Я зашипел от невыносимой боли, едва сдерживаясь, чтоб не заорать во всю глотку. За спиной слышались крики — гончие уверенно шли по следу. Тера оглянулась на звук голосов.
— Скорей, — задыхался я. — Лезь, давай.
Волчица покачала растрепанной головой.
— Не успею.
Я заскрипел зубами и рывком подобрал под себя ноги. Она права. Черт! На верхотуре из волчицы получится отличная мишень. Если она взгромоздится на решетку, ее снимут одним выстрелом. Кто-то уже вовсю кричал «Стой!»… Опять эта вездесущая Бенн. Шансов на спасение у Теры не оставалось. Черт! Черт! Попадется она, попадусь и я. Тогда пиши пропало — путь Макфинну будет расчищен. Кто его остановит?
Пот заливал глаза — я сморгнул едкие капли и встал на колени. Горячая кровь брызнула на тротуар. Я сделал глубокий вдох, собрал остатки воли, призвал на помощь боль, и страх, и всю горечь разочарования и сплел из них тугой клубок Силы. Маленький… да нет, должно хватить.
— Ventas veloche, — бормотал я. — Ubrium, ubrium.
Я задержал дыхание и, скрючивая пальцы, монотонно, нараспев, повторил слова. Кровь на тротуаре задымилась, повалил пар. Пар сгущался и мутнел. Дымка появлялась всюду, где капала моя кровь, она стелилась по земле, и очень скоро все вокруг окуталось густым, непроницаемым туманом. Из меня стремительно уходила Сила, и так же стремительно рос туман, укрывая Теру, укрывая…
Я бухнулся на бок. Боль и усталость — сногсшибательный коктейль.
Шорох. Тихий скрип решетки. Туман настолько уплотнился, что я совсем не видел Теру. Она в мгновение ока преодолела ограду, мягко соскочила на землю и склонилась надо мной. Впервые за сегодняшний вечер в ее чертах появились эмоции. Сказать, что это было удивление, значит, ничего не сказать. Пышноволосая была сражена наповал.
— Чародей, — шептала она.
— К вашим услугам, — прокаркал я.
И вот тут зачем-то выключили свет.
Я проснулся в темноте.
Открываю глаза — не темно, просто сумрачно.
Лежу на спине. Подо мной кровать. Широкая. Двухместная. Обстановочка не ахти, смахивает на дешевый гостиничный номер. Окна затянуты тяжелыми шторами, поэтому в комнате царит полумрак. Карниз в середине прогнулся, и в узкую щель с улицы падает свет. Похоже, я валяюсь давно. В глотке пересохло, губы потрескались. Попробовал вздохнуть глубже — в плече тут же наперебой застучали молотки. Я застонал (скорее от обиды, чем от боли) и только потом сообразил, что шуметь, наверное, не стоило.
Повернув голову, чтобы взглянуть на плечо, я едва удержал новый стон — челюсть ныла немилосердно. Лейтенанту Мерфи под горячую руку лучше не попадаться… А рана-то, оказывается, аккуратно перевязана. Все чинно, благородно, если не считать бесчисленных синяков и кровоподтеков, которые сплошь покрывали руку и грудь. И еще одна любопытная деталь. Я был голый, то есть в чем мать родила, то есть абсолютно без ничего. Если память мне не изменяет, список тех, кто мог меня раздеть, мягко говоря, не слишком длинный.
На прикроватной тумбочке громоздилась куча всяких справочников. Один, с надписью «Руководство по оказанию первой помощи», был раскрыт на странице, где черно-белые картинки наглядно иллюстрировали процесс наложения повязок. Тут же были навалены пустые упаковки из-под стерильной марли, бинтов и прочей медицинской дребедени. Рядышком стояла темная бутылка перекиси, а по соседству уютно расположилась старая, с зазубренным лезвием ножовка. Возле кровати примостился объемистый пакет.
Я поднес к голове правую руку и увидел, что на запястье болтается браслет от наручников с остатками перепиленной цепочки. Уф… Вот зачем ножовка. Другой браслет остался на левой руке — я ощущал давление металла на запястье. Сначала я пробовал лежать неподвижно. Однако боль позиций не сдавала. Тогда я решил, что хуже не будет, если я медленно встану. И правда, не слишком плохо, вот только ноги предательски дрожат. Я поковылял к туалету и воспользовался удобствами по их прямому назначению. Потом плеснул в лицо немного холодной воды.
В этот раз она не застала меня врасплох. Я слышал, как скользнула тень из дальнего угла, и потому ничуть не удивился, увидев в зеркале, кроме моей физиономии, сверкание янтарных глаз мисс Теры Уэст.
— Что у нас плохого? — буднично поинтересовался я.
Если ее лицо и дрогнуло, то лишь самую малость. Надо признать, что она с честью выдержала мой взгляд. За прошедшую ночь ни наряд Теры, ни ее потрясающее самообладание ничуть не изменились.
— Тебе повезло. Пуля прошла навылет. Кость и артерии не задеты. Жить будешь.
— Верится с трудом, — скривился я.
Волчица пожала плечами.
— Рано или поздно боль пройдет. — Она невозмутимо осмотрела мою спину, потом взгляд скользнул ниже. — Ты в сносной форме. Потерпишь.
Кровь бросилась мне в лицо. Покраснев не хуже вареного рака, я схватил ближайшее полотенце и попытался прикрыться, неуклюже орудуя единственной здоровой рукой.
— Это ты меня перевязала? И… гм… — Я сделал неопределенный жест. Черт, все время забываю, что рука-то одна…
Тера кивнула.
— Ага. Еще я достала чистую одежду. Одевайся. Надо помочь Харли.
Я взглянул ей прямо в лицо, старательно изображая очень сердитого чародея. Мисс Уэст даже бровью не повела.
— Который час?
— Близится вечер. Солнце на закате. А там и луна ждать не заставит. Поторопись. Нужно перехватить Харли до начала трансформации.
— Ты знаешь, где он?
— Я знаю его, — повела плечом Тера.
Я тяжело вздохнул и поковылял обратно. Из бумажного пакета, который лежал подле кровати, выудил громадные лиловые штаны от спортивного костюма и белую футболку со звездно-полосатым флагом на груди и блестящей надписью «Взятка сенатору — вклад в страну». Я недовольно поморщился и начал натягивать это жуткое барахло, на ходу срывая ценники.
— Где мы?
— В гостинице на востоке.
— Чем ты оплатила покупки?
— Наличными. Макфинн говорил, копы умеют отслеживать кредитки.
Я покосился на Теру.
— Копы и не то умеют.
Надо бы теперь и на себя взглянуть. Я почесал в затылке и поковылял к зеркалу. Ходить стало легче — не потому, что боль отступила, просто я начал с ней свыкаться.
— У тебя не найдется ибупрофена? Или чего-нибудь вроде того?
— Лекарств нету. — Тера достала связку ключей от машины и направилась к двери.
— Постой-ка.
Она повернулась ко мне.
— Нам пора.
— А вот и не пора. Никуда мы не пойдем, пока я не получу ответы, — твердо сказал я.
