Одиннадцатое апреля было субботой и таким образом для того, чтобы свадьба состоялась в этот день, совершенно необходимо было, чтобы жених и невеста объявили свои имена в церкви в воскресенье двадцать второю марта. С первых же чисел этого месяца в разговорах с Сарой Эрик неизменно напоминал ей об отсутствии Абеля, и мысль о том, что он, наверно, умер или женился на другой, постепенно проникала в ее сознание и утверждалась в нем. Дни истекали один за другим, и за неделю до срока, пятнадцатого марта, после церкви ликующий Эрик пригласил любимую на скалу с флагштоком, где когда-то он с Абелем бросал роковой жребий. В словах он был напорист с девушкой:
– Я говорил тогда Абелю и ты слышала, что если он не поспеет заявить свое имя так, чтобы свадьба состоялась одиннадцатого апреля, я заявлю свое так, чтобы она состоялась двенадцатого! И теперь, по-моему, настает время выполнить задуманное. Он не держит свое слово!
Сара в ту секунду переборола в себе неуверенность и слабость духа и резко заявила Эрику:
– Но он еще его и не нарушил!
Тот при ее словах стиснул кулаки и скрипнул зубами.
– Ты защищаешь его! – вскрикнул он, так резко ухватившись руками за флагшток, что тот закачался. – Хорошо! Отлично! Со своей стороны я не нарушу условия игры! Но в воскресенье двадцать второго числа я объявлю в церкви свое имя, а если ты хочешь, ты можешь отвергнуть мою заявку. Если одиннадцатого апреля в Пенкасле объявится Абель, он будет иметь полное право вычеркнуть мое имя и вставить свое. Но до этих пор я веду игру и не пощажу всякого, кто станет у меня на пути! – С этими словами он бегом бросился вниз со скалы по узкой тропинке, а Саре ничего не оставалось, как любоваться силой и духом этого викинга. Она видела, что ее второй жених пересек холм и, минуя утес за утесом, направился к Бьюду.
Всю неделю об Абеле ничего не было слышно, и поэтому в воскресенье в церкви были объявлены имена Сары и Эрика. Священник воспротивился было этому, так как будучи соседом Абелю, знал о том, что на мисс Саре намеревался жениться он, но Эрик был неодолим.
– Это и для меня самого очень болезненный вопрос, сэр, – говорил он с такой твердостью, что это не могло не тронуть святого отца, тем более, что он сам был молод и энергичен. – Между мной и Сарой нет никого и ничего. Так почему бы нам не объявить наши имена?
Священник больше ничего не сказал, но когда на следующий день он огласил перед прихожанами имена молодых людей, в церкви был ясно слышен недовольный гул и ропот. Против обычая Сара присутствовала на церемонии, и хоть она сильно покраснела при зачитывании имен, все-таки это был ее триумф. Триумф перед десятками девушек, имена которых еще не объявлялись женихами. Сразу же после церемонии она стала готовить себе свадебное одеяние. Эрик часто приходил посмотреть, как она работает, и румянец ликования заливал ему лицо. Он шептал ей на ухо самые нежные слова, какие только мог придумать, их встречи всегда теперь проходили под знаком выражения неистового чувства молодого человека.
Вторично имена жениха и невесты были оглашены двадцать девятого числа, и надежда, скрытая в сердце Эрика, стала еще видимей. Правда, иногда на него находило самое настоящее отчаяние при мысли о том, что в любой момент его мечта может быть растоптана появлением соперника. В такие минуты он приходил в бешенство, почти терял рассудок, кулаки его судорожно сжимались и разжимались, зубы скрежетали и, казалось, что в нем просыпается дух и воинственность свирепых предков-варягов.
В четверг он как обычно пришел к своей возлюбленной и застал ее у широко распахнутого окна, через которое вливалось живое весеннее солнце, с почти готовой белой фатой на коленях. В тот день его не покидало чувство радости, а мысль о том, что эта девушка скоро станет его женой, переполняла его счастьем и едва не мутила сознание. В такие минуты он даже чувствовал некоторую слабость в себе. Наклонившись к невесте, он поцеловал ее в губы и прошептал в ее розовое ушко:
– Твое свадебное платье, Сара! Для меня!
Едва он отклонился, чтобы вдоволь налюбоваться фатой, она повернула к нему спокойное лицо и резко сказала:
– Может быть, и не для тебя. У Абеля в запасе еще целая неделя!.. – Она прервалась и в страхе вскрикнула, так как после ее слов Эрик, взревев по-звериному, выбежал из комнаты, с треском захлопнув за собой и без того слабенькую дверь.
Это происшествие сильно взволновало Сару и всколыхнуло все ее былые сомнения и нерешительность. Она немного поплакала, а потом, чтобы прийти в себя окончательно, решила посидеть на скале у флагштока в одиночестве, наедине с солнцем и морем. Придя к скале, она обнаружила там группу людей, озабоченно обсуждавших погоду. Море было совершенно спокойно, а солнце светило ровно и ярко, но было видно, что по морю пробегают какие-то полосы – темные и светлые, а прибрежные скалы покрыты хлопьями пены, приносимыми сюда небольшими волнами. Ветерок посвежел и обдавал тело уже довольно холодными струйками. Было видно, как под скалой проходят косяки рыб, удаляясь из гавани; над входом в порт летали чайки, и по их крикам можно было догадаться, что они сильно обеспокоены.
– Плохие признаки, – услышала она, как какой-то старик-рыбак говорил солдату из береговой охраны. – Я видел такое только однажды. Тогда еще здесь разбился «Коромандель» из Индии.
Сара не стала слушать дальше. Она не была любительницей острых ощущений и не выносила, когда при ней рассказывали о крушениях и бедствиях. Она вернулась домой и продолжила работу со свадебным нарядом. Сара сильно переживала сегодняшний инцидент с Эриком и поэтому теперь работала так, чтобы порадовать его своим платьем. У нее уже оставалось очень мало сомнений в том, что он станет ее законным мужем.
Опасения старого рыбака насчет погоды полностью подтвердились. Когда сумерки опустились на Пенкасл, на море и гавань навалился шторм. Море вздыбилось и бросилось на западные берега Великобритании от островов Силли до Ская и везде шторм принес много зла. В Пенкасле все скалы и утесы были усеяны моряками и рыбаками, которые наблюдали за развитием бури и оживленно обменивались мнениями. Вдруг все вскрикнули: всего в полумиле от берега по неярким проблескам в тучах и волнах бортовых огней был замечен какой-то двухмачтовик. Все глаза и бинокли напряженно шарили по темнеющей морской дали, ожидая каждого нового появления судна. Блеснула молния, и все ахнули: несомненно, это была «Красотка Элис! Эта посудина торговала между Бристолем и Пензансом, включая все порты и стоянки на своем пути.
– Да поможет им господь! – воскликнул кто-то из администрации гавани. – Ибо кроме этого уже ничто не спасет их на всем промежутке от Бьюда до Тинтэйгела, когда ветер дует на берег...
