Эджворт согласился. В каком это радиошоу ведущие могут так разговаривать со слушателями? Сейчас его интересовало только одно, да и то не слишком: какой вопрос зададут на этот раз. Наверняка они успели проштудировать какой-нибудь киносправочник.
— Начинайте, мистер Терри Райс, — сказал он, скаля зубы. — Мучайте меня снова.
— Спрашивайте, Мэри.
— В каком фильме Альфред Хичкок опаздывает на автобус?
Если бы на месте Эджворта был какой-нибудь глупец, он бы решил, что тон у нее умоляющий. «Они решили, что я не разгадал их розыгрыш после сегодняшнего разговора с Ларри Риверсом?»
— «Незнакомцы в поезде», — ответил он тут же.
— Выше голову!
Он не понял, к кому обращался ведущий — к нему или к Мэри Бартон, но теперь в ее голосе был страх, и он немного дрожал.
— Это не так, Эрик.
— Тогда, наверное, «Птицы».
— Ближе!
— Пожалуйста, Эрик, — почти кричала Мэри Бартон. Ему было неприятно, что она притворяется, будто вот-вот заплачет. — Вы должны знать! Вы же этим увлекаетесь!
— Я знаю, — буркнул Эджворт, зло улыбаясь. — Так и быть, это «Веревка».
— Опять неправильно.
— Пожалуйста!
Эджворт отодвинул трубку от уха, которое начало заболело от крика.
— Что вы делаете?! Мой глаз!
Интересно, а эти сдавленные рыдания тоже адресованы ему?
— За вами вообще глаз да глаз. Так говорила моя бабушка, когда я лез в грязь. Ладно уж, если вы так переживаете, вот вам ответ… — вальяжно заговорил он.
— Слишком поздно, Эрик, — ответил мужчина, не скрывая удовольствия. — Вы использовали вашу вторую попытку.
— Пожалуйста…
Эджворт слышал голос Мэри Бартон, только теперь она обращалась не к нему. Он правильно сделал, отодвинув трубку подальше от уха, чтобы защититься от любых сюрпризов, которые могли прийти им в голову. Из трубки донесся страшный металлический звук, и связь оборвалась. Смешно даже пытаться найти частоту, на которой предают «Ночную сову», поэтому он решил дальше смотреть фильм Уэллса. Но извивающийся маньяк в номере мотеля расстроил его куда больше, чем ему хотелось. Он убрал футляр с диском на место и сердито улегся в кровать.
Ночью ему все время казалось, что звонит телефон; к тому времени, когда нужно было выходить из дома на работу, красными от раздражения были не только его глаза. Он даст Мэри Бартон понять, что с него хватит, и пусть остальные полюбуются на это представление.
— Готовы к трудовым подвигам? — спросил вместо приветствия менеджер.
— Я всегда готов, — ответил Эрик и улыбнулся в ответ.
Он отметил время своего прихода и поспешил в билетную кассу в надежде, что Мэри Бартон придет пораньше. Вчера она получила замечание за опоздание. Он смотрел, как менеджер впускает все новых и новых сотрудников, и расстраивался, что ее не было среди них.
Ларри Риверс пришел одним из последних и сразу же подошел к его стойке.
— Что вчера смотрели, Эрик?
Эджворт собрал все силы и продолжил игру.
— Да так, ничего особенного.
Кто-нибудь более легковерный, чем Эджворт, наверняка бы решил, что парень расстроился, получив отпор. Конечно, его разочаровало, что Эджворт не заглотил наживку, зато некоторые из тех, кто за ними наблюдал, клюнули. Ко времени открытия кинотеатра Мэри Бартон так и не появилась.
— Встречайте публику с улыбкой, — сказал мистер Джиттинс.
Наверное, Мэри осталась дома потому, что ей стыдно смотреть Эджворту в глаза. Или, может быть, она взяла отгул?
— Почему Мэри Бартон не пришла? — спросил он неожиданно для себя.
— Позвонила и сказала, что заболела, — мистера Джиттинса удивило и даже расстроило, что его подчиненный имел наглость задавать вопросы. — У нее что-то с глазом.
Эджворт отчаянно подбирал слова:
— Она ведь и раньше на него жаловалась?
— Ничего об этом не слышал, — мистер Джиттинс остановился в дверях. — Как и ее мать.
— А она-то какое имеет к этому отношение?
— Присматривает за детьми, пока Мэри в больнице. Я ответил на ваш вопрос, Эрик? А теперь давайте займемся работой.
Как только мистер Джиттинс запустил зрителей в кинотеатр, одна из девушек, стоявшая рядом с Эджвортом, шепнула ему на ухо:
— Пошлите ей валентинку, Эрик. Она недавно развелась.
— Придержите-ка ваш длинный язык, — он взглянул на нее и ее друзей, потом на Риверса.
— Воздаю вам должное, — процитировал он бабушкино любимое выражение. — Это вы с вашими друзьями названивали мне ночью?
— Что? — Риверс перестал хохотать. — Нам вас вполне хватает на работе, чтобы еще этим заниматься.
После этого с Эджвортом никто, кроме зрителей, больше не разговаривал, и его даже перестало интересовать, почему люди так бездумно отдают деньги, чтобы посмотреть паршивый фильм. Конечно, вряд ли стоило верить Риверсу, во всяком случае в том, что касалось ночных звонков…
Длинный, ничем не примечательный день казался Эджворту занавесом, который скоро поднимется, и на сцене начнется давно надоевший спектакль. Но он же в любой момент может уйти, верно? Больше всего он боялся, что над ним будут смеяться. Войдя в квартиру, он вдруг понял: единственное, чего ему хочется, — это ничего не ждать.
Пицца была жесткой и казалась несвежей. Он решил посмотреть классические комедии, но даже самые любимые казались невыносимо фальшивыми, а шутки — плоскими. Сцены тянулись мучительно долго и совсем не развлекали. Телефон прозвонил как будильник, когда он досматривал нудный отрывок, где на Кэри Гранта и Кэтрин Хепберн падает скелет динозавра.
Он сразу же выключил фильм и уставился на пустой экран. Телефон все звонил и звонил. Он не поднимал трубку до тех пор, пока вдруг не почувствовал острое и необъяснимое чувство вины.
— Что на этот раз? — спросил он.
— Кое-кто испугался, что вы не будете играть, Эрик.
— Я думал, ваша подруга в больнице, — с ликованием ответил Эджворт.
— Это ваша подруга, Эрик. Ваша и только ваша. Вы единственный, к кому она может обратиться с вопросами о кино.
— А сама она что, говорить не может?
— Я здесь, Эрик, — голос Мэри Бартон потерял былую силу, или она притворялась слабой, продолжая разыгрывать его.
— Меня немного подлечили, — сказала она. — Я должна была снова сюда прийти, иначе я все потеряю.
— Пытаетесь подзаработать для детишек?
— Я пытаюсь выиграть… чтобы хватило на жизнь.
Неужели ее действительно задевает его сарказм, или это часть сценария? Она и вправду такая бессердечная, что использует собственных детей, чтобы продолжать этот тошнотворный розыгрыш? Его бабушка никогда так не поступала. Даже мать никогда не упрекала его за недостатки, которые он унаследовал от сбежавшего папаши.
