Он не смог сдержать удивления, но тут же овладел собой. Слишком часто изображая человека перед репортерами, он начал терять ту неподвижность черт, которая отмечает по-настоящему старых вампиров.
— Не знаю.
И даже голос его утратил прежнюю гладкость.
— Этот вампир так поступил, чтобы вас позлить или же из чистой наглости?
Он покачал головой:
— Не знаю.
Тут меня и осенило.
— Вы сюда пришли, чтобы дать знать Жан-Клоду, но не можете себе позволить, чтобы ваша паства видела, как вы идете к мастеру города. Это же разрушит все ваши рассуждения о свободе воли.
Он выпрямился, стараясь не выразить гнева на лице, — это не получилось. Он, значит, боится куда сильнее, чем я думаю — раз позволяет себе терять самообладание в моем присутствии, при всей неприязни ко мне. Черт побери, он же за помощью ко мне пришел! Действительно отчаялся.
— И тогда вы приходите и рассказываете мне, федеральному маршалу. Зная, что я расскажу Жан-Клоду.
— Думайте как вам угодно, миз Блейк.
Уже не Анита, отметила я про себя.
— К вам в церковь заваливается большой страшный вампир. У вас как у вампира кишка тонка его выкурить, и вы приходите ко мне — к Жан-Клоду и его аморальной пирамиде власти. К тем, кого вы ненавидите.
Он встал.
— Преступление, в котором обвиняется Салли, случилось менее чем через сутки, как он — или она, они, оно — появился у меня в церкви. Не думаю, что это совпадение.
— О втором ордере на ликвидацию я не вру, Малькольм. Он лежит у меня в ящике стола прямо сейчас. И с фотографией указанного вампира.
Он снова сел:
— На чье имя ордер?
— Зачем? Чтобы вы предупредили… их?
Чуть не сказала «ее», потому что этот вампир тоже был женского пола.
— Мои прихожане не безгрешны, миз Блейк, но я уверен, что в городе какой-то новый вампир, который их подставляет.
— Зачем? Кому это может быть нужно?
— Не знаю.
— Ни Жан-Клода, ни его вампиров никто не беспокоил.
— Это я знаю.
— Без истинного мастера и истинной клятвы на крови, мистически к нему привязывающей, ваша паства — просто стадо овец, ожидающее волков.
— Жан-Клод так и сказал месяц назад.
— Да, я помню.
— Сперва я думал, это кто-то из новых вампиров, которые у Жан-Клода недавно. Среди них есть один из Европы, но я ошибся. Тут что-то более сильное. Или же это группа вампиров, объединивших силы посредством меток мастера. Я такое объединение сил чувствовал только однажды.
— Когда?
Он покачал головой:
— Нам запрещено говорить об этом под страхом смерти. Только если такое объединение обратится к нам непосредственно, тогда мы можем нарушить молчание.
— Похоже, что уже обратилось, — сказала я.
Он снова покачал головой:
— Меня и моих они тронули, потому что я — теоретически — вне обычного вампирского закона. Жан-Клод доложил совету, что моя церковь не связывает своих членов клятвой крови?
— Да, доложил.
Он закрыл лицо большими руками и наклонился к коленям, будто теряя сознание.
— Этого я и боялся, — донесся его шепот.
— Послушайте, Малькольм, я что-то не догоняю. Какая-то группа сильных вампиров лезет в вашу церковь — так причем тут Жан-Клод?
Он посмотрел на меня, и глаза его посерели от тревоги.
— Скажите ему то, что я сказал вам. Он поймет.
— Но я не понимаю!
— Жан-Клод дал мне время до Нового года — подумать и ответить насчет клятвы крови. Он великодушен и терпелив, но в совете есть вампиры, не обладающие ни одним из указанных качеств. Я думал, они будут гордиться тем, чего я достиг. Думал, им это будет приятно, но сейчас я опасаюсь, что совет не готов увидеть мой славный новый мир свободной воли.
— Свободная воля — это для людей, Малькольм. Общество противоестественных созданий держится на власти.
Он снова встал.
— Выполнение ордера почти целиком предоставляется на ваше усмотрение, Анита. Не используете ли вы эту свободу хотя бы частично, чтобы попытаться выяснить истину перед тем, как убивать моих прихожан?
Я тоже встала:
— Гарантировать ничего не могу.
— Я бы о таком и не просил. Я просто прошу вас поискать истину до того, как будет слишком поздно для Салли и другого моего прихожанина, чье имя вы мне даже не называете. — Он вздохнул. — Я же не отослал Салли из города, почему же в другой раз я поступлю иначе?
— Вы сюда входили, уже зная, что Салли в беде. Имя второго плохого парня я вам подсказывать не буду.
— То есть это мужчина?
Я посмотрела на него — просто посмотрела, радуясь, что могу выдержать полный контакт взглядов. Когда я еще не могла смотреть вампиру в глаза, изображать крутой взгляд было затруднительно.
Он расправил плечи, будто только сейчас заметил, что сутулится.
— Даже этого вы не хотите мне сообщить? Пожалуйста, передайте Жан-Клоду, что я вам говорил. Мне следовало бы прийти к вам сразу. Я думал, что это моральные принципы не дали мне сразу бежать к вам, к той структуре власти, которую я презираю. Но это были не принципы, а грех — грех гордыни. Я только надеюсь, что моя гордыня не будет стоить жизни моим последователям.
Он пошел к двери.
— Малькольм! — окликнула я его.
Он обернулся.
— Насколько это срочно?
— Это срочно.
— Два часа могут быть существенны?
Он задумался.
— Быть может, а в чем дело?
— Я сегодня не увижусь с Жан-Клодом. И хотела знать, надо ли мне ему звонить, передать вкратце?
— Да, очень прошу вас, передайте. — Он наморщил лоб. — А как же это вы не увидите сегодня вашего мастера, Анита? Вы не вместе живете?
— Вообще-то нет. Я у него провожу дня три-четыре в неделю, но у меня свой дом.
— И сегодня вы будете убивать моих родичей?
Я покачала головой.
— Тогда будете поднимать моих хладных братьев. Чей благословенный сон нарушите вы сегодня, Анита? Чей зомби встанет, чтобы кто-нибудь из людей получил наследство или же вдова утешилась?
— Сегодня зомби не будет.
Меня очень озадачило его отношение к тому, что зомби будут оскорблены. Никогда не слышала, чтобы вампир объявлял о своем родстве с зомби, гулями или с кем бы и чем бы то ни было, кроме вампиров.
— Что же тогда удерживает вас сегодня вдали от объятий вашего мастера?
— У меня свидание, хотя это совершенно не ваше дело.
— Но ведь не с Жан-Клодом и не с Ашером?
Я покачала головой.
— Тогда с вашим царем волков, Ричардом?
Я снова покачала головой.
— Ради кого же вы покинули этих троих? А, ваш повелитель леопардов, Мика.
— Снова нет.
— Я поражен, что вы отвечаете на мои вопросы.
