомните об этом, если вам все же доведется встретиться с отцом Орсино. Он почти три века провел в горах Сишань…
Исидро прервался, глядя, как Эшер вдруг выпрямился и отодвинулся от тепла очага.
— Он ушел оттуда только этим летом, поскольку, по его словам, там завелись зловонные демоны и он более не чувствовал себя в безопасности.
— Этим летом?
— Первого он увидел прошлой зимой. Отец Орсино сказал, что принял его за разбойника, который сошел с ума и стал изгоем, но не стал трогать его, поскольку тот человек был католиком. Как он об этом узнал, мне не ведомо. Постепенно этот человек превратился в чудовище и начал нападать на разбойников или селян, которым не посчастливилось выйти из дома после наступления темноты. Отец Орсино держался подальше от яогуай, опасаясь, что те расскажут адским князьям о нем и его убежище. Позже их число настолько возросло, что он испугался, как бы они не решили убить и сожрать его, как они поступали со свиньями… да и с жителями деревни, когда те попадали им в руки.
