Ознакомительная версия.
– До ее дома отсюда метров двести. Думаешь, она бы не дотерпела?
– Может, она просто решила сократить путь? Время позднее, хочется быстрее попасть домой.
– Стас, ты когда-нибудь ходил по газону и мокрой земле в туфлях на высоких каблуках?
– Нет. Бог миловал.
– Если бы ходил – так бы не говорил. Что-то заставило ее сойти с освещенного тротуара и пойти к дому мимо гаражей.
– И ты думаешь, что это были собаки?
– Я не думаю, я знаю. На кромке тротуара, в пятнадцати метрах отсюда, есть грязные собачьи следы. Они просто перегородили ей путь и заставили ее сойти с тротуара.
– Если она так испугалась, то почему не повернула назад? Могла бы обойти гаражи и выйти к дому со стороны двора.
– Думаю, путь назад был тоже отрезан. Ей пришлось перелазить через заборчик и идти к гаражам. Это был единственный путь.
Стас покачал головой и сказал:
– Городские псы так не поступают.
– Ты что, кинолог?
– Нет.
– Тогда откуда можешь знать?
К ним снова подошел судмедэксперт Лаврененков.
– Ну, братцы, мне здесь больше делать нечего, – сказал он, стаскивая с рук латексные перчатки. – А вам и подавно. Если, конечно, вы не собираетесь открыть сезон охоты на бродячих собак. – Он сунул руку в карман пальто и достал пачку «Кэмела». Пошерудил внутри и с досадой проговорил: – Черт, сигареты кончились. Маш, дай сигаретку!
– У меня ароматизированные.
– Да плевать.
Лаврененков швырнул пустую пачку и снятые перчатки прямо на газон, взял у Маши коричневую сигаретку и закурил.
– Красивая была девушка, насколько я могу судить, – сказал он, пуская дым. – Хотя судить мне пришлось по остаткам обглоданного лица и кисти левой руки, на которой, увы, осталось всего два прекрасных пальчика.
– Семен Иваныч, – с упреком проговорила Маша.
– Ох, простите, я забыл, что вы, опера, люди чувствительные.
– Семен Иванович, – обратился к нему Стас, – всегда хотел спросить: почему вы выбрали такую экзотическую профессию?
– Видишь ли, Тасик… – Лаврененков стряхнул с сигареты пепел. – Моя мама была врачом. И я тоже мечтал стал врачом. Но я всегда терпеть не мог пациентов.
– Почему?
– Ну, смотри сам: выглядят они неприятно. Это раз. Вечно чем-то недовольны, на что-то жалуются. Это два. А не дай бог, назначишь им что-то не то, так и помереть могут. Правильно?
– Ну вообще-то да.
– Ну вот, – кивнул Лаврененков. – Хорошенько все это обдумав, я выучился на патологоанатома. А потом перековался в судмедэксперта. Теперь я как бы доктор, но при этом клиенты у меня тихие, претензий никаких не высказывают. И залечить их до смерти я не могу, так как они и так мертвые. Вот и получается, что мои клиенты – идеальные клиенты!
– Да, с этим не поспоришь, – согласился Данилов.
– Думаю, можно убирать останки, – сказал Лаврененков.
Стас повернулся к людям в синих комбинезонах, курившим возле «труповозки».
– Эй, ребят! Она ваша!
Люди в комбинезонах пошвыряли окурки, вытащили из машины складную тележку, разложили ее и покатили к телу жертвы. Лаврененков, обожающий держать под контролем погрузку трупов, направился к ним, а Маша и Стас отошли подальше, чтобы не путаться под ногами.
Стас посмотрел на Машу, и худощавое лицо его приняло всегдашнее насмешливое выражение, а серые глаза замерцали обычным лукавым мерцанием.
– Как твой Глеб? – спросил он. – Все еще живет на даче?
– Угу.
– Уже четвертый день?
– Да.
– Силен, – одобрил Данилов. – Я думал, он через пару дней сбежит.
– С чего это вдруг?
– Сама знаешь. Глеб Корсак – городской парень, насквозь пропитанный бензиновыми парами. Без кафешек, баров и гула толпы он впадет в депрессию.
– Иногда и городским парням хочется отдохнуть от цивилизации, – возразила Маша.
Стас мотнул головой:
– Только не Корсаку. Спорим, он уже завтра, максимум – послезавтра, прискачет обратно в Москву?
– Не прискачет.
– Спорим?
– Если хочешь.
– Ставлю штуку «деревянных»!
– Отвечаю.
Они пожали друг другу руки, закрепляя спор.
– Кстати, наш спор ты уже проиграл, – сказала Маша. – Глеб не вернется в город ни завтра, ни послезавтра, потому что я сама к нему еду. У меня с завтрашнего дня отпуск.
– Вот черт, а я совсем забыл. Наш спор аннулируется. Ты играла нечестно.
Маша улыбнулась:
– Ничего не аннулируется. Но ты можешь вернуть проигранные деньги шашлыками.
Стас лукаво прищурился:
– Могу расценивать это как приглашение?
– Можешь. Думаю, Глеб не будет против. О, а вот и Толик приехал! Толь, привет!
К ним подошел Толя Волохов, русоволосый богатырь со свирепым лицом, но доброй душой. Поздоровался с Машей, пожал руку Стасу.
– Ты чего такой помятый? – спросил его Стас.
– Не спал всю ночь, – пробасил Волохов. – Возил супругу к целителю-колдуну в Тулу.
Маша понимающе кивнула. Жена Толи Волохова не вставала с постели уже полтора года. Всю зарплату угрюмый, но добрый великан Волохов тратил на лекарства и сиделок.
– Надеешься, что этот шаман поднимет Галю на ноги одной лишь силой взгляда? – насмешливо уточнил Стас.
– Отвали.
– Толя, не будь ребенком. Он выдавит из твоего тощего кошелька последнюю мелочь, а потом скажет, что отрицательная ментальная стена слишком крепка или что-нибудь в этом духе. А ты останешься на бобах.
– Ты не можешь этого знать наверняка, – пробасил Волохов.
– Да брось ты. С таким же успехом я сам могу полечить твою Галю.
Толя Волохов нахмурился, но звонок телефона, запиликавший в кармане у Стаса, не дал ему высказаться. Стас быстро приложил трубку к уху:
– Слушаю! – Он сделал круглые глаза и прошептал одними губами, глядя на Машу: «Старик!»
Затем нахмурился и четко произнес:
– Да, товарищ полковник… Да, Маша и Толя рядом… Да, уже погрузили… Да, я все понял, сейчас же выезжаем!
Он выключил связь, убрал телефон в карман куртки и сказал:
– Ну, ребятки, аврал! Машунь, плакал твой отпуск и мои шашлыки заодно!
– Что случилось?
– Ограбили квартиру сенатора Антипина. Шеф поднимает всех.
Ограбление обещало стать громким. Злоумышленник выкрал из дома сенатора Антипина деньги – тридцать тысяч долларов и четыреста тысяч рублей, а также драгоценности на сумму гораздо большую, чем все украденные деньги вместе взятые. Домработница сенатора Антипина, Анжела Семенова, судя по всему, появилась совсем некстати. Вероятно, грабитель не знал, что она находится в квартире. Она услышала шум, вошла в комнату, и грабитель ее убил. Ударил по голове бронзовым подсвечником, забрал награбленное и был таков.
Подозрение, как это обычно бывает, пало на тех, кто был близок к дому сенатора, а именно – на его шофера, личного повара и бывшую жену. Жена вполне могла нанять какого-нибудь громилу, чтобы тот наведался в квартиру сенатора и забрал то, на что бывшая жена (как ей могло показаться) имела полное право и что по решению суда осталось в квартире сенатора.
Ознакомительная версия.
