Но пока они представить себе не могли, что их ждет совсем скоро. Собравшаяся молодежь предвкушала перспективу вкусно покушать, выпить и поплясать в свое удовольствие (теперь это называется «оттянуться»), а потому стоически пережидала «официальную часть» с тостами и родительскими напутствиями, лишь изредка нетерпеливо поглядывая друг на друга. Во взглядах ясно читалось – ну, когда только предки свалят домой, на боковую? Именинница цвела, как майская роза, и новое ярко-розовое платье от модного дизайнера Алины Стандер выгодно подчеркивало ее юность и красоту, облегало тонкую талию, словно вторая кожа, волнующе вздымалось на высокой груди…
В тот день Кира, наверное, впервые в жизни посмотрела на дочь сторонним взглядом. Настя вдруг показалась такой новой, взрослой… И пугающе незнакомой. Надо же, как летит время! Кажется, только вчера она сама была молода, и казалось, что вся жизнь еще впереди, а теперь – и оглянуться не успела, как дочь превратилась в высоченную девицу, словно сошедшую с обложки модного журнала. Школа, институт – все промелькнуло как-то слишком быстро.
Занятая этими мыслями, Кира загрустила. В этот момент Игорь встал с места. Выглядел он, как всегда, весьма внушительно – просто монумент в дорогом костюме! Все взгляды сразу обратились к нему. Собравшиеся даже есть перестали, ожидая, что скажет хозяин торжества.
– Я хочу выпить за именинницу! – торжественно провозгласил он. – За тебя, Настюша… И за твое будущее. Пусть оно будет прекрасным, как ты сама.
Игорь залпом опрокинул бокал, почему-то закашлялся и полез в карман пиджака.
– А вот и мой подарок.
Настя, раскрасневшаяся и очень хорошенькая, неотрывно смотрела на отца. Во взгляде сквозило нетерпение – что на этот раз? Колечко с брюликом, часы или что-то еще? Но Игорь достал нечто совсем другое – обыкновенные ключи от квартиры. Новенькие, блестящие, они сами по себе казались изящным украшением! Небрежно крутанув на пальце колечко с брелком, он вручил ей связку.
– Держи, ребенок! Теперь – твое!
Настя, взвизгнув от восторга, звонко чмокнула отца в щеку. Но Кира почувствовала, как сердце больно сжалось в груди от нехорошего, тревожного предчувствия… Ножка тонкого бокала с вином выскользнула из рук, на скатерти расплылось темно-багровое пятно, и Кира старательно улыбалась, пытаясь сгладить свою неловкость.
В новое жилье дочь переехала чуть ли не на следующий день, словно только этого и дожидалась. Теперь Настя навещала родителей раз или два в неделю. Она приходила веселая, рассказывала о своих делах, об институте, о друзьях и подругах, но Кира особенно остро чувствовала, что дочь приходит в гости, и некогда родной дом все больше и больше становится для нее чужим.
Смириться с этим было нелегко, и Кира еще долго приучала себя к мысли, что девочка выросла, надо отпустить ее и больше не докучать ненужной опекой, не пытаться давать советы и не названивать ей каждый вечер. В конце концов, у них с мужем собственная жизнь, они еще далеко не стары и теперь есть время и возможность пожить для себя…
Они даже съездили в Париж весной – полюбоваться цветущими каштанами – и вернулись счастливыми, обновленными, будто помолодевшими. Конечно, в отпуск они ездили и раньше, но это было совсем не то – отель, пляж, экскурсии, чинный семейный отдых. Кира не думала даже, что можно просто бездумно бродить по улицам, взявшись за руки, и целоваться в маленьких кафе… «Прямо как второй медовый месяц у нас!» – говорила она знакомым. Эта фраза почему-то нравилась ей. От нее веяло романтикой, как в американских фильмах, когда, делая предложение, преподносят кольцо с бриллиантом и на руках переносят новобрачную, утопающую в кружевной пене подвенечного платья, через порог нового дома… В середине восьмидесятых, когда они с Игорем поженились, о таком и мечтать не стоило! Так что, если вдуматься, этот короткий медовый месяц был вовсе не вторым, а первым.
Едва вернувшись домой, они принялись строить планы, куда поедут в следующий раз. Это даже превратилось в своего рода игру – просматривать туристические каталоги, искать в Интернете удачные туры… Они мечтали о том, чтобы объездить весь мир, и в сентябре собирались на Канарские острова, а на Новый год – в Лапландию, в гости к Деду Морозу.
А вот теперь все кончилось, рухнуло в один миг, словно карточный домик. И приходится сидеть за канцелярским столом перед чужим и неприятным человеком, выворачивая душу наизнанку.
Домой Кира с Игорем возвращались уже вечером, усталые, измученные, не глядя друг на друга. Едва войдя в квартиру, Кира просто рухнула на постель и сразу же заснула. Утром, едва открыв глаза, она увидела солнце, легкие облачка на ярко-синем небе, деревья за окном, и даже успела обрадоваться, что день такой хороший, ясный… Но в следующий миг она вспомнила вчерашние события – и даже солнце как будто потускнело. Только сейчас она осознала в полной мере, что ни этот, ни любой другой день уже не будет для нее хорошим, потому что Насти нет и не будет никогда.
А им придется жить дальше – без нее.
Были еще скорбные хлопоты – похороны, поминки… Почему-то из милицейского морга долго не хотели отдавать тело, и Кира очень мучилась, представляя себе, как Настя лежит там и равнодушные люди кромсают ее, словно неодушевленный предмет. Она уже знала все отвратительные подробности про сломанные пальцы, ожоги, о том, как ее девочка страдала перед смертью, и теперь ей казалось, что она должна уберечь ее хотя бы от этого. Умом Кира, конечно, понимала, что судебно-медицинская экспертиза – вещь необходимая, и, возможно, поможет найти и изобличить преступника, но глупое сердце рвалось из груди в последней безнадежной попытке спрятать, укрыть свое дитя, убаюкать, как когда-то, когда она была совсем маленькая…
День похорон выдался на диво ясным и солнечным. Как будто в насмешку… Кира даже плакать не могла. Сухими, покрасневшими глазами она неотрывно смотрела на лицо дочери в гробу среди цветов – такое красивое, мраморно-холодное, отрешенное и чужое. Настю хоронили в белом платье, как невесту, и какой-то парень с длинными волосами в драных джинсах все смотрел на нее обреченно и жадно, словно никак не мог насмотреться напоследок.
Было жарко, пот стекал по спине под черным платьем, и перед глазами плыли багровые круги. Кира с трудом держалась на ногах и никак не могла дождаться, когда, наконец, все разойдутся по домам и оставят ее в покое. Ночью ей все казалось, что кто-то ходит по квартире – то скрипнула дверь, то легкие шаги прошуршали по паркету… Так, почти бесшумно, ходила Настя, если возвращалась за полночь.
Уже под утро, когда Кира задремала наконец, ей показалось, что ее щеки коснулось теплое дыхание. Как будто стоит лишь открыть глаза – и она снова увидит дочь, и все будет хорошо, а кошмар последних дней окажется только сном. Но почему-то веки налились свинцовой тяжестью. Кира чувствовала себя так, словно летит в бездонную пропасть, и ужас падения растянулся до бесконечности…
